— Ты знаешь столько же, сколько Кварторы и даже слышишь о вещах, о которых они ничего не знают. Что изменилось?
Ниобе какое-то время молчала, а её взгляд метнулся к Констанции.
— Пришло время выбрать преемника Эванжелины.
Констанция так крепко вцепилась в чашку с чаем, что я испугалась, что та сломается, но её реакция ограничилась только этим. Ниобе пыталась научить её контролировать свои чувства. Видимо этот урок имел определённый успех.
Долгое время Констанция винила меня в смерти Верити — незаслуженно — но в случае с Эванжелиной действительно была виновата я. Это было то, что мы не обсуждали, но тот факт, что я убила её двоюродную бабушку висел над нами, словно грибовидное облако атомного взрыва.
— Что общего это имеет со мной?
— В настоящий момент Кварторы находятся в невыгодном положении. Многие Дуги считают их слабыми, а систему устаревшей, и Серафимы использовали это в своих целях. Их влияние усилилось. Но теперь, когда время траура в водяном Доме закончилось, и они готовы назначить преемника, следует ожидать, что Кварторы снова станут сильнее.
— Что для Серафимов означает сейчас или никогда?
— Да. Они должны доказать своё превосходство, нанести сильный удар старомодному. Если они спровоцируют Восхождение, случится как раз именно это, а нанести тебе вред — это самый простой способ добиться своего.
Комната расплылась перед глазами, когда я поняла, что она имеет ввиду. Восхождение было последним ходом Антона. Он и его отвратительная маленькая секта думали, что только самые сильные Дуги имеют право на свои силы. В настоящее время грубая магия распределялась по миру с помощью лей-линий, которые приглушали смертельную силу источника, таким образом позволяя безопасно использовать её всем Дугам.
Серафимы хотели разрушить Линии и таким образом вызвать Восхождение: грубая магия должна распространится по всему миру, убить слабых Дуг или лишить их способностей, а магией смогут пользоваться только Антон и другие выжившие. Им было безразлично, что случиться с Плоскими, и попадут ли они под перекрёстный огонь. Новая эпоха — так он это назвал. Чистка. Я называла это геноцидом.
— Люк говорит, что если ранить меня, то это также причинит вред магии. Если Антон убьёт меня, магия исчезнет, а им ведь нужно, чтобы её осталось хоть немного, не так ли? В противном случае Восхождение не сработает.
Магии был нужен защитник, кто-то, кто сохраняет её тайну.
Если бы люди узнали о настоящей силе и глубине нашей связи, они использовали бы магию в корыстных целях. Так как я не обладала собственными силами, я была не особенно хорошей защитницей. Может быть магия как раз по этой причине выбрала меня.
— Он не собирается тебя убивать, по крайней мере, пока. Он будет искать способ разрушить вашу связь. Если она окажется нерушимой, он найдёт способ использовать её в своих целях. Поскольку преемственность стоит сейчас на повестки дня, его постепенно охватывает отчаяние.
— Кварторы знали, что он намеревается сделать?
— Конечно. Ты бы тоже знала, если бы согласилась встретиться с ними. Ты решила, что не хочешь иметь с ними ничего общего, и они поддерживали это решение. До сегодняшнего дня.
— Когда я в последний раз сотрудничала с Кварторами, они попытались запереть меня в сердце магии. На всегда, — я бы конечно не умерла, но моя жизнь стала бы ничего не значащей. — Прошу прощение, что у меня не было желание распивать с ними чай.
Я оборвала контакт с Кварторами, когда поняла, что они не заинтересованы в защите магии, не говоря уже о моей. Они только хотели удержать свою позицию. В отличие от Серафимов они не были злыми, но готовы пожертвовать мной, чтобы сохранить свой статус-кво, и я не хотела иметь с ними ничего общего.
И только сейчас поняла, что сказала Ниобе. Это было не прямое предательство, в конце концов она никогда не претворялась, что принимает мою сторону, но я была удивлена и разгневана, что не догадалась об этом раньше.
— Ты предоставляла им информацию. Поэтому ты здесь, верно? Чтобы шпионить за мной?
— Я здесь вследствие соглашения, которое заключила ты. Мне поручили заботится о Констанции, пока она не будет полностью подготовлена к жизни с Дугами и сможет контролировать свои способности. Но учитывая, какое значение ты имеешь для нашего мира, нам кажется только разумным приглядывать также и за тобой.
— Мне не нужны няньки, — сказала Констанция, небрежно откидываясь на спинку стула. Я почти забыла, что она тоже ещё здесь.
Ниобе проигнорировала её.
— Ты Сосуд. Ты связана с наследником. Независимо от того, какие у тебя проблемы с Люком, ты должна была знать, что он не оставит тебя без защиты.
— Я не хочу, чтобы он защищал меня.
Мне надоело, что Люк всегда спешит ко мне на помощь, что нужен мне, чтобы ориентироваться в лабиринте, который представляет из себя общество Дуг. Поэтому он навестил меня вчера? А его беспокойство по поводу возвращения моего отца было наигранным? Я хотела верить, что это не так, что на этот раз он был искреннем, и я ещё некоторое время буду свободной.
