следует? И так ли она нужна на самом деле? Нет, конечно же нужна, и вы выполняете ее превосходно. Иначе страна не стала бы вам за нее платить.
Магнат по очереди посмотрел на сидевших рядом путешественников, пытаясь понять, не издеваются ли над ним. Тем не менее невинный и полный уважения взгляд Джона его успокоил. Следующе замечание мальчика было еще более озадачивающим.
– Должно быть, это так уютно – чувствовать себя значимым и защищенным.
– Вот уж не знаю, – ответствовал великий человек. – Но я даю людям то, чего они хотят, и так дешево, как только могу. И получаю от этого некоторый доход, который позволяет моей семье жить с определенным комфортом.
– Так вот для чего вы зарабатываете деньги, чтобы обеспечить семью?
– И для этого тоже. Я избавляюсь от денег самыми разными способами. Между прочим, значительная их часть отходит политической партии, которая, как мне кажется, лучше всего подходит для управление нашей страной. Часть идет в госпитали и другие благотворительные учреждения нашего прекрасного города. Но большая часть тратится на само предприятие, чтобы сделать его еще больше и лучше.
– Секундочку, – прервал его Джон. – Вы упомянули несколько интересных тем. Я не хочу ничего упустить. Во-первых, комфорт. Вы живете в том большом деревянно-кирпичном здании на холме, так?
– Да. Это копия елизаветинского особняка. Можно было бы обойтись и чем попроще, но моей жене особенно приглянулся именно такой стиль. И его постройка положительно сказалась на местной строительной промышленности.
– И у вас есть и «Роллс», и «Уолсли»?
– Да, – подтвердил Магнат и добавил великодушно: – Загляни к нам как-нибудь в субботу, и я прокачу тебя на «Роллсе». Когда едешь на восьмидесяти, ощущение такое, будто это тридцать.
Веки Джона на мгновение опустились, затем снова поднялись. Это движение, как я знал, обозначало изумленное презрение. Но что могло вызвать такую реакцию? Джон был одержим скоростью, и его никогда не устраивала моя осторожная манера вождения. Увидел ли он в этом замечании трусливую попытку уйти от серьезного разговора? Только после этой беседы я узнал, что Джон подкупил водителя Магната и уже несколько раз ездил на его машине. Он даже научился ее водить, подкладывая под спину подушки, чтобы его короткие ноги доставали до педалей.
– Ой, спасибо! Я с удовольствием прокатился бы на вашем «Роллсе», – сказал Джон, с благодарностью глядя в благожелательные серые глаза богатея. – Конечно же, вы не могли бы как следует работать, не имея определенного комфорта. А значит, вам необходимы большой дом и две машины, меха и драгоценности для вашей супруги, купе первого класса в поезде и престижные школы для ваших детей. – Он на мгновение замолк, и Магнат посмотрел на него с подозрением. Затем Джон продолжил: – Но вам, конечно же, не будет по-настоящему комфортно, пока вы не получите это рыцарское звание. Почему вам до сих пор его не присвоили? Вы же достаточно за него заплатили, правда?
Один из находившихся в купе пассажиров сдавленно хихикнул. Магнат побагровел, фыркнул, пробормотал: «Ах ты мелкий негодяй!» – и снова скрылся за газетой.
– Ох, сэр, простите! – вскричал Джон. – Я-то думал, что это вполне прилично. Почти как День примирения: платишь деньги, получаешь цветок – и каждый знает, что ты тоже внес свою лепту. Разве это не настоящее удовольствие, чтобы все вокруг знали, что вы – достойный человек?
Газета вновь опустилась, и ее владелец заявил несколько натянуто:
– Вам, молодой человек, не стоит верить всему, что говорят люди, особенно если это что-то порочащее. Думаю, вы не имели в виду ничего дурного, но… относитесь с осторожностью к тому, что слышите.
– Мне ужасно неловко, – пробормотал Джон, принимая огорченный и сконфуженный вид. – Не так-то просто понять, о чем стоит говорить, а о чем – нет.
– Конечно, конечно, – благожелательно сказал Магнат. – Пожалуй, мне стоит тебе кое-что пояснить. Всякий, кто оказывается в сходном со мной положении, если он хоть чего-то стоит, должен делать все возможное, чтобы послужить Империи. И отчасти это можно сделать, получше управляя своей компанией, отчасти – за счет личного влияния. А для того чтобы иметь влияние, нужно не только быть весомым, но и соответственно выглядеть. Для того чтобы придерживаться определенного стиля жизни, требуется прилагать немалые усилия. Люди скорее тянутся к тем, кто живет с размахом, чем к тем, кто ведет себя скромно. Часто удобнее было бы жить поскромнее. Как, например, судье было бы удобнее не надевать мантию и парик в жаркий день. Но он не может. Ему приходится отказаться от личного удобства ради высокого звания. На Рождество я купил жене довольно дорогое бриллиантовое ожерелье (из Южной Африки – так деньги остались в Империи). И каждый раз, когда мы отправляемся на важный прием, например, на ужин в муниципалитете, ей приходится его надевать. Ей не всегда этого хочется. Она говорит, что оно тяжелое, или неудобное, или еще что. Но я отвечаю: «Дорогая, это знак того, что ты что-то значишь. Знак твоего ранга. Лучше его надеть». А что до рыцарства – если кто-то говорит, что я хочу его купить, то это подлая ложь. Я отдаю своей партии все, что могу, ибо по собственному опыту знаю, что превыше всего она ценит здравый смысл и верность. Никто другой так не заботится о процветании и могуществе Британии. Никто другой не понимает так хорошо великий долг нашей Империи вести весь мир в будущее. Разумеется, я просто обязан поддерживать такую партию всеми доступными мне способами. И если она посчитает возможным одарить меня рыцарским званием, я буду счастлив. Я не из тех притворщиков, кто воротит нос от наград. Я был бы счастлив, потому что, во-первых, это означало бы, что по-настоящему значимые люди понимают, какую пользу я приношу нашей стране. Во-вторых, рыцарское звание придало бы мне еще больше веса для лучшего служения Империи.
