Более простые миры галактического «континента» были озадачены и встревожены величественностью этого замысла. Они были вполне довольны своей жизнью. Они утверждали, что размеры и количество не имеют к развитию духа никакого отношения. На это был дан ответ, что странно слышать подобное от миров, которые своим развитием обязаны именно богатству разнообразия их населения. Разнообразие и многочисленность миров столь же необходимы на галактическом плане, как разнообразие и многочисленность индивидуумов на плане отдельного мира и как разнообразие и многочисленность нервных клеток для отдельного индивидуума.
В результате простые, природно-ориентированные миры «континента» стали играть все меньшую роль в прогрессе Галактики. Некоторые из них так и остались на том уровне развития, которого достигли сами, без посторонней помощи. Другие присоединились к великому сотрудничеству, но не проявляли ни усердия, ни инициативы. И только очень немногие миры вложили в это предприятие душу и все силы. А один из таких миров даже сумел принести огромную пользу. Это тоже была симбиотическая раса, но абсолютно не похожая на ту, что основала субгалактическое сообщество. Этот симбиоз образовали две расы, населявшие разные планеты одной и той же системы. Раса разумных летающих существ, доведенная до отчаяния высыханием своей планеты, ухитрилась перебраться на соседнюю планету, населенную человекоподобными существами. Нет нужды описывать долгие эпохи сменявших друг друга конфликтов и сотрудничества, в результате которых появился полный экономический и психологический симбиоз.
Сам процесс создания общегалактического сообщества миров совершенно не укладывается в понимание автора этой книги. Сейчас я не могу хотя бы примерно вспомнить ни одной из тех непостижимых проблем, с которыми мне пришлось иметь дело в состоянии повышенной ясности мышления коллективного разума исследователей. Но даже в том состоянии мне приходилось делать громадные усилия, чтобы понимать те цели, которые ставило перед собой тесно сплоченное сообщество миров.
Насколько можно верить моим воспоминаниям, в той фазе галактической истории разумные миры занимались тремя видами деятельности. Основная практическая деятельность была направлена на то, чтобы сделать жизнь в самой Галактике более насыщенной и гармоничной, поднять количество, разнообразие разумных миров и единство их мышления до такого уровня, который предположительно был необходим для появления новой, доселе невиданной формы обостренного восприятия. Второй вид деятельности заключался в физическом и телепатическом изучении других галактик. Третий вид представлял собой духовные занятия, характерные для существ ранга всемирного разума. Целью этих последних было (или будет) углубление самосознания каждого отдельного общемирового духа и в то же время его отказ от всех частных интересов. Но это было не все. Ибо на этом относительно высоком уровне духа, так же как и на самом низком из всех духовных планов, который сейчас занимаем мы, земляне, требовалась более решительная отстраненность от всех проявлений жизни и разума в космосе. Ибо дух, по мере своего пробуждения, все больше и больше жаждет воспринимать все бытие со вселенской точки зрения, то есть смотреть на мир не глазами создания, а глазами создателя.
Поначалу на создание общегалактической «утопии» уходили почти все силы пробудившихся миров. Все больше и больше звезд опоясывалось нитями из «жемчужин», изумительных, хотя и искусственных. Каждая «жемчужина» представляла собой уникальную планету, населенную уникальной расой. И вскоре типичный «индивидуум» высшего уровня развития представлял собой уже не один какой-то мир, а целую систему, насчитывавшую десятки или сотни миров. Эти системы миров общались между собой так же легко и непринужденно, как общаются человеческие существа.
В этих условиях быть обладающим самостоятельным сознанием индивидуумом означало иметь непосредственный доступ к слитым в единое целое ощущениям всех индивидуумов всех рас, населяющих систему миров. И поскольку разумные миры, помимо своих естественных органов чувств, были еще вооружены сложнейшими и высокоэффективными инструментами, индивидуум мог осознавать не только внутреннюю структуру сотен планет своей солнечной системы, но и все общие очертания физической конфигурации этой системы, расположение планет относительно солнца. Он также мог постигать и другие системы, как один человек постигает других людей, ибо вдалеке он видел проблески тел других «мультимировых» личностей.
Общение между разумными планетными системами имело бесконечное разнообразие форм. Как и в отношениях между людьми, здесь бывали любовь и ненависть, непроизвольные симпатия и антипатия, веселье и печаль, взаимопомощь и трудности при установлении взаимного сотрудничества в великой общей задаче построения общегалактической «утопии».
Иногда между индивидуальными системами миров, как между симбиотическими партнерами, устанавливались отношения, имевшие почти сексуальную окраску, хотя понятие «секс» в этих отношениях отсутствовало. Соседствующие системы отправляли в океан пространства свои подвижные «мирки» или большие планеты или целые караваны планет, чтобы выйти на орбиту вокруг солнца соседа и укрепить симбиотическую или, скорее, «симпсихическую» связь между партнерами. Бывало и так, что вся система миров отправлялась к другой системе и размещала кольца своих миров между кольцами миров партнера.
