Иллюзия рассыпается, когда мы проезжаем мимо ленты, ограждающей место преступления. Место, где Илай оставил тело. Теперь тут пусто: ни патрульных машин, ни криминалистов, ни вспышек камеры, – но это случилось меньше суток назад. Воспоминания приходят легко, как бы мне ни хотелось забыть.
Тесс притормаживает, и велосипед кренится направо, к обочине; на мгновение мне кажется, что она собирается остановиться, вернуться во вчерашний день. Но я продолжаю крутить педали, и она нагоняет меня и пристраивается рядом. Минуту мы едем молча.
– Все нормально? – спрашивает она. Ее голос сносит ветром.
Нормально ли? Черт его знает. Но я все равно говорю:
– Да.
Четырнадцать
Тесс действительно выбирает дорогу, ведущую мимо бассейна, но я успеваю разглядеть только длинную полосу бетона и пеструю россыпь купальников, прежде чем мы заныриваем в гущу домов, а выныриваем уже на городской площади. Возможно, если бы не я, она бы сейчас была в парке – смотрела, как подружки мажутся солнцезащитным кремом, и визжала, когда Илай сталкивает ее в воду. Но я здесь, и я прошу ее о помощи. Пусть она и предложила ее первой.
Она тормозит у велопарковки на углу сквера, и я останавливаюсь следом. Во рту после поездки пересохло, и я все еще чувствую каждый дюйм кожи, которого коснулся вчерашний жар, но вдали от бабушки, вдали от Фэрхейвена я наконец чувствую себя человеком, которым была два дня назад, до того, как все началось. Просто Марго Нильсен.
Тесс слезает с велосипеда.
– Так что, выходит, я обещала показать тебе город?
Она не спрашивала по пути сюда, на шоссе, когда в ушах свистел ветер, а я не объясняла. Но теперь придется.
– Да, – говорю я. – Прости.
– Да нет же, наоборот, спасибо. – Она прислоняет велосипед к стойке, и я жду, что она его пристегнет, но у нее нет цепи. В Фалене Тесс беспокоиться не о чем. – Ты спасла меня от разговоров о кукурузе – любимого папиного развлечения. И потом… – Ее улыбка меркнет, и на лице снова проступает серьезное выражение, которое я замечала вчера и сегодня утром. – Я видела то же, что и ты. И меня это слегка напрягает.
Интересная формулировка. Я прислоняю одолженный велосипед к стойке. Вчера она расспрашивала меня. Теперь мне есть что сказать самой.
– На кухне я пыталась сказать, что кое-что нашла, – говорю я. – Бабушка поселила меня в гостевой комнате, в которой якобы никто не жил. Но в комоде лежала целая куча одежды вроде той, что была на вчерашней девушке.
Тесс подходит ближе, облокачивается на стойку.
– У нее про это спрашивала?
– Да. – Я прокашливаюсь. – И у нее нашлось объяснение. У нее на все есть объяснения, только все какие-то мутные. Я думаю, что эта девушка была моей сестрой. Возможно, она жила в Фэрхейвене с бабушкой, как я жила с мамой.
Тесс округляет глаза.
– Хочешь сказать… – Я вижу, что она пытается сдержаться, но слова рвутся с языка против ее воли. – Типа как в «Ловушке для родителей»?
Боже.
– Типа того. Но никто никогда не видел в Фэрхейвене других людей. Ты вот не видела. И полиция явно тоже.
– Подозреваю, от Веры ты много не узнала. – Тесс перебрасывает волосы на одно плечо, ветерок ерошит пряди. – Может, спросишь маму? Это ведь и ее касается.
Касается, но с мамой ничего не выйдет.
– Думаю, нужно выяснить, почему она уехала, – говорю я вместо ответа.
– Из-за пожара, – отвечает Тесс не задумываясь и морщит нос. – Я имею в виду, первого пожара.
– Угу.
Этого мало. К счастью, я догадываюсь, где можно узнать больше.
Андерсон сказал бабушке, что записи его отца до сих пор хранятся в архиве, то бишь, как объясняет мне Тесс, когда я делюсь с ней своим планом, в полицейском участке. Именно поэтому теперь мы стоим у задней двери в участок и пытаемся вскрыть замок булавкой, которую Тесс подобрала в траве.
– Спорим, у меня получится, – говорит она. – Я такое видела в кино.
Идей получше у меня нет, но я отступаю на шаг, прижимая ладонь к животу, чтобы подавить приступ дурноты. Мне не нравится эта ее сторона, не нравится, что она относится к моей жизни как к приключению. Даже влечения, которое время от времени искрит у меня внутри, никогда не будет достаточно, чтобы это перекрыть.
Я отхожу в сторонку, чтобы собраться с мыслями. И только тогда обращаю внимание, что на парковке по соседству нет ни одной патрульной машины. Андерсон, Коннорс и остальные сотрудники где-то в городе.
– Слушай, – говорю я, – а в участке-то никого нет. Может, просто войдем через главный вход? – В том, что Тесс без труда уболтает любого дежурного на входе, я не сомневаюсь.
Тесс выпрямляется, прикрывая глаза от солнца. «Но это не так интересно», – наверное, сказала бы она, будь в моем взгляде поменьше раздражения. Вместо этого она пожимает плечами:
– Ладно. Погоди, я проверю.
Мы обходим здание, и я жду на тротуаре, пока Тесс заглядывает через стекло внутрь, чтобы разглядеть дежурного. Сегодня участок выглядит не менее угрожающе, чем вчера, когда я вылезла из машины Андерсона. В окнах офиса в глубине вестибюля темно, жалюзи опущены, а за дверью поверх головы Тесс я вижу регистрационную стойку, защищенную листом пуленепробиваемого стекла.
