Вскоре выяснилось, что слова Цезаря не были пустой угрозой. Как только поступил выкуп и пираты его отпустили, Цезарь тут же набрал в Милете войско, снарядил несколько военных кораблей и пустился вслед за ними. Он догнал и победил их. Деньги стали трофеем для него и его наемников, пленников он доставил в тюрьму в Пергамене, а сам направился к наместнику провинции Азия, чтобы ускорить их казнь. Но наместник жадно поглядывал на деньги от выкупа и отложил дело в долгий ящик. Тогда Цезарь не раздумывая вернулся в Пергамен и приказал распять пиратов, как он это им предсказывал во время своего плена.
Как и многие другие истории о нем, эта тоже отражает характерные черты Цезаря. Историческое ядро является подлинным, даже если рассказчик кое-что и приукрасил. Мы видим чувство уверенности в себе, сильно развитое уже тогда у молодого человека, само собой разумеющееся превосходство, явно сочетающееся с обворожительным шармом, которое ощутили даже пираты и тем легче ему подчинились. Мы видим также искрящуюся живость, не знающий отдыха ум, занятый во время вынужденного досуга сочинением стихов и речей, тогда как тело закалялось спортом. Мы с удивлением обнаруживаем, что получалось из слывшего неженкой мальчика. Мы видим энергию, быстроту действий, с которой Цезарь осуществляет возмездие, позже так часто застававшую врасплох его военных противников. Ему присуще упорство, с которым он идет к своей цели и добивается своего даже вопреки законным властям. Но мы с удивлением замечаем также, что мог позволить себе в провинции представитель римского нобилитета, даже молодой, не имеющий должности и положения.
Между тем умер Никомед IV и завещал Вифинию римскому народу. Поскольку Митридат не признал завещания, в 74 г. до н. э. он начал новую войну против Рима. Цезарь тотчас же прервал свои занятия риторическим искусством, переехал в Азию, во главе местного контингента изгнал войска Митридата и помог этим сохранить провинцию для Рима. Там Цезарь получил известие из Рима, с которым никогда не терял тесной связи, что он как наследник своего скоропостижно скончавшегося дяди Аврелия Котты выбран в коллегию жрецов, верховный жреческий орган власти. Цезарь поспешил в Рим, чтобы вступить в новую должность, не мешавшую свободе его действий и укреплявшую положение в Риме. Сразу же после возвращения он был избран народным трибуном и занимал эту должность, которая необязательно предполагала активные действия на фронте, в течение 73 г. до н. э. Благодаря этому Цезарь утвердился в столице как политик.
ПУТЬ НАВЕРХ
У того, кто ретроспективно изучает жизнь Цезаря, легко создается впечатление осмысленного, целеустремленного замысла. Внешне все выглядело так, как будто Цезарь с самого начала сознательно запланировал добиться власти над всем объединенным в Римскую империю миром, и каждая отдельная политическая мера вела к этой цели. Такое впечатление обманчиво. Конечно, нельзя отрицать, что течение жизни Цезаря кажется очень осмысленным и последовательным. Однако в этом не следует видеть результат сознательного плана, в котором заранее были предусмотрены все детали. Внутренняя логика этой жизни скорее возникла сама по себе как результат развития выдающейся, гениальной личности прирожденного правителя.
В деятельности политика решающую роль играет ситуация данного момента, которая может меняться изо дня в день; всегда трезво оценивать, видеть ее во всех деталях и без предубеждения анализировать — все это является одним из важнейших качеств политика. Но вероятность постоянных изменений делает невозможным детальное планирование на будущее. Политик может только поставить правильную цель и определить основное направление своих действий и средства, которыми он будет пользоваться для достижения этой цели и может, даже должен менять ее в соответствии с требованиями момента. Уверенность в цели роднит государственного деятеля с политическим доктринером, но в отличие от последнего он твердо установил путь и цель, к которой должен повести. Таким доктринером был противник Цезаря моралист-стоик Катон. Уверенность в цели отличает истинного государственного деятеля от политических флюгеров, которые в большом количестве окружали Цезаря и Катона. Фактически они были единственными из всех, кто играл тогда политическую роль в Риме, которые остались верными основной линии своей политики и до самого конца шли прямым политическим путем, тогда как Красс, Помпей, Цицерон, Клодий и многие другие метались из стороны в сторону.
Такой же важной является способность государственного деятеля почувствовать и использовать судьбоносный, счастливый момент, то, что греки называли kairos. Когда Бисмарк однажды сказал, что государственный деятель должен только выжидать, пока Бог не пройдет мимо, и тогда вскакивать и хвататься за его мантию, он на христианский лад образно выразил не что иное, как известную и не единожды доказанную веру Цезаря в удачу, в Тюхе, непредсказуемую богиню случая, которая из каприза и прихоти низвергает и возвышает, и на нее Цезарь полностью рассчитывал, но не как игрок, а в понимании Гете, сказавшего, что «гений и удача неразрывно связаны».
