историка книги Питера Сталлибрасса, отнюдь не уничтожило писцовую деятельность, а стало "революционным побуждением к письму от руки". Один из способов осмысления цифровой культуры и книгопечатания заключается в том, чтобы увидеть подобную взаимную связь - не дарвиновскую борьбу или "смерть", а катализатор, стимулирующий новые разработки в области книжного дела. По мере того как растут продажи печатных изданий и расширяется академическое изучение физических книг и истории печати, мы можем увидеть взаимосвязь между нашей все более онлайновой жизнью и растущим чувством удивления по поводу того, что может сделать материальный текст.
Цифровая культура влияет на печать в том простом, но глубоком смысле, что печать изменяется благодаря возможности другого носителя. Печатать книгу - это выбор, которого не было до появления онлайн-изданий, и печатная книга приобретает новые коннотации благодаря присутствию цифровой культуры в качестве своего рода тени, или пары, или другого: эти книжные коннотации варьируются, но они могут включать в себя выносливость, медлительность, качество, стоимость, историю, время, глубину. Старый носитель меняется под воздействием нового. Издать панк-зин в 1970-х было одно дело; издать панк-зин в 2009 году, когда интернет-блоггинг становится все более популярным и простым, - это совсем другое заявление о намерениях. В своем эссе "Традиция и индивидуальный талант" (1919) Т. С. Элиот утверждал, что литературный канон изменяется под влиянием новых произведений, которые модифицируют традицию, освобождая для себя место; точно так же печатная книга стала другим объектом с запоздалым приходом цифровых технологий. Современные зинеры, такие как Крейг Аткинсон и Юсуф Хассан, выпускают книги в цифровую эпоху, но скрепки и бумага их проворных изданий напоминают о доцифровой культуре нарочито низкопробных публикаций, которая прослеживается на протяжении всего двадцатого века. Слово "радикальный" происходит от латинского radix, "корень": оно предполагает озабоченность тем, что было раньше, а также (в более привычном для нас смысле) стремление к чему-то новому. Печатные книги - книги, которые я описываю в книге "Создатели книг", - радикальны в этом двойном смысле.
И именно к печати мы сейчас и обратимся - в частности, к шумному, кишащему, многоязычному Лондону 1492 года. В таверну заходит голландец по имени Винкин. Звучит как начало шутки, но на самом деле это начало истории книги.
Глава 1. Печать. Винкин де Ворде (умер 1534/5)
Я Винкин, гражданин и ставленник Лондона...
Он мертв - давно мертв; его кости похоронены в церкви на Флит-стрит. Прошло почти пятьсот лет. Но его книги - некоторые из них - сохранились.
Книга, которая лежит передо мной на столе, была напечатана в магазине под названием "Красная Палея" в Вестминстере 531 год назад, в 1492 году: в год отплытия Колумба в Новый Свет; в год изгнания евреев из Испании; в год завершения испанскими монархами Фердинандом и Изабеллой Реконкисты против мусульман. На самом деле "книга" - не то слово: это фрагмент книги, два листа, напечатанные с одной стороны, страницы испачканы, потрепаны, порваны, несовершенно залатаны и, что самое главное, хрупки. Эта книга повидала многое. В каждом движении бумаги чувствуется риск. Фрагмент взят из произведения под названием "Трактат Литилла под названием "Книга Куртези": руководство для детей в стихах, адресованное универсальному "Джону" и призванное направить читателя к добродетельному поведению. Избегайте грубых игр и жестоких видов спорта. Питайтесь умеренно. Произносите молитвы. Смотрите людям в глаза. Играйте на лютне. И больше всего: читайте - и снова, и снова. Читайте Джона Гоуэра, Джеффри Чосера, Томаса Хоклива, Джона Лидгейта - писателей XIV и XV веков, работающих на английском языке, что позволяет предположить, что наш читатель "Джон" скорее эверчайлд, чем аристократ, а также дает представление о зарождении традиции литературы на английском, а не на латыни или французском.
На одном листе фрагмента - три стиха из длинного раздела о чтении, в которых прославляется Хоклив (ласково называемый "Окклиф"), и предписывается "Redeth my chylde redeth his bookes alle". На другом листе, который должен был находиться в самом конце книги, находится колофон: фрагмент текста, в котором записано: "Здесь заканчивается литийный трактат, называемый книгой Куртезия или Литийного Джона. Enprynted atte Westmoster." (Колофоны, в переводе с греческого означающие "вершина" или "завершающий штрих", перекочевали с последней страницы на титульный лист примерно в начале шестнадцатого века). Здесь также есть символ типографии - элегантные буквы "W" и "C", но эта эмблема или "устройство" напечатана вверх ногами. Что-то пошло не так. Это типографская проба, пробный оттиск, сделанный для выявления ошибок. После того как ее отсканировали и отметили эту вопиющую ошибку - не могу поверить, что вы напечатали его эмблему вверх ногами! - эти страницы были бы выброшены как мусор. И вот почему она сохранилась до наших дней: переплетчик, работавший над другой книгой, нашел эти ненужные страницы и использовал их как макулатуру для внутренних обложек. Многие страницы разорванных, выброшенных книг в итоге были переработаны таким образом, а на обратной стороне листов до сих пор видны следы клея, которым их когда-то приклеили к утраченному хозяину. Сохранение этого фрагмента, который, не считая одного листа в Британской библиотеке, является единственным сохранившимся свидетельством этого издания "Книги Куртуазных", - счастливая случайность работы этого неизвестного переплетчика. Парадокс популярности заключается в том, что все остальные экземпляры этого руководства для детей 1492 года были зачитаны до дыр, а этот ошибочный, неправильной формы фрагмент - ниточка, хранящая память об этом издательском хите.
