Следующий рассказ о детском ОСО предназначался лично для меня. Я попросил носителя ОСО изложить в письменном виде подробности его опыта и последующих изменений.
Ребенком я приобрел околосмертный опыт. Но осознал я это лишь почти сорок лет спустя! В пятнадцать лет я пережил прекрасный и глубокий опыт, когда чуть не утонул в Ньиве-Ватервег – канале между Схидамом и Роттердамом. Мы с друзьями устроили состязание, кто быстрее переплывет канал, но не ожидали, что течение окажется настолько сильным, и вода тоже была холодной. В какой-то момент я совершенно выдохся, но собрался с силами и сумел доплыть до буйка.
Пока я цеплялся за буек, собственное положение показалось мне безвыходным, я уже собирался разжать руки и утонуть. И вдруг я очутился в другом мире – среди чудесных, сияющих зеленью холмов, усыпанных самыми прекрасными цветами, какие невозможно увидеть на земле. Великолепнейший свет озарял меня с невообразимой безмятежностью. Этот мир мне не хотелось покидать.
Не знаю, сколько я провел в этом мире, но внезапно вернулся на землю. И удивительно то, что я сразу понял, что надо делать, чтобы спастись. Как будто кто-то помог мне, мой взгляд упал на растрепанные концы троса – с его помощью судно привязывали к причальному буйку, за который я цеплялся. Я немного восстановил силы и добрался до другого берега канала. Так я избежал неминуемой смерти от утопления. Помощь с другой стороны была для меня осязаемой.
Долгое время я изумлялся тому, что случилось со мной. Я не мог рассказать об этом ни одной живой душе, даже дома, потому что за пять лет до того мой младший брат утонул, и я не смел тревожить давние раны, упоминая о том, что пережил. Как ни странно, после этого события я испытывал множество паранормальных ощущений. Я мог читать мысли других людей и знал, чего они хотят. К счастью, потом это прошло, но интуиция сохранилась и усилилась. Однако я стал одиночкой. Я не мог поделиться многими из своих эмоций и стал чрезмерно восприимчивым к чужой печали. События здесь, на земле, не оставляли меня равнодушным. Я стал проводником для эмоций, которые на самом деле не имели ко мне никакого отношения. Мое одиночество усиливалось. Я продолжал конфликтовать с коллегами, моим партнером, обществом в целом. Я стал слишком непохожим на других людей.
Лет сорок спустя, в 1992 году, я смотрел телевизор и к своему полному изумлению услышал, как люди рассказывают о тех же чувствах, какие испытывал я, и эти чувства были спровоцированы околосмертным опытом. Сразу же после трансляции я позвонил по номеру, указанному в передаче, и впервые поделился своей историей. Я рассказал ее и услышал, что у меня был ОСО. Я получил признание, которого так жаждал. С тех пор я полностью преобразился. Я прочитал сотни книг по этой теме. Я проникся ею, впитал ее в себя… И позднее у меня было еще несколько внетелесных опытов…
Глава 5Ничто не ново под луной
Нет другой мысли, которую было бы так же полезно всегда иметь в виду: ничто не ново, все старо, как мир.
Усовершенствованные методы реанимации и лечения, повысившие шансы на выживание, привели к росту числа сообщений об ОСО в последние тридцать лет. Однако околосмертный опыт, по всей видимости, – заново открываемое каждым для себя давнее, как мир, межкультурное, но, очевидно, прочно забытое знание. В прошлом такой опыт знали под другими названиями: видения, мистические религии или просветление. В древности их считали путешествиями в потусторонний мир. На всем протяжении истории складывалось множество различных представлений о смерти, но во все времена и во всех культурах люди были убеждены, что человеческая сущность, обычно называемая душой, продолжает жить после смерти тела. В этой главе рассказано о том, как относились к жизни после смерти в индуизме, буддизме, иудаизме, христианстве и исламе, а также упоминаются аналогичные представления, бытовавшие в Древнем Египте, Греции и Римской империи. В сведениях из разрозненных исторических текстов прослеживается поразительное сходство, несмотря на то, что этими представлениями, вероятно, редко делились как лично, так и в письменном виде. Источники этих сведений разнообразны; страны и народы, в которых они были записаны, разделены огромными расстояниями по суше и морю, а также временными, культурными и языковыми различиями.
Ничто не ново
Идея о том, что душа живет после смерти тела, что нашу жизнь оценивают и судят (когда вся жизнь проносится перед глазами при ОСО) и что потом, в зависимости от того, как мы вели себя при жизни, мы попадаем либо в блаженные эмпиреи, либо, в наказание, в пугающее окружение, освящена веками. Древнейший из письменных образцов этих общемировых представлений о смерти происходит из Древнего Египта, где, согласно египетской «Книге мертвых» из папируса Ани (около 1250 г. до н. э.), люди верили, что после смерти душа покидает землю и отправляется в путешествие по потустороннему миру, где усопшего ждет последнее испытание перед загробной жизнью: суд Осириса. Он предусматривал перечисление длинного списка грехов, совершение которых усопший должен был отрицать. Затем истинность этих отрицаний проверялась путем взвешивания сердца по сравнению с перышком. Если усопший говорил правду и его сердце не было отягощено грехом, его ждало блаженство бессмертия рядом с богом Солнца. Но тех, кто не выдерживал испытание истиной, ждала страшная участь: грешников обрекали на вечное забвение [1].
