щему «эмоционирую», как сказал бы мистер Дебнат. Мои глаза то светятся любовью, то излучают соблазн, то застенчиво смотрят вниз, будто здесь среди женщин сидит Азад. С тех пор как я ему сказала взять себе в супруги женщину, он больше не появляется, ни разу не пришел меня увидеть. Ужасная ошибка! Я думала, что буду чувствовать, как благородно поступила, но нет – чувствую я только печаль.
Хотя церемония не публичная, какие-то сельские ослы все равно торчат в дверях, высыпали на лестницу, смеются, показывают пальцами, снимают меня на мобильники. А что делать? Это моя работа – выступать.
Будущая невеста застенчиво сидит на полу, глядя на танец. Она завернута в накрахмаленное желтое сари и ест очищенный огурец, посыпанный розовой солью.
Когда я устаю танцевать и пот стекает по спине, я наклоняюсь, беру невесту за подбородок и говорю: «Бог да хранит эту красавицу в рисе и золоте».
Наконец мать невесты – она стоит в дверях – видит, как я любуюсь девушкой и жалуется: «Девочка стала такая смуглая! Вы ей скажите, пожалуйста, она всегда на своем велосипеде по самому солнцепеку разъезжает, ни зонтика, ничего».
Я смотрю на невесту искоса и говорю:
– Зачем, дитя мое? Немедленно намажь лицо йогуртом с лимонным соком! Посмотри на меня, смуглую и некрасивую. Как ты думаешь, меня кто-нибудь хочет взять в жены?
– Вот именно! – подхватывает мать невесты. – Ты слушаешь? Слушай, что она говорит! Она ведь говорит по опыту! Для твоего же блага.
Вот такая она, моя работа. Пусть вы надо мной смеетесь, но скажите, вы бы сами с этой работой справились?
· Физрук ·
– Обнаружены новые антигосударственные высказывания! – надрывается репортер на станции Колабаган. – Команда «Ваши новости, ваши взгляды» изучила принадлежащую Дживан страницу в соцсети. Она там размещала подрывные изречения – без сомнения, для проверки, не может ли…
Жена Физрука берет пульт и убавляет громкость.
– Ох уж эта твоя ученица! – жалуется она. – Это будет тянуться вечно. Ты ходил в полицию, ты свое дело сделал. Когда мы уже хоть как-то развлечемся?
Так что после ужина Физрук и его жена покидают дом и идут в местный видеопрокат – заведение на одну комнатушку с названием «Динеш электроникс». Внутри перед полками с лампочками и проводами сидит владелец и смотрит что-то из собственных запасов, тайно хранимых на флешках размером с половину большого пальца. Эти записи новейших фильмов он и дает напрокат.
– Вот это попробуй, сестра, – предлагает он жене Физрука. «Что-то происходит с моим сердцем, когда я вижу ее!» На этой неделе очень популярно, только что мне ее один клиент вернул. Там новая актриса, Рани Сараваджи. И снято все целиком в Швейцарии!
Жена Физрука принимает флешку и сует в сумочку. Воздух на улице пахнет жареной пищей. Продавец окунает чечевичные шарики в темный вок, наполненный маслом, и подает готовую еду в бумажных мисках, с кинзой и зеленым чатни. Рядом работает сапожник, под тусклым светом лампочки приклеивает отвалившуюся подошву.
Тротуар в трещинах, неровный, и Физрук с женой идут вдоль края дороги, мимо высохшей канавы. Фары машин то приближаются, то уносятся прочь. Часто нет места, чтобы двоим идти рядом.
Когда по экрану бегут финальные титры, Физрук сообщает жене главную новость дня.
– Да, чуть не забыл, – говорит он фальшиво.
Жена смотрит на него, все еще улыбаясь хеппи-энду, где герой и героиня фильма нашли наконец друг друга и обнимаются на альпийском лугу.
– Мне прислали приглашение на ланч, – говорит Физрук. – Бимала Пал пригласила меня в свой дом.
Он говорит спокойно, но сам замечает, что сердце его бьется чуть быстрее. И сон бежит прочь от глаз.
– Бимала Пал? – спрашивает удивленная жена. – На ланч к себе домой? Надо же. Интересно, что ей нужно?
Физрук напрягается. Наверняка жена будет его отговаривать. Пока что она еще ничего не сказала о школьной инаугурации, для которой он брал полдня отгула, но…
Жена смеется.
– Ты смотри, – говорит она. – Сперва она к тебе в школу приходит, потом вот это. Может, ты ей действительно нравишься!
Физрук смеется с облегчением.
– Не забудь взять коробку приличных конфет, – говорит ему жена, – а не тех дешевых, что ты обычно ешь.
· Дживан ·
Во время телепросмотра, когда наши комментарии заглушают телевизор, появляется мадам Ума. Она медленно, с чувством поедает грушу.
– Ты. – Надкушенной грушей указывает на меня. – Там к тебе посетитель.
Я вскакиваю. Спину сводит судорогой, вдоль позвоночника бежит боль. Держась за спину, я выхожу в комнату посещений, где меня ждет адвокат Гобинд.
– Куда вы делись? – напускаюсь я на него. – Каждый раз, как пытаюсь вам позвонить, стою полчаса в очереди, кучу денег плачу за звонок, а потом ваш помощник берет трубку, и…
Адвокат разводит руками:
– У меня в работе семьдесят четыре дела, – говорит он. – Я не могу сидеть и ждать вашего звонка. Но работу-то ведь я делаю! Вот вышел на руководительницу группы хиджр этой вашей Лавли. Ее зовут Арджуни. Знаете такую?
