Они прошли в домовую церковь, помолились. Оттуда зашли в столовую, где был накрыт стол. На столе кушанья разные, мало отличающиеся от того, коими угощали в Туле и других городах.
Выпили за здравие государя, за встречу, за хозяина, за гостей, за победу оружия русского, сытно закусили.
Пока трапезничали, стемнело.
Бордак с Парфеновым проведали ратников, пошли по двору.
К ним присоединился воевода.
– Слушай, Петр Петрович, а о предателе боярине Молчанове есть слухи? – спросил Михайло.
– Кто-то говорил, подался он к татарам, но то слухи.
– Ладно.
Прошли в опочивальни, там уснули.
Рано поутру дружина вышла из Чугуева, прошла мимо знакомых мест, Белой Балки, Радного, через Песчаную, которую не стали восстанавливать после разорения ордой мурзы Икрама. Народ переселился в другие поселения.
Войску Бордака и Парфенова предстояло пройти около ста верст до земель казацких. Их разделили на два дневных перехода. И эти переходы прошли благополучно.
Дружина продвигалась по правому берегу Северского Донца, перейдя Изюмский шлях, который был необычно пуст.
Показалась слева река Оскол, что впадала в Донец, и вот здесь дружину ждал сюрприз. Сразу за местом слияния старший головного дозора, Иван Пестов, остановил всех, сообщив, что впереди несколько разъездов неизвестной принадлежности, количеством в три десятка. Таким же, что и московская дружина. Постояв, Бордак решил продолжить движение. Когда прошли версту, из оврага, прикрытого лесополосой, вышла полусотня воинов, тут же объявились и разъезды – три спереди, два сзади. Бордак посмотрел на Парфенова:
– Смотри, Василь, как грамотно нас загнали, с юга – полусотня, с востока – три сотни, с запада – две, с севера – река.
– Это казаки. Вопрос, станут ли они разбираться, кто мы, или сначала атакуют.
– Да, не хотелось бы сшибки.
Но казаки, выйдя в поле, также встали, от полусотни отделился всадник, подъехал к дружине, остановился в саженях в двадцати и крикнул:
– Эй, кто воевода дружины? Подъехай, погутарим, если не желаешь, чтобы ударили по вам!
Бордак выехал к казаку. Сблизился, спросил:
– Ты никак один из сотников атамана Егора Басова?
– Откель про атамана знаешь? – вельми удивился казак.
– От воеводы Чугуева, князя Верейского Петра Петровича.
– Сам кто будешь?
– Воевода московской опричной дружины, боярин Бордак Михайло Алексеевич.
– Грамоту покажь!
– Я-то покажу, а как ты докажешь, что представляешь атамана Басова?
– А мне то не треба. Это тебе надо.
– Ладно, кроме казаков тут ныне никого быть не должно, бери читай! – протянул Михайло свиток.
Казак развернул грамоту, прочитал, сдвинул шапку, почесал затылок:
– Хм, вроде настоящая. Извиняй, боярин, сполнял наказ Егора Ивановича.
– Разумею, служба.
– Да, служба. Я – сотник Петро Ганик, будем знакомы, боярин. Ты погодь, я команду своим дам, чтобы случайной сшибки не произошло.
– Давай!
Сотник отъехал, то же сделал и Бордак.
Вернувшись в дружину, он собрал десятников, объяснил, что их окружили казаки, к которым и лежал их путь.
Казаки, убрав оружие, подъехали, к разъездам ушла часть, и те двинулись на запад.
Убрали сабли и опричники. Казаки дивились на новое войско, созданное царем Всея Руси, опричники держали себя спокойно, достойно.
Подъехав, сотник Ганик спросил у Бордака, указав на Парфенова:
– А это что за чин будет?
– В грамоте прописано. Этой мой помощник, княжич Парфенов Василий Игнатьевич.
– Ты гляди, воевода дружины – боярин, помощник – княжич, значит, дело у дружины особое.
– Да и дружина сама особая, лично Ивану Васильевичу подчинена.
– Ладно, поехали до перелазу, тут недалече.
– Веди! Вода-то холодная?
– Для коня пустяки, а ноги ратники замочат, то ничто, в станице отогреются. У нас есть, чем греть, – усмехнулся сотник.
– Ну, это понятно, о вольности казаков слава далеко известна.
– А мы иначе не можем жить. Но к делу, значится, так, за островом песчаную косу видишь?
– Не слепой.
– Вот к ней и идем. Поначалу через реку пройдут два моих десятка, потом твоя дружина, затем оставшиеся три десятка.
– Добре!
Переправились спокойно. Хоть и было место широко, и течение сильно, но река мелка, от силы глубиной с локоть. Выехали на берег, прошли кусты и увидели перед собой огороженную довольно крепкой городьбой с валом и малым рвом станицу, дворов пятьсот, не менее, с церковью на холме, рядом с большим домом, и двумя сторожевыми башнями на ближних к полю углах. Ворота городьбы были открыты, видно, из первых перебравшихся десятков послали гонца в станицу. Мосток переброшен через ров.
Сотник наказал своим казакам смотреть за рекой, сам пошел с головным дозором, воеводой дружины и его помощником в станицу. От ворот тянулась прямая улица до церкви, все проулки шли от городьбы к храму.
Тут же появилась ребятня, галдящая, замызганная, побежала рядом.
Бордак с Парфеновым, да и остальные опричники с интересом осматривали станицу. Судя по добротным хатам, ухоженным улицам и проулкам, дворам, садам, казаки жили не бедно, и дисциплина тут поддерживалась крепко. Хоть и были у самой городьбы и землянки, но тако же большие, с бревенчатыми накатами.