Таких взглядов придерживались не только в Древнем Египте: они появлялись в разное время и в условиях разных культур. Согласно древним книгам и манускриптам, идея души, способной существовать независимо от тела, известна на протяжении тысячелетий [2]. В Древней Индии говорили: «Приход и уход – все это иллюзия; душа не приходит и не уходит. Куда ей уходить, если все место, что есть, – в душе? Когда ей являться и уходить, если все время, что есть, – в душе?» Много тысячелетий назад эта вера в смертность тела и бессмертие души привела к возникновению учения о предсуществовании и перерождении. Платон и другие древнегреческие философы придерживались тех же представлений о смертном теле и нематериальной и бессмертной душе. На древнегреческих философов, вероятно, оказали влияние взгляды, распространенные в Индии, Персидской империи и Египте.
Роберт Фладд. Человек и макрокосм. 1617.
Гравюра из книг
Однако в бессмертие души верили не только в Азии. Эти представления преобладали среди многих других народов, в том числе большинства племен Африки, австралийских аборигенов, коренных жителей обеих Америк, а также викингов, кельтов и римлян. Римский полководец Юлий Цезарь писал в «Записках о галльской войне»: «Больше всего стараются друиды укрепить убеждение в бессмертии души: душа, по их учению, переходит по смерти одного тела в другое; они думают, что эта вера устраняет страх смерти и тем возбуждает храбрость» [3][3].
Римский поэт Овидий писал в «Метаморфозах»:
Не сохраняет ничто неизменным свой вид; обновляя
Вещи, одни из других возрождает обличья природа.
Не погибает ничто – поверьте! – в великой вселенной.
Разнообразится все, обновляет свой вид; народиться —
Значит начать быть иным, чем в жизни былой; умереть же —
Быть, чем был, перестать; ибо все переносится в мире
Вечно туда и сюда[4] [4].
Идея, согласно которой при жизни сознание не ограничено телом и мозгом, тоже не нова. Недавно я видел рисунок Роберта Фладда – английского врача и философа XVII века [5]. Он считал, что наш интеллект со всеми его ментальными процессами, наши воспоминания и эмоции, наши сны и видения в основном находятся вне нашего мозга (см. рис. на с. 116). На этом рисунке четко показаны предполагаемые энергетические связи с нашим физическим телом и особенно с мозгом через макушку и лоб.
Мистический опыт как источник представлений о смерти
Околосмертный опыт издавна служил источником новых представлений о возможности жизни после физической смерти. В основе многих книг, посвященных теме загробной жизни, лежит собственный мистический или религиозный опыт автора. Один из примеров – «Божественная комедия» Данте Алигьери. Шедевр Данте, более четырнадцати тысяч стихотворных строк, основанных на его видениях, повествует о семидневном путешествии автора через ад и чистилище в рай. Поначалу его сопровождает поэт Вергилий, а на небесах Данте ожидает его возлюбленная Беатриче. Он встречает души умерших людей, которых узнает и с которыми может общаться. В аду он видит, как люди терпят вечные муки за свою невоздержанность (похоть, чревоугодие, скупость, расточительность, гнев), за свое насилие (против других, себя, Бога и природы), за свой обман (лихоимство, прорицательство, взяточничество, воровство, лукавые советы, подлоги и предательство родных, родины и Бога). В чистилище он встречает умерших, попавших туда вследствие гордыни, зависти, гнева, лени, скупости, чревоугодия и сладострастия. В раю он видит Беатриче, сонмы святых и, наконец, вечный свет Бога. В третьей части «Божественной комедии», в Первой песни «Рая», Данте пишет:
Я в тверди был, где свет их восприят
Всего полней; но вел бы речь напрасно
О виденном вернувшийся назад[5] [6].
Его описания созвучны тем, попытки которых предпринимают носители ОСО:
И здесь мои прозренья упредили глагол людей; здесь отступает он, а памяти не снесть таких обилий. Как человек, который видит сон, и после сна хранит его волненье, а остального самый след сметен, таков и я, во мне мое виденье чуть теплится, но нега все жива и сердцу источает наслажденье… О Вышний Свет, над мыслию земною столь вознесенный, памяти моей верни хоть малость виденного мною… В том Свете дух становится таким, что лишь к нему стремится неизменно, не отвращаясь к зрелищам иным, затем что все, что сердцу вожделенно, все благо – в нем, и вне его лучей порочно то, что в нем всесовершенно.