Общение посредством телепатии сплотило всю Галактику, но телепатия, хотя и обладает огромным преимуществом преодолевать любые пространства, имеет и ряд недостатков. И потому такое общение по возможности сочеталось с путешествиями. Подвижные маленькие планеты беспрерывно сновали по Галактике во всех направлениях.
Работа по созданию общегалактической «утопии» не обошлась без трений между ее участниками. Различные типы рас проводили в Галактике разную политику. Хотя война к этому времени была уже делом немыслимым, конфликты, какие случаются между индивидуумами или социальными группами в пределах одного государства, были обычным явлением. Например, непрерывно велось соперничество между системами, заинтересованными только в построении общегалактической «утопии», озабоченными главным образом поиском контакта с другими галактиками, и системами, занятыми только совершенствованием духа. Помимо них существовали еще группы планетных систем, ставившие благополучие индивидуальных мировых систем выше успеха общегалактического предприятия. Их больше волновало богатство отношений между личностями. Реализация личных способностей миров и систем волновали их больше, чем «государственное строительство», межгалактические путешествия и духовное очищение. И хотя их позиция вызывала нарекания энтузиастов, в целом она оказывалась полезна, поскольку была своеобразной гарантией от расточительности и от тирании.
Именно в эпоху общегалактической «утопии» деятельные миры ощутили еще одно благотворное влияние. В результате телепатических исследований были обнаружены следы цивилизации давно вымерших людей-растений, которых погубила мистическая страсть к покою. «Утопические» миры многому научились у этих архаичных, но необычайно восприимчивых существ. С этого момента растительные формы восприятия – в разумных пределах – были вплетены в ткань общегалактического разума.
Глава X. Галактика
Нам стало казаться, что все беды многочисленных галактических миров оказались, наконец, позади, что стремление к созданию общегалактической «утопии» уже стало всеобщим и что отныне будущее будет шествием от одной сияющей вершины к другой. Мы не сомневались, что другие галактики достигнут такого же прогресса. По простоте душевной мы ожидали стремительного, полного и окончательного триумфа духа в масштабах всего космоса. И даже вообразили, что Создатель звезд должен прийти в восторг от совершенства своего творения. При этом мы использовали символические обозначения, которые все равно не могли выразить невыразимое. Мы вообразили, что вначале Создатель звезд был одинок, но жаждал любви и общения и потому решил сотворить совершенное создание – своего помощника. Мы вообразили, что он сотворил его из своего безудержного стремления к красоте и любви, но в процесс самого творения входило его «очищение». Он мучил его, чтобы он смог, наконец, преодолеть все препятствия и достичь такого совершенства, какого сам он, при всем своем всемогуществе, никогда не смог бы достичь. И мы решили, что этим его созданием является космос. Нам по простоте душевной показалось, что на наших глазах космос прошел уже почти весь путь своего развития и что нам теперь предстоит увидеть высшую точку этого развития, – телепатическое объединение всех галактик в единый, полностью пробудившийся совершенный дух космоса, достойный того, чтобы Создатель звезд вечно созерцал его и наслаждался им.
Все это казалось нам величественно несомненным. И все же эта перспектива нас не радовала. Мы уже пресытились зрелищем постоянного и триумфального шествия цивилизации, составляющего весь поздний период истории нашей Галактики, и нас больше не интересовали многочисленные другие галактики. Мы были почти уверены, что они ничем не отличаются от нашей. В сущности, мы утратили все иллюзии и ужасно устали. Мы проследили за величественным развитием многих миров на протяжении многих эпох. Мы жили их страстями, их эмоциями, и для нас это повторялось снова и снова. Мы делили с этими мирами все их страдания, всю их славу и весь их позор. И сейчас, когда эти миры находились у самого порога высочайшего космического достижения, окончательно пробудившегося духа, мы обнаружили, что уже слегка от всего этого устали. Какая разница, будет совершенный дух досконально знать всю величественную драму бытия и наслаждаться ею или нет? Какая разница, дойдем мы до конечного пункта нашего паломничества или нет?
На протяжении уже многих эпох наша рассыпавшаяся по Галактике компания отчаянно напрягалась, чтобы сохранить единство нашего коллективного мышления. Все это время «мы», хоть нас было много, представляли собой «я» – исследователя множества миров. Сохранение этого тождества стало тяжким трудом. На «меня» наваливалась неодолимая сонливость; «мы», сколько бы нас там ни было, жаждали вернуться в наши маленькие родные миры, в наши дома, к нашим очагам и к нашей животной ограниченности, закрывавшей от нас всю беспредельность космоса. И в особенности мне, англичанину, хотелось оказаться в безопасности нашей спальни, забыть обо всех неотложных делах, погрузиться в сон и лишь смутно чувствовать присутствие моей спутницы жизни.