Подъехали к церкви. Перекрестились.
– Ты здесь своих опричников оставь, к атаману втроем поедем, – сказал Бордаку Ганик.
– Как скажешь, тут вы хозяева.
Михайло отдал приказ опричникам, они встали в круг, продолжая с интересом рассматривать селение казаков.
Ганик, Бордак и Парфенов проехали к дому атамана.
Тот стоял посреди двора, чуть сзади еще двое казаков, явно не рядовых.
Сотник доложился атаману и отошел за его спину.
– Приветствую вас, боярин и княжич, – подошел к воеводам Басов. – Дозвольте взглянуть на грамоту царскую.
Пришлось Бордаку вновь доставать документ.
Басов прочитал, вернул грамоту, кашлянул в кулак:
– Рад видеть вас в нашей станице.
– Что-то, атаман, не заметно особой радости, – усмехнулся Парфенов.
– Молод ты еще, княжич, хоть и носишь титул высокий, дабы разуметь, что у человека на душе, – тут же парировал Басов.
– Я молод, ты прав, но поверь, повидал на этом свете не менее твоего и с ворогами государства дрался тако же не менее, если не более.
Бордак ожидал, что атаман разозлится, но тот неожиданно улыбнулся:
– Знаешь себе цену, Василь Игнатьевич.
– Каждый должен знать себе цену, пусть и малую.
– Ну ладно, воеводы, прошу в дом. О появлении дружины меня оповестили заранее, так что жена успела приготовить трапезу.
– Поначалу, Егор Иванович, треба разместить дружину.
– То сделают и без нас. Степан! – окликнул он одного из стоящих позади казаков.
– Слухаю, Егор Иванович, – подошел казак.
– Займись, Степа, дружиной. Ратников в общий гостевой дом, там три десятка поместятся, коней в конюшню, напоить, накормить всех, погляди, что там с баней, должна уже растопиться. Пусть ратники парятся по очереди, в общем, ты ныне занимаешься ратью. Чтобы все были довольны. Бабы должны сготовить трапезу, то тако же проверь. Священник на месте? Ратники молиться со всеми будут, так? – повернулся атаман к Бордаку.
– Так, атаман.
– Ну и добре! Все?
– Да вроде все.
– Ну, тогда прошу за мной.
В доме атаман представил свою жену Арину и сына Дмитрия лет шестнадцати.
– Вот мое семейство. Была еще дочь, да померла во младенчестве.
– Соболезнуем.
– То давно было, но благодарю, – кивнул Басов и взглянул на жену: – Арина, в горнице все готово?
– Да, Егор, кроме вина. Того не выставляла.
– Пусть сын принесет водки.
– Добре.
Хозяин и гости поднялись в верхнюю светлую комнату, отчего она и называлась горницей и светлицей.
Обстановка комнаты скромная, ничего лишнего, только богатый на иконы иконостас, зажженная лампада. У оконца, завешенного занавесью, стол с лавками по обе стороны, на столе подскатерть, скатерть, на ней в чашах, казанах разные кушанья. Больше всего рыбы разной, да то и понятно, станица у реки, но были и пироги с бараниной, с зайчатиной, с яйцами.
Дмитрий, сын атамана, принес объемный кубок, чаши для питья. Поставил на середину.
– Ступай к себе или помогай матери, коли нужда есть, – повелел ему атаман.
– Да, батя.
Сын ушел, Басов разлил по чашам хлебного вина, что готовил сам по своему рецепту, и проговорил:
– Предлагаю, гости дорогие, выпить за государя нашего, царя Всея Руси и земель иных Ивана Васильевича Грозного.
Выпили.
Вино оказалось таким крепким, что и у Бордака, и у Парфенова выступили на глазах слезы.
Атаман усмехнулся, пододвинув им ендову с квасом, малосольные огурцы и грибы.
– Добрая у тебя водка, атаман! – воскликнул Михайло.
– Сам делаю. Такой, как у меня, в другом месте не найдешь, потому как лично выгонял. И заправил до того закваску травами, которые только мне известны, да орехами.
– Твоя водка, атаман, и без всего была бы хороша. А забирает как! Так мы и не погутарим ныне, – жуя огурец, заметил княжич.
– А треба ныне-то? Завтра день будет. Утром холодного рассолу выпьете, похмелье в момент пройдет. А теперь за вас, гости дорогие!
Выпили и вконец захмелели.
– Как там дружина? – заплетающимся языком спросил Бордак.
– В порядке твоя дружина, – ответил атаман.
– Взглянуть бы надо.
– Твое право, помощник отведет в гостевой дом.
– Ратникам тоже вина дали?
– Немного.
– Не надо бы.
– А как же законы гостеприимства? Без того не можно.
– Ладно, пойдем посмотрим.
Бордак с Парфеновым и помощником атамана Степаном Воронком прошли в гостевой дом.
Там вовсю шла гульба, казаки принесли водки и закуски, приготовленной бабами.
– Это что значит, Лука? – подозвал к себе десятника Огнева Михайло.
– Это? – Десятник, тоже вельми захмелевший, обернулся назад. – Так это гулянка, боярин. Честное слово, отказывались, как могли, да и не можно нам, опричникам, особо в походе, но разве от казаков отвертишься? Стали обидные слова молвить, мол, слабы мы, тока и можем, что баб на Москве щупать, ну, и татар бить, а водки испить слабо, потому как и от медовухи валит. Пришлось доказывать, что и мы не хуже их.