И только, чтобы стереть с его лица эту заносчивую улыбку, я стянула свитер и футболку, ощущая тепло печки на спине, будто это твердый предмет. Колин заметно сглотнул, а его руки сильнее сжали мою талию.
— Понятно, — сказал он и притянул меня к себе. Наши тела переплелись друг с другом, а его зубы покусывал мою ключицу.
Я стянула с него рубашку и хотела поцеловать шрамы на спине.
— Джинсы, — пробормотала я, в то время, как он целовал мою шею. — Сними их.
— Мо… помедленней. — Он остановился, дыхание поверхностное и быстрое.
— Серьезно? Ты не слышал, как я сказала, что сыта по горло ожиданием? — я покачала головой. — Ты должен научиться лучше слушать.
— Ты тоже. Я лишь сказал «помедленней», а не «перестань».
— Почему? В ближайшие пару часов меня дома никто не ждет. У нас полным-полно времени.
— Вот именно, — сказал он с серьезным выражением лица и такими темными глазами, что они казались бездонными, так что мне захотелось в них забыться. — Для чего так спешить?
— О.
Я засмеялась и толкнула его обратно на диван. Его руки блуждали по моему телу, это было лучше и более страстно, чем я помнила. В одно мгновение он поменялся со мной местами, склоняясь вперёд, в то время как я погрузилась в потертый бархат дивана. Извиваясь, я сняла джинсы, и он застонал.
— Я не буду с тобой спать, — сказал он и с лёгкостью удерживая мои руки над головой.
— Понятно, — ответила я и попыталась отстраниться. — Спать мы не будем.
— Я имею ввиду, что не буду заниматься с тобой сексом.
— В самом деле? Потому что… — я прижалась к нему и улыбнулась, когда он закрыл глаза. — Я не эксперт в этом деле, но кажется, это как раз то направление, куда мы двигаемся.
Он продолжал крепко держать мои запястья рукой, а другой обхватил мои бедра и увеличил расстояние между нами.
— Со сколькими парнями ты уже спала?
— Это вопрос довольно личного характера.
— Судя по тому, сколько на тебе осталось одежды и где мои руки уже побывали, думаю, мы достигли той стадии, когда можем задавать друг другу вопросы личного характера.
Я почувствовала, как краска заливает всё моё тело.
— А со сколькими девушками спал ты?
Его пальцы застыли на моих бедрах.
— С достаточным числом, чтобы знать, что делаю.
— А ты думаешь, я этого не знаю? — я вырвала одну руку и расстегнула пуговицу на его джинсах.
Он поцеловал меня открытым, ищущим ртом, а я застонала, пытаясь прижаться к нему ещё сильнее.
— Со сколькими? — повторил он свой вопрос.
Я мрачно посмотрела на него.
— Какое это имеет значение?
— Ещё ни с кем, верно?
Я вырвалась, вывернувшись из его хватки. Возможно у меня не слишком много опыта с мужчинами, но это, определённо, должно проходить не так.
— Я уже говорил тебе однажды, Мо: я не хочу быть мужчиной, с которым ты переспишь, чтобы потом хранить это в секрете.
— То есть, я должна трубить об этом повсюду?
— Я бы предпочёл, чтобы ты этого не делала, — сказал он, — а также, чтобы твой первый раз произошёл не на моём диване.
— У тебя есть спальня, — ответила я. — Если проблема в этом…
— Проблема не в этом, и ты это знаешь. Это что-то важное и должно быть особенным, а не импульсивным. А так, это не будет чем-то особенным…
— Знаешь, что здесь действительно банально? То, что ты надменный идиот, — рявкнула я.
— Я же не сказал, что мы совсем ничего не сделаем, Мо. Только не будем… спать друг с другом. Пока нет. Это не легально, — благоразумно подчеркнул он.
— Через три месяца мне исполнится восемнадцать.
— Замечательно. Тогда мы займёмся этим вновь через три месяца, и тогда я не буду тебя удерживать. Но сейчас… нет.
Я фыркнула.
— Три месяца — это очень долго.
Он усмехнулся.
— Мы сможем их пережить.
Поглаживая моё тело, его рука заскользила вниз, за ней следовал рот, и когда я почувствовала, как от его ласк всё моё тело охватила невесомость, то решила, что он, возможно, прав.
Глава 8
Я пропустила ужин.
Когда Колин высадил меня возле дома, там всё было тихо. Я видела силуэт мамы в окне на втором этаже, как она готовится ко сну.
Я осторожно открыла дверь и ввела код в устройство сигнализации. На кухне было темно, и я тихо кралась, радуясь, что допрос будет отложен до завтрашнего утра.
— Где ты была? — спросил мой отец.
Я вздрогнула, но мне удалось сдержать крик.
— Боже мой, пап!
— Я задал тебе вопрос, — он стоял в дверях подвала, полностью закрывая проём, хотя был не слишком высоким мужчиной.
— Я позвонила маме, — вызывающе сказала я. — Я ужинала вместе с Колином.
— Сейчас десять часов вечера. Так поздно никто не ест.
Я указала на свою школьную сумку.
— Домашнее задание. В конце концов у меня нет домашнего ареста, и я вернулась домой ещё до действия полицейского запрета. Я не сделала ничего дурного.
Он фыркнул.
— Прошу тебя, Мо, если уж врёшь мне в лицо, тогда приложи немного больше усилий.
