— Да.
В ее мозгу мелькнул тощий хвостик какого-то воспоминания, но она не успела, да и поленилась его поймать.
Седов рассуждал тем временем:
— Пентаграмма представляет собой пятиконечную звезду, так? Я помню такой рисунок из какой-то книжонки: в пентаграмму вписана голова козла. В двух углах звезды — рожки, в двух — ушки, а в пятом — бородка. Козел символизирует…
— …черта, — закончила Света.
— А вы разбираетесь!
— Я в институте диплом писала по «Молоту ведьм». Ну, это руководство для инквизиторов пятнадцатого века, а они за ведьмами охотились. Кстати, Ира Китаева тоже по «Молоту ведьм» диплом писала. Да, мы все тогда…
— Что, весь курс писал?
— Нет, мы, пятеро.
— Вы и ваши подруги с курса, в том числе и Ира Китаева?
Рыжий весь подобрался, как кошка перед прыжком.
— Да, мы впятером. И даже устроили шабаш на Вальпургиеву ночь! Повеселились, надо сказать, отменно.
— Сейчас общаетесь?
— Нет почти. Так, перезванивались, а сейчас… — Она пожала плечами. — Все разъехались. Не перестаю удивляться: каждая встретила свою судьбу и отбыла в прекрасное будущее!
— Куда конкретно?
— Наташка — во Флоренцию! Представляете? — Павел представил и наморщил нос. Света так и не поняла, что бы это означало. — Она вышла замуж за мужчину из рода той самой Беатриче, которой Данте посвящал стихи. Геля нашла какого-то друга, но не сказала какого. И уехала с ним. Соня недавно позвонила, сказала, что едет в Москву с мужчиной. Недавно познакомились — и уже любовь в полмира. И только Ира ушла в монастырь. То есть стала невестой Бога.
— А вы не верите во внезапную любовь? Разве так не бывает?
— Не знаю. Со мной — не было.
Седов на миг опустил глаза, словно физически больше не мог смотреть на Свету.
— Вы видели мужчин, с которыми встречались ваши подруги?
— Нет.
— Давно все разъехались?
— За последние полгода. Я только сейчас подумала, — улыбнулась Света. — А ведь на самом-то деле в этом нет ничего странного — чему я удивляюсь? У нас так и раньше было, еще когда в институте учились: одна получит пару на экзамене — и все, остальные тоже хватают по банану! Учи не учи — не важно. Карма у нас одна на пятерых.
— А в другом есть совпадения?
— Ну да — мы во многом похожи. Например, почти все одиноки. Ира, Соня и я — сироты, у нас родители умерли. У Наташи предки живут в деревне и ею не слишком интересуются. Она год назад в больнице с аппендицитом лежала, так никто даже не приехал проведать. А Геля просто не ладит с родителями.
Пашина левая бровь на секунду поднялась.
— Значит, если что случится, никто искать не будет?
Света очнулась от воспоминаний.
— Случилось? С Ирой?
— Пока ничего не знаю, — ответил он с еле уловимой досадой. — Дайте мне адреса и телефоны ваших подруг. Если узнаю что-нибудь конкретное, сообщу вам. Согласны?
— Только правда сообщите, хорошо?
— Таким красавицам, как вы, не отказывают, — серьезно сказал рыжий гость. — Я позвоню вам, хотя бы для того, чтобы услышать ваш голос.
Света тихо засмеялась и пошла в кабинет мужа за ручкой и блокнотом. Все требуемые сыщиком адреса и телефоны она знала наизусть.
— Вы — хитрый! — сказала она, протягивая листок Седову.
— Рыжие все хитрые.
— Нет, вы хитрее. Вы морочите мне голову приятными речами, а сами недоговариваете.
— Что это?
— В газетах написали, что в сгоревших церквях трупы нашли. Там дело посерьезнее поджогов. А кто погиб?
— В газетах написано! — воскликнул Седов с горечью. — Верьте им больше! Я, пожалуй, пойду. Спасибо за кофе.
Паша двинулся к выходу. Света, смутно понимая, что ее снова провели, шла следом. Она уже набрала воздуха, чтобы спросить о трупах во второй раз, но побоялась вторично услышать ложь.
На выходе Седов продемонстрировал позорную склонность к глупым шуткам. Света уже закрывала за ним дверь, когда он обернулся и, надевая дешевые темные очки, сказал:
— I’ll be back!
8 октября
Ровно через неделю, практически в то же самое предобеденное время, Света радостно вскрикнула, услышав звонок. Справившись с запорами, широко распахнула дверь, и улыбка на ее лице погасла.
— А вы не рады меня видеть! — прокомментировал Павел Петрович Седов.
— Да… Нет… Я просто брата ждала.
— У вас есть брат?
Света впустила его в прихожую.
— Да, есть, а что?
— Я вам неприятен? Я привык — в милиции к этому привыкаешь. Приходишь всегда некстати и приносишь плохие новости. Но вам мне хочется нравиться.
Света смягчилась. Если разобраться, Седов не вызывал неприятных эмоций уже потому, что его интересы не соприкасались с делишками ее супруга.
— Почему?
— Вы красивая женщина, — констатировал он.
Они прошли в холл.
— Светлана, скажите, а ничего такого особенного в вашей жизни за последнее время не происходило?
— Нет.
