– Я понял тебя, Василь. Нам треба с тобой проехать к засекам. Покажешь?
– Разве могу отказать московскому воеводе? Но идти треба осторожно, проклятые татары могут объявиться где угодно и в любое время.
– Мы осторожно пойдем.
Бордак взял с собой опытного опричника Ивана Пестова. Коней решили оставить на елани. Им закрыли морды мешками и снимали, только когда кормили и поили. Почуяв коней татарских, они стали бы ржать, а то не нужно.
Вышли на окраину леса, осмотрелись.
Барбашин указал на спуск справа:
– Там балка, по ней до Большого леса пройдем, как раз к засекам.
До нужного места добрались, никого не встретив.
Засеки представляли собой направленные на юг и юго-восток врытые в землю надолбы поверх земляных валов. Тако же повсюду лежали поваленные деревья. Их специально срубали от корня на одну-полтора сажень так, чтобы ствол падал в нужном направлении, но оставался на пне. Где-то стволы лежали рядом, где-то крест-накрест.
– Тут ширина засеки сорок саженей, по краям курганы, это уже в поле, туда выходят концы линий, на курганы обычно при угрозе сажаем дозоры. Чтобы сторожа могли подавать сигналы друг другу, – объяснил Барбашин.
– А в лесу?
– В лесу плетеные кузова закрепляем на деревьях и сажаем туда сторожей.
– Сигналы дымом?
– Где дымом, где криком птицы. Ныне на засеках никого нет, мы, сельчане, постоянно нести службу не можем, тока разъездом. Это коли татарская орда на земли двинется, тогда в дозоры воевода Муромский людей из своей рати назначит.
– Но вы следите, смотрю, за засеками.
– А как иначе? Они не дают с ходу выскочить ворогу в поле, заставляют идти в обход, а там река и болота.
– Но здесь-то нынешние крымчаки не особо на ваши преграды внимания обращают.
– Так они и подошли не оттуда, откуда при нашествии. Меж селом и лесом, по полю. На поле хотели, было, укрепиться, да потом передумали. Нам с татарами не биться, я имею в виду жителей села, мы, если что, заберем баб, детишек да переправим через Оку. Ну, может, и схлестнемся с малым отрядом.
– Что, бросите село?
– Мужиков мало, боярин, да и ратники из них никакие. Нет, можно и оборону держать, но опять-таки это смотря какая рать ворога подойдет. Против сотни еще выстоим, а коли нападут две-три, то нет.
– Ясно. Возвращаемся в наш лес.
Не успели они выехать к опушке, как услышали надрывной крик кукушки. Надрывный и короткий.
– То Сашко Сизов кричит, – сразу определил Пестов. – Пять раз, значит, возле леса татары. Слева курганчик, дозволь, боярин, поднимусь, погляжу, наш лес и дорога к полю будет видна.
– Давай, Иван!
Бордак и сторож остались в балке, Пестов поднялся на холм. Оттуда подал знак, мол, поднимайтесь тоже. Михайло и Василь поднялись и увидели отряд татар.
– Два десятка их насчитал, – сказал Иван.
– И куда направляются?
– Так к Большому лесу, недалече от нас пройдут.
– Не увидят?
– Погодь, – засуетился Барбашин, достал из сумы сверток, и тут же разнесся запах навоза. – Намажьтесь немного.
– Ты что? – отстранился от него Бордак. – Собак у татар нет.
– Они сами хлеще собак, особо те, кто вот так далече от Крыма ходят, нюх имеют звериный, а от меня дымом несет. Учуют, решат проверить, и хана нам.
Пришлось намазаться.
– И представить не мог, что когда-нибудь буду дерьмом лошадиным сам себя мазать, – рассмеялся Пестов.
– То не лишнее, – серьезно проговорил Василь.
Отряд татар тем временем быстро пересек поле и скрылся на опушке Большого леса.
– Что там? – спросил Бордак, взглянув на Барбашина.
– Елань у засеки. Видать, на ночевку там встать хотят.
– И чего бродят? – проворчал Пестов.
– Узнаем, ныне ночью и узнаем, – сказал Бордак.
– Мыслишь напасть на татар?
– А чего на них смотреть? Полем есть где скрытно пройти, сторожа местные покажут, где елань, как окружить ее. А окружив, вдарим на рассвете. Только старшого надо бы живым взять.
– То сделаем, – самоуверенно проговорил опричник.
– Вы, воевода и ратник, к своим пробирайтесь, а я в лес, – неожиданно предложил Барбашин. – За татарвой смотреть треба, а то, может, и не встанут на елани.
– Ты прав, – подумав, ответил Бордак, – смотреть за крымчаками треба. Но справишься ли один?
– Одному-то как раз и сподручнее.
– Тогда давай договоримся, как действовать. Я подведу дружину в лес, а далее… – посмотрел он на сторожа.
Барбашин, весьма гордый, что с ним советуется сам воевода московский, ответил:
– Да вот сюда к кургану по балке и подходите. Это коли я допречь того не вернусь, если татары уйдут лесом дальше к Мурому.
– Добро. Встанет отряд, поглядишь, прикинешь, как подойти, и, как солнце забрезжит, выходи сюда. Дружина будет у кургана. Быстро определимся и пойдем давить эту нечисть.
– Уразумел, боярин. Вы тока весточку старосте пошлите, чтобы не ждал меня.
– Ладно.