Цезарь стоит в ряду великих политических деятелей, являющихся политиками по своей сущности, а не только по желанию. Мир, в котором он живет, объем его деятельности нельзя разложить на две половины — духовную и материальную, на идею и реальность. Этот способ разделять целостность жизни на созерцательную и деятельную форму, на теоретический и практический «bios» был широко распространен во времена Цезаря. Эта концепция вела свое происхождение от греческой философии, особенно от софистов V в. до н. э. Она все больше овладевала умами и в Риме времен Цезаря была едва ли не единственной общепризнанной философией.
Склонный к уединению и медитациям поэт Лукреций, лирик Катулл и его друзья, удалившиеся от грубой действительности на блаженный остров «искусства для искусства», историк Саллюстий, глушивший свое отчаяние при виде упадка государства и гибели, которая, по его мнению, за этим следовала, поисками гармонии стиля, «искусства выражения», политик, оратор и мыслитель Цицерон, все творчество которого состоит из напряженного внутреннего конфликта между идеалом, созданным им для себя, и сознанием невозможности претворить его в жизнь, если не считать редких, приводящих в трепет от счастья моментов, — все они являются примерами этого деления жизни на жизнь духа и жизнь действия. Этот дуализм в будущем продолжится у Сенеки, который вел борьбу за существование средствами духа, у Марка Аврелия, одного из самых благородных и чистых воплощений на императорском троне этой внутренней раздвоенности, а с победой христианства дуализм почти на полтора тысячелетия станет вообще единственной формой мировоззрения западноевропейского человечества.
На фоне этого развития Цезарь был последним великим античным воплощением целостности жизни. Его величие не является плодом, как у Фридриха Великого, конфликта между духовной жизнью и самоотдачей делу, напряжения, которое преодолевается героическим исполнением долга, но оно основано, как, например, у Гете, на полной гармонии всех без исключения проявлений жизни, исходящих из одного важного центра. Этот центр у Цезаря — момент, когда он незаконно захватил власть над Римской империей, чтобы по-новому обустроить мир, приходящий в упадок. И ввиду цельности личности Цезаря невозможно различить, хотел ли он этой власти, или она была послана ему судьбой. В ней оправдывается существование Цезаря. Путь к этой власти кажется таким осмысленным, потому что все отдельные действия Цезаря исходят из этого центра, являются выражением его властного характера, врожденного величия и достоинства, составляющих сущность природы этого выдающегося человека, о чем сообщают бесчисленные рассказы. Когда Цезарь был квестором[6] в Испании, он, стоя перед изображением Александра Великого, сетовал, что в его возрасте тот покорил мир, а он еще ничего не совершил. Проезжая через маленькую альпийскую деревушку, он сказал, что предпочитает быть первым в этом захолустье, чем вторым в Риме. По свидетельству Цицерона, он любил цитировать переведенные им два греческих стиха из «Финикиянок» Еврипида, гласящих, что если уж нужно совершить неправое дело, то только ради власти, в остальном же следует оставаться верным и законопослушным.
Из этих истоков происходят врожденное стремление к совершенству, требовательность, которая возникает только из знания, что такое совершенство. Сюда относится граничащая с щегольством элегантность внешнего облика Цезаря; ни один физический недостаток он не воспринимал так болезненно, как лысину, и постановление сената, разрешающее ему постоянно носить лавровый венок триумфатора, доставило Цезарю поэтому огромную радость. Новую виллу у реки Немеза, которая не удовлетворяла его вкусам, Цезарь приказал снести и построить заново, хотя его финансовое положение тогда было отнюдь не блестящим; самым трогательным образом это стремление к совершенному достоинству обнаружилось в час смерти. Когда смертельно раненный Цезарь падал на землю, он позаботился, чтобы одежда прикрыла наготу. Даже в смерти он не хотел иметь отталкивающий вид.
Власть Цезаря делится на три стадии. Первая, которая длится до консульства (59 г. до н. э.), имеет чисто внутриполитический аспект. Цезарь, имя которого стоит в ряду величайших полководцев истории, начинал не как солдат. Подобно Периклу и Кромвелю, он начал как политикан, хотя еще молодым человеком служил в армии, солдатом и полководцем Цезарь стал по политической необходимости. Для него война была продолжением политики, и никогда военный не возобладал над ним как над политиком, но всегда государственный деятель руководил полководцем. Итак, первые полтора десятилетия своей политической деятельности Цезарь только средствами внутренней политики стремился добиться положения, которое позволило бы ему влиять на судьбы государства.