Фрагмент "Трактата Литилла под названием "Книга Куртези"" (1492 г.). Пятна клея указывают на то, что эти страницы когда-то были вклеены в другую книгу в качестве опоры для переплета - отсюда и их сохранность.
На эмблеме типографии есть буквы "W" и "C", но Уильям Кэкстон умер к 1492 году. Эту книгу напечатал бывший младший печатник, который учился у Кэкстона и в знак привязанности, восхищения и ловкого маркетинга продолжал использовать знак своего мастера. Мы знаем этого печатника, если вообще слышали о нем, как Винкин де Ворд, но в записях его называют Винандум ван Ворден, Винанд ван Ворден, Винданус ван Ворден, Винкин Ворт, Уильям Винкин, Винкен де Ворд, даже Йоханнес или Ян или Джон Винкин. Де Ворде" предполагает место рождения, которым вполне может быть Ворден в Голландии, что делает его голландцем, хотя многие годы ученые считали, что это означает Ворт-сюр-Зауэр в Эльзасе или Ворт-ам-Рейн недалеко от франко-германской границы, что означает, что он был немцем. Так далеко назад самые фундаментальные аспекты идентичности становятся неопределенными. Как вас зовут? Где вы родились?
Де Ворде был печатником, издателем и книготорговцем в первые годы европейского книгопечатания, в течение сорока лет он с неослабевающим динамизмом работал над созданием книг, и его значение заключалось в раскрытии потенциала печатного станка в Англии.
Он родился, когда технология, которая изменит коммуникацию и весь мир, только зарождалась в Европе. Примерно в 1450 году Иоганн Гутенберг в Майнце, процветающем городе на Рейне, взял все, что знал о металлообработке и о винтовых прессах, используемых для производства вина и бумаги, и превратил эти знания в механический печатный станок подвижного типа. Печатать с подвижного шрифта означало расставлять или устанавливать индивидуально отлитые металлические символы, изготовленные из свинцового сплава, в требуемую форму страницы, наносить краску и затем давить на них с помощью пресса, производя необходимое количество копий, а затем возвращать или "распределять" шрифт обратно в отсеки, готовые к следующей установке. Восточноазиатские формы печати, безусловно, предшествовали Гутенбергу на много веков. Ксилография, при которой бумага прижимается к деревянным брускам, на которых вырезаны текст и изображения, была широко распространена в Азии после ее появления в Китае, вероятно, в период до VIII века н. э. - 5-метровый свиток из бумажных полос, отпечатанных с резных деревянных брусков, известный как "Алмазная сутра", был опубликован в Китае в 868 году. Подвижный шрифт, сначала с глиняными иероглифами, а затем с использованием дерева, а иногда и металла, также был разработан в одиннадцатом веке, хотя количество иероглифов, необходимых для языков Китая и Кореи, привело к тому, что подвижный шрифт не вытеснил резные деревянные блоки в качестве доминирующей печатной формы. Вполне возможно, хотя это и недоказуемо, что Гутенберг учился в Китае и Корее, и что история книгопечатания - это единая история движения знаний с Востока на Запад. Как показано в главе 6, распространение технологии изготовления бумаги из Азии через арабский мир в восьмом веке, в Северную Африку и, в конечном счете, в Испанию в двенадцатом, представляет собой убедительную модель знания как чего-то движущегося, и печать могла следовать аналогичным путем.
Изобретение Гутенберга - использование существующих технологий металлообработки и винтовых прессов в новых целях - обладало силой, которая обеспечила его быстрое распространение по всей Европе. В Кёльне в 1471-2 годах кентишец Уильям Кэкстон приобрел навыки печатания, и к тому времени, когда он вернулся в Англию в 1476 году, у него уже был помощник де Ворде. Для истории книги де Ворд стал преемником придворного Уильяма Кэкстона, чьей специальностью были английские переводы французских рыцарских произведений, которые печатались при бургундских дворах. Де Ворд был первопроходцем, обладавшим новым видом мастерства, которое требовал зарождающийся типографский бизнес: способностью понимать желания и стремления читателей, с которыми он никогда не встречался. Он осознал распространительный потенциал печати, ее способность достигать читателей за пределами котеджей рукописного (от латинского "рукописный") тиража.