Я завязала мокрые волосы в узел и быстро провела бесцветной помадой по губам. Сейчас я просто не могла тратить ещё больше сил на то, чтобы выглядеть красиво. В конце концов, именно внешний вид принёс мне такие неприятности.
Люк постучал в дверь.
— Ты прилично одета?
— Я одета.
Приличным людям не пришлось бы справляться с такой ситуацией. И с такими чувствами. Приличные люди знают, чего хотят. Они придерживаются своих планов.
— Другой прикид нравился мне больше, — сказал он. — Куджо внизу. Если внимательно прислушаешься, то сможешь услышать, как он хмурится.
— У него есть на это право, — ответила я, избегая взгляда Люка.
— Разве? У меня сложилось впечатление, что между вами всё кончено.
— Как будто для тебя это важно, — огрызнулась я. — Как будто это что-то для тебя изменит!
— Конечно я пытался переубедить тебя, но я не промышлял на чужой территории, — сказал Люк. — А ты теперь дичь, на которую разрешено охотиться…
Я оттолкнула его.
— Это тебе не охота и не игра! Это моя жизнь, а ты обращаешься с ней, как будто…
Я толкнула его ещё раз, потому что у меня не хватало слов. Он схватил меня за запястья, удерживая, а я не могла решить, то ли ударить его в живот, то ли заплакать.
— Прости меня, — сказал он так тихо, что я скорее почувствовал, как слова завибрировали в его груди, чем услышала их. — Когда я вышел из комнаты, ты выглядела такой надломленной. Я видел, как твое лицо стало белее вот этого полотенца, как будто ты истекала кровью перед моими глазами. Я подумал, лучший способ положить этому конец, заставить Колина страдать также, как страдаешь ты. Я не подумал о том, что от этого ты, возможно, будешь страдать ещё больше. Это был инстинкт, а не игра.
Он мужчина. Я не была настолько наивной, чтобы поверить в то, что соперничество не сыграло совсем никакой роли. Но когда я отступила на шаг и заглянула ему в глаза, они были омрачены беспокойством и чувством вины. Типичный, самоуверенный блеск пропал, и я почувствовала, как мой гнев утих.
Он утих, а не исчез. Я сделала глубокий вдох и сказала, отчётливо подчёркивая слова:
— Больше никогда не прикасайся ко мне.
Он открыл рот, чтобы возразить, но я покачала головой.
— Не для того, чтобы досадить Колину. И не для того, чтобы что-то доказать. Ты сказал, что если я поцелую тебя, то должна сделать это с серьёзными намерениями. И теперь я говорю тебе тоже самое: если ты снова прикоснёшься ко мне Люк, тогда, чёрт побери, пусть это будут из серьёзных побуждений!
Он ещё сильнее сжал мои запястья, прежде чем отпустить. Резкими движениями он одел рубашку.
— Ты ведёшь себя так, будто угрожаешь мне. Но знаешь, что я различаю в твоих словах? Ты не полностью против этой идеи.
Я сглотнула и подумала о прикосновении его руки к влажной коже моей спины, о магической нити между нами, которая была в одно и тоже время знакомой и тревожащей. О том, как он настаивал, что я могу добиться большего, быть больше, чем кто-либо от меня ожидает, включая меня саму.
— Ты должен быть честен со мной, а это значит, что ты должен быть честен и к самому себе.
Его пальцы дрогнули, как будто он хотел схватить меня, но вместо этого просто смотрел, как будто всех этих слоёв одежды, которые были на мне, не существовало.
— Тебя это тоже касается, Мышонок.
— Я знаю.
Я спустилась вниз, чтобы встретиться с Колином и получить от него нагоняй.
Глава 26
Я так и не привыкла видеть Колина на моей кухне, как он, прислонившись к столешнице, держит в руке кружку кофе и смотрит мрачно вдаль. Каждый раз у меня замирает дыхание, а пульс ускоряется. Обычно это хорошее чувство.
Но не сегодня.
— Ты собралась поиграть сегодня после обеда в грабителя? — спросил он, разглядывая мой полностью чёрный прикид.
— Это не один из моих талантов, — ответила я. — Сейчас у меня есть другие дела. Глупые и безрассудные дела.
Он поставил кружку на стол.
— Люк рассказал мне о нападении. Ты ранена?
Можно было не сомневаться в том, что Колин сосредоточится на самой неважной части истории.
— Со мной всё в порядке. Ничего не было. Я имею ввиду с Люком.
— Это не моё дело, даже если что-то и было.
— Нет, — медленно сказала я, и желание попросить прощение постепенно пропало. — Действительно не твоё. Но я всё же говорю тебе. Как ты думаешь почему?
— Я не знаю, почему ты вообще делаешь те или иные вещи, — сказал он. — Рискну предположить, что это из-за угрызений совести.
— Тогда слушай лучше, — выпалила я. — Ничего не было! Но знаешь, что?
Это не имеет значения. Ты совершенно ясно дал понять, что испытываешь ко мне. Что больше не хочешь иметь со мной дела. Так что я могу спать с кем захочу. Ты не имеешь права судить об этом. Ты не имеешь права делать язвительные замечания. Ты даже не имеешь права корчить из-за этого гримасу, потому что ты со мной расстался.
— Ты мне соврала.