Я замерла. Возможно у него было подозрение, но он ничего не мог наверняка.
Отпечатки пальцев не вырисовываются на коже. Он был здесь ещё недостаточно долго, чтобы знать, когда я лгу.
— Спокойной ночи, — сказала я и протиснулась мимо него, чтобы подняться по лестнице.
— То, что случилось сегодня, — крикнул он мне вслед, — с полицией в баре… Это не то, что ты думаешь.
Я остановилась и посмотрела на него через перила.
— Как насчёт того, чтобы ты не влезал в мои дела, а я не буду влезать в твои? Это ведь честная сделка, не так ли? Тогда никому из нас не придётся врать.
Он провёл рукой по лицу и выглядел измученным.
— Я прилагаю усилия, Мо. Это не просто, но я пытаюсь стать лучшим человеком.
— Удачи в этом.
Три часа спустя я внезапно проснулась, когда услышала, как взорвался мир, и грубая рука зажала мне рот, заглушая крик ещё прежде, чем он вырвется.
Мгновение спустя лампа рядом с кроватью включилась сама и осветила Люка. Он сурово на меня смотрел, а его глаза сверкали, словно изумруды. Я снова легла и натянула стёганное одеяло до самой груди. Но от Люка невозможно было спрятаться. Даже магия, казалось, испугалась его плохого настроения. Мгновение спустя он убрал руку от моего рта, но вместо этого обхватил запястье. Я почувствовала, как раздуваются Линии и скрывают нас, так что мои родители не проснуться.
— Ниобе рассказала тебе.
— Ещё лучше, — наша связь затрещала от гнева, но его голос был ужасно спокойным. — Доминик. Он наслаждался каждой секундой. Просто вошёл в Дофин с целой труппой охранников, рассказал, что на тебя напали, и спросил, почему я не заметил, что девушка, с которой я связан, была в смертельной опасности.
— Со мной ничего не случилось, а Ниобе сказала, что ты уже знаешь, — но должно быть ему было больно узнать об этом из вторых рук. И я вполне могла себе представить, как наслаждался его отец, рассказывая ему новости в такой форме, чтобы унизить, таким образом наказывая Люка за то, что я была для него важнее, чем потребности Кварторов.
— Потому что мне рассказал об этом Доменик. Ты обещала позвать меня, если появятся неприятности, а три дня спустя нарушаешь своё слово. Тут и всю веру можно растерять! А потом я даже не могу поговорить с тобой один момент наедине: сначала школа, потом твоя семья, а затем то, чем ты там занималась сегодня вечером с Куджо.
— Я же говорила, чтобы ты не шпионил за мной.
— Когда ты бросаешься на шею мужчине средь бела дня, нельзя сказать, что я шпионил, — сказал он, и мои щёки покраснели.
— Я сожалею. Я должна была рассказать тебе об Антоне.
Он провёл свободной рукой по волосам.
— Так и есть. Ты ещё помнишь то время, когда мы с тобой познакомились? Тебе было важно обязательно выяснить правду, и ты не хотела мириться с тем, что тебя обманывают. Это было единственное, чего ты не могла простить. А теперь посмотри на себя, ты больше не говоришь правды ни одному человеку.
— Я тебя не обманывала! Ниобе сказала…
— Ниобе сказала, что ты видела Антона на вечеринке. Ты почувствовала его, я прав? Не только Линии, а Антона. И ты скрыла это от меня.
— Я думала, что мне только показалось. Зачем мне было волновать тебя понапрасну?
Он горько рассмеялся, и я поморщилась.
— Понапрасну? Ты моё сердце, Мышонок. Моя судьба. Меня не волнует, нравится тебе это или нет, любишь ли ты другого или убегаешь от меня, пока не обежишь один раз вокруг земного шара. Что касается тебя, для меня важно всё. И если Антон теперь нацелился на тебя, то я твой единственный шанс остаться в живых.
— Прости.
Извинение было более обширным. Оно относилось не только к Антону или к тому, что я скрывала от Люка определённые вещи. Я также просила прощение за то, что не была той девушкой, которую он хотел во мне видеть. Девушкой, которой я должна была быть для него. Он полагался на судьбу, как на пробный камень, я же отвернулась от неё, решительно настроившись идти своим собственным путём. Мы были связаны друг с другом магическим образом, навсегда прикованы друг к другу, и всё-таки, я предпочла Колина и жизнь среди Плоских тому, что должны были вести мы, оставив Люку самому разгребать груду осколков. Я причинила ему такую сильную боль.
Иногда я думала, что это и мне тоже причиняет боль, не совсем понимая, что это за боль, но нельзя допустить, чтобы он увидел, как я колеблюсь. Нельзя открывать двери для угрызений совести, потому что как только я это сделаю, под угрозой будет всё, за что я сражаюсь.
— Кварторы хотят тебя видеть.
— Зато я не хочу видеть их.
Он сел рядом со мной, а я отодвинулась, освобождая ему место.
— Им это безразлично. Если бы на кону стояла только твоя жизнь, они бы не вмешивались. Но речь идёт также о магии, а они несут ответственность за свой народ, — он одно мгновение молчал. — За мой народ, Мышонок. Если с тобой что-нибудь случиться, с магией… тогда они все пострадают. Я не могу этого допустить, — он ослабил хватку на запястье и провёл большим пальцем по шраму на моей ладони. — Думаю, что ты тоже.