После этой речи мистер Магнат оглядел остальных пассажиров, и мы все почтительно закивали.
– Спасибо, сэр, – торжественно произнес Джон, глядя на него с уважением. – И все зависит от денег, не так ли? Если я собираюсь совершить что-то значимое, я должен каким-то образом раздобыть денег. Я знаю человека, который все время говорит: «Вся власть – в деньгах». У него есть вечно измотанная и озлобленная жена и пятеро детей, некрасивых и глупых. Он остался без работы. Недавно ему пришлось продать даже велосипед. Он считает несправедливостью то, что он находится в таком плачевном положении, в то время как вы получаете все блага. Но ведь на самом деле он сам в этом виноват. Если бы он понимал мир так же хорошо, как вы, он был бы таким же богатым. Ваше богатство не делает остальных беднее, правда же? И если бы все бедные люди понимали этот мир так же хорошо, как вы, у них всех были бы большие дома, дорогие машины и алмазы. И они тоже могли бы приносить Империи пользу, вместо того чтобы быть помехой.
Сидевший напротив меня мужчина хихикнул. Магнат посмотрел на него искоса, как застенчивая лошадь, потом взял себя в руки и рассмеялся.
– Мой мальчик, – сказал он. – Ты еще слишком мал, чтобы это понять. Думаю, от нашей беседы нет особой пользы.
– Простите, – пробормотал Джон с совершенно подавленным видом. – Я думал, что что-то понял. Вы позволите мне потревожить вас еще совсем немного? Я хочу задать всего один вопрос.
– Ну что же, хорошо. Что за вопрос?
– О чем вы думаете?
– О чем я думаю? Боже милостивый! О чем только я не думаю. О моем предприятии, о доме, о жене и детях, о… о положении в стране.
– О положении в стране? А что с ним не так?
– Ну… – замялся Магнат, – это слишком сложный разговор. Я думаю о том, как расширить торговые связи Англии, чтобы у страны стало больше денег и люди могли жить еще лучше и счастливее. Я думаю о том, как укрепить силы правительства против тех глупцов, что пытаются вносить неразбериху, и тех, кто только и делает, что поносит Империю. Я думаю…
Тут Джон его перебил:
– Что делает жизнь лучше и счастливее?
– Да ты просто полон вопросов! Я бы сказал, что для счастья людям нужно достаточно работы, чтобы у них не было времени попадать в неприятности, и какое-нибудь развлечение, чтобы их подбодрить.
– И, конечно же, достаточно денег, чтобы заплатить за развлечение, – добавил Джон.
– Да, – ответил Магнат. – Но не слишком много. Большинство просто зря их потратит и навредит самим себе. Кроме того, если бы у них было много денег, им не пришлось бы работать, чтобы получить еще.
– Но у вас много денег, а вы продолжаете работать.
– Да, но я работаю не только ради денег. Я работаю потому, что мой бизнес – это увлекательная игра, которая к тому же необходима стране. Я считаю, что в некотором роде состою на службе государства.
– Но ведь остальные тоже служат государству, разве нет? – поинтересовался Джон. – Разве их работа не такая же нужная?
– Да, мой мальчик. Но они, как правило, смотрят на вещи иначе. И не станут работать, если их не заставят обстоятельства.
– А, я понял! – воскликнул Джон. – Они как бы другой породы, чем вы. Это должно быть замечательно, быть как вы. Интересно, каким я вырасту, как вы или как они?
– О нет, на самом деле я не так уж отличаюсь от остальных, – благодушно заметил Магнат. – А если и отличаюсь, то лишь благодаря своему положению в обществе. А что до тебя, молодой человек, я полагаю, ты далеко пойдешь.
– Мне бы ужасно этого хотелось! – ответил Джон. – Но я пока не знаю, куда именно пойду. Очевидно, что в любом случае мне нужны деньги. Но скажите, почему вы так беспокоитесь о стране и о других людях?
– Наверное, – со смехом предположил Магнат, – я беспокоюсь о других людях потому, что если вижу кого-то несчастным, то и сам становлюсь несчастным. Кроме того, – добавил он торжественно, – потому что Библия говорит нам любить ближнего своего. О стране же я беспокоюсь, пожалуй, потому, что у меня должен быть интерес к чему-то более значительному, чем я сам.