— Чтобы спасти твою жизнь, ты неблагодарный дурак. И с меня довольно извинений, — мне удалось пересечь кухню и достать кружку из шкафа. Колин стоял перед кофейником. — Прошу отойди.
Он скрестил руки на груди и уставился на меня.
— Ну же, отвали.
— Я не расставался с тобой.
— Ах нет? — я оттолкнула его локтем в сторону, и налила себе кружку кофе. — Мы не разговариваем уже несколько дней. Сегодня ты вообще в первый раз снова посмотрел на меня.
— Но ты представляла собой действительно захватывающее зрелище.
Я почувствовала, как мои щёки снова покраснели, но смотрела на него поверх кружки.
— Ты видел уже намного больше.
— Всё же, это был сюрприз. Потом появился Люк, и я сделал поспешные выводы. Я не хотел причинять тебе боль.
— О нет, хотел.
И я спрашивала себя почему: из-за того, что злился или ревновал? И то, и другое было плохо, но ревность хотя бы сулила надежду.
Он оттолкнулся от столешницы.
— Немного.
— Нет много.
— Мне очень жаль, — он посмотрел мне в глаза, его извинения были искренними.
— Мне тоже.
Уголок его рта дрогнул, жест, который был так хорошо мне знаком и по которому я так скучала, что у меня сжалось сердце.
— Ты ведь говорила, что тебе надоело извиняться.
— Разве мы уже не выявили, что я лгунья? — спросила я.
Он провёл рукой по лицу.
— Я не хотел, чтобы ты узнала о Тесс. О том, что я сделал.
— Почему?
— Потому что это безобразно. То, что случилось с нами, это словно яд. Он разрушает всё, к чему прикасается.
— Только потому, что ты это позволяешь. Ты сделал выбор, и он был ужасным, но он был лучшем из тех, что тебе оставались. Ты спас Тесс жизнь.
На его лице промелькнула печаль.
— Какая это жизнь!
— Ты бы предпочёл похоронить её? Себе ты тоже спас жизнь. Возможно для тебя это ничего не значит, но я этому очень рада.
— Ты спасла мне жизнь, — сказал он.
Я сделала ещё глоток кофе.
— Да, и сделала бы это ещё раз.
— Как бы мне хотелось, чтобы ты этого не делала. Но… я благодарен. Как-то это затерялось среди всего прочего.
— Не стоит благодарностей, — сказала я.
Да уж, затерялось многое. Больше, чем я думала. Потом я задала вопрос, которого больше всего боялась:
— И где мы теперь?
Семь лет я была девочкой, у которой были ответы, отличницей по всем предметам, которая первой поднимала руку и каждый раз портила график результатов всего класса. Ничего из этого не могло помочь мне сейчас.
В течение прошлой недели Колин из знакомой территории превратился в чужую, я больше не знала, желанный ли я там гость.
Он повесил голову, как будто устал держать её прямо.
— Я знаю, что ты поступила так из лучших побуждений. Но это было единственное, о чём я просил, чтобы ты не копалась дальше. Единственное, Мо. И ты не смогла выполнить моё желание. Я не знаю, как мне забыть об этом.
Я уставилась в потолок, принуждая себя не плакать.
— Я другого и не ожидала, — я допила кофе и оттолкнулось от стола. — Мне пора.
— Подожди, — он схватил меня за руку, прежде чем я успела сбежать. — Я всё ещё в бешенстве. Но этот план, выманить Антона, звучит опасно.
— Он действительно опасен.
И я осознала, что жажду эту опасность. Не только, чтобы выжить или защитить магию, а потому, что она отвлечёт меня. Если я буду сражаться с Антоном, то у меня не будет времени размышлять о Колине или жалеть саму себя.
— Тогда откажись от него. Мы можем придумать новый план. Позволь Люку справиться с Антоном, в то время, как мы найдём способ защитить тебя и магию.
Если я сделаю так, то мы опять вернёмся туда, откуда начали.
— Это не твоё решение.
— Это…
— Твоя работа? Защищать меня от Экомова — вот твоя работа. Всё остальное было ради нас. А «нас» больше нет. Помести это в список тех вещей в моей жизни, которые тебя не касаются.
— Мо, я сержусь, но это не меняет…
— Ты сказал, что никогда не стал бы мне врать, — сказала я тихим и запинающимся голосом. — Не начинай теперь.
— Я люблю тебя.
Я на одно мгновение закрыла глаза, в то время как под ресницами собрались слёзы и так сильно прикусила губу, что почувствовала вкус меди.
— Я должна идти.
Я пересекла гостиную ожидая, что он попросит меня остаться.
Он не попросил.
Я взялась за ручку двери, и он наконец заговорил.
— Твой дядя хочет тебя видеть. Сегодня вечером.
— Чтобы позлорадствовать? Нет спасибо.
— У тебя нет выбора. И он не хочет, чтобы приходил Люк.
Нет, конечно он не хочет, чтобы Люк присутствовал, потому что в таком случае, у меня будет преимущество. Хотя Билли и раздавал щедро всё возможное — советы, выражения благосклонности, работу — но никогда не отказывался от преимущества. Теперь же сам предоставил мне самое большое из преимуществ и даже не осознавал этого. Он отнял всё, что я когда-либо хотела: Колина, будущее за приделами Чикаго, надежду на счастливый конец для моей семьи. Мне больше нечего было терять, и мерзость, содержащаяся в этой правде, делала меня более опасной, чем он мог себе представить.