Я качаю головой.
– Она мне сказала, что Лавли уехала, – говорит Гобинд.
– Что?
– Она сказала, что Лавли поехала в свою родную деревню…
– Где это?
– Где-то на севере. Она не знает точно.
Я смотрю на него долгим взглядом. Он кашляет в кулак и спрашивает:
– Вы хотите мне что-то рассказать?
– Думаете, я вру? – говорю я. – Врет эта руководительница. Да и вы вполне можете врать, как я погляжу. Вы вообще искали Лавли? Или вы думаете, будто она – вымышленный персонаж, которого я состряпала на этот случай?
Я понижаю голос.
– Скажу матери, чтоб она нашла Лавли. Наверняка она здесь. Она никогда ни про какую деревню не говорила. И будет свидетельствовать, если я ее попрошу. Лавли расскажет, что как раз тогда я ее учила и что в пакете, который я тогда несла, были книги. Книги для нее.
– Ну попробуйте, – вздыхает Гобинд.
· Интерлюдия ·
ГОБИНД ПОСЕЩАЕТ ДУХОВНОГО ГУРУ
К обеденному перерыву в пятницу офис начинает меня раздражать. Никак не пристроить живот за письменным столом, чтобы было удобно. Дорожка термитов на стене как будто растет каждый раз, как я отворачиваюсь. Мой помощник со все большей целеустремленностью лечит простуженное горло сигаретами. Звонит телефон – это из школы моей дочери сообщают, что ее отстранили от уроков за то, что разбила очки другому ученику. Я звоню ее матери – пусть заберет из школы. У меня работы слишком много.
В такие дни помогает лишь одна вещь: я иду к моему гуру. Мой гуру, мой духовный наставник – женщина за семьдесят, и живет она на первом этаже дома, и дверь у нее всегда открыта. В гостиной на всех поверхностях стоят идолы богов. Пахнет утренними цветами. Она не ест мяса, не выходит из дому, не смотрит телевизор. Однажды я увидел у нее на коленях айпэд, но она его сразу убрала. Она занимается медитацией. Единственная ее плохая привычка – она подкармливает бродячих собак.
– Я думала, что ты сегодня придешь, дитя мое, – говорит она, поднимая глаза от коричневой собаки, которую гладит.
Собака гавкает. Я поднимаю руки, и она запрыгивает мне на колени. Не люблю собак. Моя гуру зовет ее, и псина тут же устраивается у ее ног, глядя на меня.
– Я видела в твоей жизни тучи, – говорит моя гуру. – Но тучи рассеиваются.
Передо мной появляется стакан с водой, и я начинаю рассказывать все. Даже то, что не собирался открывать. Моя жена мной недовольна, она считает, что я трачу слишком много денег по рекомендациям гуру: сегодня кольцо с ониксом, завтра дымчатый кварц. Но гранат на левом мизинце помог выиграть мое первое дело, в этом я уверен. А белый коралл, который на самом деле красный, помог избежать смертельной опасности: на пути домой – а я всегда там езжу – прямо передо мной на какое-то такси свалилось дерево. Я ношу на груди зеленый турмалин и еще лунный камень. В тот день, когда я начал носить золотой цитрин, результат тревожного медицинского анализа оказался благоприятным. Только не говорите мне, что все это чушь. Наш мир создан из негатива, проблем, притеснений – можете мне поверить, юристы это знают, – а самоцветы несут в себе хорошую энергию.
У меня все время на руках шестьдесят-семьдесят дел. И если дело крупное, как вот дело Дживан, то это сулит только хлопоты и беды. За мной круглые сутки гоняется десяток ищеек из прессы, на меня давят все политические партии, ежедневно приходится общаться с полицейскими чинами, им лишь бы прикрыть свои неумелые действия. Каков бы ни был результат, полно народу будут мной недовольны. Сплошные неприятности. Чем скорее это дело кончится, тем для меня лучше.
– Скоро ли оно кончится? – спрашиваю я. – Мне невмоготу.
Моя гуру говорит, что да, скоро, но…
Пауза.
– Твоя роль, – говорит она с ласковой улыбкой, – будет куда больше, чем тебе сейчас видится.
– В хорошем смысле? – спрашиваю я.
– В хорошем, – подтверждает она. – Когда откроются пути, не страшись по ним следовать.
Меня будто волной подняло и вынесло на берег. Встаю. Думаю, что надо позвонить жене, узнать, как дочь переносит свое наказание. И вернуться в офис, пока мой помощник не превратил его в пепельницу. А по дороге я съем яичный рулет.
– Пусть твоя жена и не разделяет моих предположений, – говорит гуру, – но у меня есть сильное чувство, что в это время для тебя будет особенно ценной одна вещь. На правый указательный палец, – она поднимает руку, демонстрируя этот палец, – нужен аметист.
· Дживан ·
Пурненду принес мне пакетики шампуня, бельевые прищепки и эластичные резинки для волос. Я держу подарки на коленях. Это – валюта.
– Спасибо, – говорю я по-английски. Пусть знает, что я, хоть и получаю от него предметы гигиены, могу быть ему равной.
Нас переселили в казенное строение в каком-то городе, километров за пятьдесят от нашей деревни. В том доме были стены, разбухшие от сырости, открытые желоба стоков, краны, кашляющие ржавой водой. И больше ничего. Но это был первый и единственный период моей жизни, когда я жила в многоквартирном доме, и я своим жильем гордилась.