Опустившись на пресловутую голубую козетку, Седов уставился на собеседницу, присевшую в кресле напротив.
Света взяла с журнального столика пачку сигарет и стала вертеть ее в руках, не решаясь предаться вредной привычке. Она всегда курила много и даже более того, на что Ванечка не обращал внимания. Свобода кончилась буквально на днях, когда в его голове родилась новая блажь: он озаботился собственным здоровьем, в результате чего развел антитабачную пропаганду в доме. Приходилось курить в его отсутствие и проветривать комнаты.
— Подумайте как следует! Может, в вашей жизни появились новые люди?
— Нет.
— Новые интересы?
— Нет.
Разговор не клеился. Поерзав на месте, Седов спросил:
— А можно мне закурить?
Она обрадовалась:
— Пойдемте со мной!
На балкончике, куда они прошли через кухню, беседа пошла веселее. С сигаретой в пальцах Света ощущала большую уверенность в себе и обстоятельствах.
— А я кое-что забавное вспомнила. Помните, вы говорили про шестиконечную пентаграмму? Так вот, мой однокурсник Гарик Симонян однажды нарисовал шестиконечную пентаграмму.
— Когда это было?
— Еще в институте. Мы устроили инсценировку шабаша на Вальпургиеву ночь, и Гарик рисовал плакаты. Он всегда хорошо рисовал, но его родители хотели, чтобы у него было престижное образование, и запихнули его учиться на истфак. Учился он хреново, да и вообще был идиотом. А к Вальпургиевой ночи нарисовал нам полную порнографию, в том числе и шестиконечный пентакль. Мы сначала не хотели этим зал украшать, но…
— Вальпургиева ночь — это когда?
— Это ночь с тридцатого апреля на первое мая.
— А вот этот ваш «Молот ведьм»…
— Чего это он наш? Он инквизиторский. Злая гадость, хуже «Майн кампфа». Но, знаете, именно гадость — самое интересное для изучения. Так и получилось, что мы все стали писать по «Молоту» курсовые, а потом и дипломы.
— Я тоже читал его, — заметил сыщик. — Жуть. Но что в нем интересного?
— Ну, например, почему именно женщины становились ведьмами? Почему они признавались в ведовстве и даже без пыток наговаривали на себя? Неужели люди действительно верили в колдовство?..
— А кто организовывал тот шабаш?
— Мы впятером. Сначала прочитали лекцию, потом показали инсценировку шабаша, а потом была дискотека. Мы этого не хотели, но профком…
— Только вы впятером?..
— Нет. Еще актер Артур Веселовский — он должен был вести мероприятие, но нажрался вместе с Ванечкой — это мой муж — и Симоняном…
— Как прошел этот ваш шабаш?
— Резвились до упаду, до сих пор сокурсники вспоминают!
— И никаких эксцессов?
— Нет, по-моему… Ах да! Симонян нам навредил.
— Каким образом?
— Он подмешал в курительницы коноплю. Мы благовония разожгли для полноты впечатлений, а он, негодяй, решил повеселиться. Все надышались, обалдели, а у Веселовского начался какой-то приступ. Нам здорово попало от администрации за наркотики. Сказали, что это мы допустили! Ванечка помог нам тогда: сказал папе-ректору, что мы ни при чем. Нас и отпустили с миром, а то бы уголовное дело завели!
— А что с актером случилось?
— Ну, вроде бы Веселовский был подвержен припадкам типа эпилепсии: стоило ему напиться и перевозбудиться, как он превращался в бесноватого. Симонян подпоил его, а шабаш получился довольно эффектным: тяжелый хеви, красные огни, голые девки танцуют! Веселовский и соскочил с катушек. Орал что-то невообразимое. Между прочим, мне Геля сказала, что он выкрикивал слова из ритуала сатанистов! Откуда он их знал?
— А Геля откуда?
— А Геля вычитала в одной книжке. Она чем только не увлекалась!
Света замолчала, потому что ее собеседник любовался ею уже слишком откровенно — попросту говоря, пялился. Она вопросительно посмотрела на него, давая понять, что он ведет себе неприлично. Седов растерянно похлопал белесыми ресницами и спросил:
— Значит, ничего нового в вашей жизни не происходит?
— Разве что эти письма… — вспомнила она. — Письма стали приходить по электронной почте. Странные такие, непонятные.
— От кого?
— Да откуда я знаю! Я и прочитать их полностью не смогла.
— Как это?
Света повернулась к Седову. Он щурился от солнца, напряженно следя за ее лицом. Она отметила про себя — какие смешные у него веснушки! — и объяснила:
— Там были вложения. Я попросила мужа открыть их, а он сказал, что ему некогда. Так я и не узнала, что там было.
— А то, что прочитали?
— Ой, вообще бред! Отрывки из одного романа. Я долго думала — откуда, потом вспомнила: это «Легенда об Уленшпигеле». Сцены пыток. Ну, там кости ломают инквизиторскими орудиями и на дыбе… Всякое такое. Сумасшедший прислал. А вложения, наверное, еще хуже. Так что я не стала убиваться, когда эти письма из компьютера пропали!
— Когда пришло первое письмо?
— В конце марта.
— А подпись стояла?
— Да. Две буквы: «З. А.». Вы думаете, что… Пожары в церквях и мои письма связаны? Павел Петрович, скажите честно, в газетах правду написали про тела? Не врите мне!