– Супер, – говорит Тесс. – Это Джуди. С ней проблем не будет.
Мы заходим – дверь слегка клинит, так что Тесс приходится толкать ее дважды. За регистрационной стойкой ровно, будто палку проглотила, сидит женщина со строгой стрижкой и безупречным красным маникюром и с озабоченным видом поправляет ворот отутюженной блузки в цветочек. Она поднимает голову, когда Тесс подходит ближе. Я остаюсь у дверей под струей воздуха из кондиционера. Кожа мигом покрывается мурашками, но мое внимание сосредоточено на Тесс. Она отклячивает бедро, перебрасывает волосы на одно плечо.
– Здрасьте, – говорит она. – Как работа?
У Джуди вырывается нервный смешок.
– Тружусь как пчелка, – отшучивается она, но как-то напряженно, словно надеется, что Тесс поймет: это не фигура речи. Думаю, она ровесница миссис Миллер или немного постарше – точнее отсюда не разглядеть.
– Слушайте, я понимаю, что вам не до того, – говорит Тесс. От меня не укрылось, что она встала ровнехонько между мной и Джуди, загораживая меня от ее взгляда. – Но я у вас кое-что забыла вчера, когда общалась с Коннорсом. Можно зайти поискать?
Лицо Джуди кривится, как будто она хочет нахмуриться, но побаивается.
– Даже не знаю, Тесс, – говорит она. – Мне вообще-то не положено пускать посторонних без сопровождения.
– Да нет, все нормально. – Лица Тесс мне не видно, но я легко могу представить ее обаятельную улыбку. – Он мне разрешил. Сказал, если быстренько, то можно. – Напоследок она подключает откровенный блеф: – Можешь ему позвонить, если не веришь.
– Нет-нет, – быстро говорит Джуди, – зачем же, верю. Иди. Позови меня, когда закончишь.
– Супер! – Тесс оглядывается на меня и кивает. Я подхожу ближе. Джуди нажимает на кнопку под столом, и на двери офиса щелкает замок. Когда Андерсон привез меня с полей, дверь была не заперта. Должно быть, внутри и правда никого. Хороший знак.
Джуди замечает меня.
– О, ты с подругой? Как тебя… – Она осекается на полуслове и широко распахивает глаза: узнала, как и все в этом городе. – Ты же…
– Она приехала на лето, – перебивает Тесс. – Мы буквально на пару минут. – Она хватает меня за локоть и тянет в офис, пока Джуди не успела сказать что-нибудь еще. – Спасибо!
Проходя мимо Джуди, я пытаюсь скопировать улыбку Тесс. Судя по ее взгляду, мне еще учиться и учиться.
– Ну что, – говорит Тесс, когда за нами закрывается дверь, – говоришь, информация нужна?
В переговорке пусто. На столе валяется несколько стаканчиков из-под кофе, оставшихся после совещания, а на доске у стены красным маркером размашисто написана моя фамилия. Я отвожу взгляд.
– Угу.
– Тогда нам нужны архивы, но я сомневаюсь, что они здесь, наверху.
На всякий случай мы заглядываем в ближайшую дверь – это оказывается подсобка – и проходимся по столам в офисе. На столе Андерсона лежит папка с фамилией «Нильсон» – «о» зачеркнута и исправлена на «е», – а к одному из ящиков все так же прилеплен стикер с моим именем. Но в папке пусто, а ящик заперт.
– Что теперь? – спрашиваю я. Тесс кивает на дверь в углу, за которой виднеется лестница.
– Подвал.
Я спускаюсь за ней в подвал в свете мигающих лампочек, придерживаясь рукой за стену. Всего два пролета, а кажется, что мы идем уже очень долго, что лето осталось где-то в прошлом, а воздух остыл, сгустился и потемнел. Звук наших шагов эхом отражается от стен, и на секунду меня накрывает паника: а ну как Джуди услышит? А если Коннорс караулит нас по ту сторону двери?
Я готовлюсь к худшему, но за дверью подвала никого нет. Только узкий коридор, который резко сворачивает в нескольких ярдах от входа. На полу вспученный отсыревший линолеум в клетку помоечно-бирюзового и серого цветов, который, вероятно, когда-то был белым. Из коридора ведет несколько закрытых дверей.
– Нам нужна одна из этих дверей, – говорит Тесс.
Она берет на себя одну сторону коридора, я – другую, и скоро мы находим дверь с табличкой «АРХИВ». Дверь заперта – кто бы сомневался, – но я останавливаю Тесс, пока она снова не вытащила свою дурацкую булавку, и всем весом наваливаюсь на ручку. Такая хлипкая, старая, забытая дверь просто обязана поддаться.
– Сломаешь, – говорит Тесс.
Она права, конечно, но на моем пути вставало слишком много препятствий, а это то немногое, что я могу сделать, могу взять в свои руки. Мы попали внутрь благодаря Тесс, и я этому рада, но я должна сделать что-то сама. И даже если Коннорс и Андерсон поймут, что это сделала я, – ну и что? В их глазах я уже виновна. По крайней мере, на этот раз их подозрения будут иметь под собой основания.
Я толкаю раз, другой. Дверь скрипит, хлопья ржавчины облетают с дверной ручки и липнут к ладоням. Я отступаю на шаг, перевожу дыхание и наседаю всем весом на то место, где должна быть задвижка. Раздается треск. Дверь проседает и распахивается. Я теряю равновесие и прикладываюсь подбородком о косяк.