Бордак и Пестов вернулись в малый лес, голова местных сторожей Василь Барбашин остался, готовясь потемну идти к елани, а Гордей был отправлен в село.
Наступило время обеденной молитвы и трапезы. После все, как принято на Руси, легли спать.
Постепенно стемнело. Ночь не принесла новостей. Еще затемно, ближе к утру, из села подошли десятки Огнева и Грудина, ведомые Парфеновым. Люди Рубача были уже в готовности.
Бордак быстро объяснил княжичу ситуацию, и десятки по одному начали переход по балке к кургану. Встали как раз в то время, когда забрезжило небо на востоке и над рекой поднялся туман. Ночь выдалась на реке теплая, а вот под утро похолодало. Дозорные, что были сразу же выставлены возле кургана, встретили Барбашина, провели к воеводам.
– Ну, что молвишь, Василь? – спросил Бордак.
– На елани крымчаки, и особо не заботятся о безопасности, всего два дозора выставили, оба на опушке.
– Лагерь их видел?
– А как же, заходил со стороны засеки, все видел. – Он ногой расчистил участок земли, отломил от куста ветку, начал чертить: – Вот тут у засеки шатер. Там двое, по краям – шалаши, ближе к дозорным человек пять спят на земле, закутавшись в кошмы. Кони стреножены внутри елани, там еще есть трава. Ну, и дозорные, они тут и тут среди кустов, – воткнул он в два места ветку.
– Сколько их точно, не посчитал? – спросил Парфенов.
– И то сделал. Басурман, рядовых и конных, два десятка и еще пять нехристей, дозорные, да двое, что в шатре. Коней три десятка, и кони хорошие, оружие обычное – сабли кривые, ножи, у пятерых, что спят на земле, луки и колчаны со стрелами. Есть копья, но мало, видел пять, пищалей нет.
– Сейчас спят?
– Да. Окромя дозорных. Их за ночь меняли два раза, последний недавно.
– А теперь, Василь, как знаток леса и всей местности, подскажи-ка нам, как зайти к елани скрытно и окружить басурман?
Барбашин послюнявил палец, поднял его вверх и проговорил:
– Ветерок с востока, значит, зайдем в обход версты в две с запада. Подойдем к засеке, аккуратно перейдем ее, оттуда нас ждать не будут. Сразу же шатер можно захватить басурманских начальников и обойти елань. По постам решай сам, воевода.
– Это решим. Значит, на запад?
– Да, поначалу в обрат к малому лесу и уже оттуда к большому, дабы дозорные не заметили.
Бордак подал команду, опричники двинулись назад.
– А ты, Василь, ступай до дому, да не говори никому о делах наших, – предупредил проводника Михайло.
– Как же мне до дому? С запада есть болотистые участки, на углу леса, и до засеки не пройдете.
– Но у меня нет лишнего коня.
– Я на своем. Конечно, не скакун, как у вас, но дойдет и до Москвы.
– Ладно, двинулись.
К рассвету зашли в большой лес, спустя короткое время Барбашин остановил головной десяток Рубача, обратился к Бордаку:
– Все, боярин, засека в саженях тридцати, коней след оставить здесь под охраной, на морды мешки. Дале пехом.
Парфенов распорядился, и команда пошла по дружине.
– Ты, Василий, направь десяток Огнева и Грудина в охват елани, их людям след сразу побить охрану на постах, – сказал Бордак Парфенову.
– Поначалу надо через засеку пройти.
– Пройдешь, если осторожно, там особо никаких хитростей нет, лишь бы не налететь на заостренные колья, да не провалиться в ямы. Их видно, коли присмотреться.
– Ладно, пройдем, а чего мне делать?
– Отправь десятки и ко мне. Пойдем прямиком с десятком Рубача на шатер. След басурман, что там укрылись, живыми взять.
– Добро!
Вскоре перебрались через засеку, десятки обошли елань и закончили окружение, тихо порезав татар на постах. Очень кстати пошел дождь, и из шалашей вышли только трое, их место заняли те, что спали на воздухе. Соорудили навес, развели костер из заранее подготовленных дров и хвороста. Остальные остались в шалашах.
Барбашин провел десяток Рубача к шатру. Кони на елани забеспокоились, но мало ли что могло взволновать их, зверья в лесу много разного.
Странно, в лесу, который поливал дождь, прозвучала трель соловья. Десятки приняли сигнал и тут же навалились на лагерь крымчаков.
Находившиеся в шалашах басурмане и понять ничего не успели, как шалаши завалились, и они оказались перед опричниками дружины. Те рубили их остервенело и молча. И только у шатра сумели выскочить на елань пятеро басурман, с ними вступили в бой ратники Рубача. Численное преимущество и превосходство в мастерстве сыграли свою роль. Крымчаков порубили быстро.
А Бордак с Парфеновым ворвались в шатер.
Там на кошме, положенной на лапы сосен, возлежали двое татар.
Один вскочил, схватился за саблю и тут же рухнул на кошму с разрубленной головой.
Второй сплюнул на постель и сел, поджав под себя ноги.
Княжич забрал оружие, что находилось рядом с лежанкой басурман, а Бордак крикнул по-татарски:
– Встать, собака!
Крымчак поднял голову, посмотрел на него, поднялся, сказал:
– Дозволь одеться.
– Одевайся!
Крымчак натянул на себя штаны, надел сапоги, рубаху, кафтан, подпоясался поясом.