Но я хорошо знала Люка. Как только он узнает о сегодняшнем нападение, моя свобода закончится.
— Нам необязательно рассказывать ему об Антоне, — сказала я. Мне было противно, что в голосе прослушивалась мольба. — Не сразу.
— Он уже знает.
Я прикусила губу и внезапно занервничала. У меня не было достаточного иммунитета против Люка — против его шарма и трудных задач, перед которыми он меня ставил. Он никогда не причинял мне боли, но глубоко внутри я знала, что от него исходит другая опасность.
Прозвенел звонок на следующий урок, и Констанция встала.
— Я пишу сейчас контрольную по математике. Я могу уйти?
— Да, на данный момент.
Ниобе махнула рукой в сторону двери, и замок с глухим щелчком повернулся.
После того, как Констанция ушла, я сгорбилась на стуле. Быстро остывающий чай оставил на языке горький привкус, и я поморщилась.
— Никогда не подумала бы, что они набросятся на меня в школе. Ведь здесь я должна быть в безопасности. Далеко от всего происходящего.
Ниобе покачала головой.
— С тобой так всегда: ты связала себя обязательствами с Дугами, но в тоже время настаиваешь на том, чтобы вести дальше жизнь Плоской. Пока ты так делаешь, не будешь в безопасности ни в одном из двух миров. Тебе придётся выбрать.
Я потёрла виски, но не смогла прогнать зарождающуюся головную боль.
— Люк сказал мне однажды тоже самое. Спроси у него, каким был конец!
— Что тебя натолкнуло на мысль, что это конец? — ответила она.
Глава 5
— Ты не должна позволять Джилл так себя провоцировать, — сказала Лена Сантос.
Я испуганно уронила папку по химии и попыталась успокоиться, когда наклонилась, чтобы поднять ее.
— Постараюсь. Где ты была?
Лены не было целый день, и она не отреагировала ни на одно мое смс.
Она была моей мало-мальски единственной, настоящей подругой в школе св. Бригиты, и я ужасно боялась, что Антон попытается и её тоже использовать против меня.
— Были дела, — уклончиво ответила она и отмахнулась. — Они заняли больше времени, чем я думала, поэтому я только быстро заберу книги. Я слышала, что время обеда было бурным.
— Тебя не было целый день, — сказала я. — Когда же ты успела что-либо услышать?
Она с наигранным разочарованием покачала головой.
— Мне очень обидно, что ты вообще задаешь подобный вопрос.
Было бы не совсем верно сказать, что Лена сплетница. Она была скорее губкой, жадно впитывающей в себя все школьные новости и скандалы, но лишь редко передавала их дальше. Она не переставала задавать вопросы, редко мне встречался такой любопытный человек, и люди любили с ней поговорить.
Иногда у меня возникало такое чувство, что она используют любопытство так же, как и я свою камеру: в качестве инструмента, чтобы отвлечь от себя внимание. Когда задаёшь достаточно вопросов и держишь объектив направленным на человека, то тот, чаще всего, забывает о тебе. Я уже много лет использовала это в свою пользу и со временем поняла, что Лена владеет тем же трюком.
— Так что там было за обедом? Ну же, рассказывай уже!
— Всё как обычно, — ответила я в надежде, что невыразительный тон моего голоса удержит ее от дальнейших расспросов.
— Джилл МакАллистер набросилась на тебя в кафетерии на глазах у всех. Даже для вас двоих — это, совсем не «обычно».
— Это она так сказала?
— Нет. Она всем рассказывает, будто хотела спросить тебя о твоем заявлении в НЙУ и у нее вдруг началась такая сильная мигрень, что она потеряла сознание.
— Вот видишь.
Я захлопнула шкафчик, подняла сумку, и перекинула ремень через плечо.
— Ты же не думаешь, что я действительно в это поверю, не так ли? Кое-кто сказал, что она схватила тебя.
— Она хотела мне показать, где у неё болит голова.
Мы направлялись к выходу, но Лена остановилась.
— Опять эта скрытность? Я думала, мы с этим покончили.
Лена знала правду о связях моей семьи с мафией, и уже это было достаточно опасно. Она была в полном, блаженном неведении о том, что магия существует. Если Серафимы захотят мне навредить, то она будет легкой добычей. Я должна, ради её же блага, постараться не вмешивать её.
Я проигнорировала шепот совести, который напомнил, как я сама ненавижу то, когда люди делают вещи «ради моего же блага».
— Если бы ты была там, то сама бы всё увидела, — подчеркнула я. — Серьезно, где ты была?
Она посмотрела в пол и тихо сказала:
— Семейные дела. Я должна была помочь маме.
— С чем?
— С работой.
— Кем конкретно работает твоя мать, Лена? Мне кажется, ты об этом никогда не упоминала. Я даже думаю, что в школе об этом никто не знает.
Мне и вправду было любопытно, но вместе с тем я хотела кое-что ей продемонстрировать. Обматывая шарфом шею, я продолжила:
— Ты знаешь о моей жизни больше, чем кто-либо в этой школе, но сама ничего мне о себе не рассказываешь. И я никогда не докучала тебе с расспросами. Ни разу. Может быть это не я та, кому не хватает доверия.