девицы. А кто это впереди с тремя рюкзаками? Чёрная куртка.
Вроде он… Он! Ещё минута — и Чёрный Виктор, знаток эпохи Божественного Августа, хлопает меня по плечам. Всё в порядке, встретились. Они, правда, подзадержались — электричка опоздала, потом попался трудный перевал… Ну, всё равно — порядок!
Пока я представляю Бориса, орда падает под смоковницу. Эге, а вымотало их изрядно, даже как-то чересчур. И отчего это Виктор тащит целых три рюкзака? Не много ли на одного? Ох, чую, это ещё та команда!..
Гершафтен унд дамен! Во-первых, привет вам из пролетарского Харькова. А во-вторых, Виктор Николаевич, может быть, сразу на Чуфутку, а там уже и отдыхать будем?
Народ начинает нехотя подниматься. Кто-то жадно хлещет воду, миг — и фляга идёт по кругу. Эге, а вот это совсем не годится. Вода в горах, да ещё в жару!.. Это же первое правило! Не иначе, сборная в первый раз на серьёзном маршруте.
Вперёд! То есть, понятное дело, — вверх.
Мы с Виктором и Борисом в авангарде, остальные ползут следом. А это второе правило — на подъём надо идти быстро, меньше устаёшь. Зато есть время поговорить.
Виктор держится молодцом. Ещё бы — командир! Правда, три рюкзака — это уже перебор. Начинаю понимать, в чём дело: обе девицы, словно козочки, порхают налегке. Значит, с рюкзаками надо будет что-то придумать…
Тем временем Чёрный Виктор обрисовывает обстановку. Их планы, оказывается, переменились. От Чуфутки они собираются идти не по Иосафатовой долине, прямо на Себасту, а сделать крюк, чтобы выйти на Куйбышево. Посему поход займёт времени слегка побольше, чем думалось, и намеченная турбаза, естественно, накрывается.
…Когда идёшь вверх по склону, думается средне. Неважно думается — в основном под ноги смотришь. Две мыслишки приходят на ум сразу. Первую тут же излагаю Виктору. Дело в том, что я обещал вернуться через два дня. Эмоции Д. и Сибиэса можно проигнорировать, но этак я совсем в Луку превращусь. Нет, надо прийти вовремя, а значит, мы пробежим с группой Виктора только первую, самую, впрочем, интересную часть маршрута — до Куйбышева. Дальше они пойдут долиной, это не так интересно.
Вторую мысль я придерживаю — это уже наши с Борисом заботы. Сами виноваты, что наши спальники остались в Хергороде, а ночевать придётся на сырой землице с одним одеялом на двоих. Маздоны!
За воротами Чуфутки начинается узкий подъём между двух высоких стен. Логика обороны — гости под полным контролем сверху. Теперь, кажется, направо. Ещё подъёмчик… Всё, пришли!
Борис явно разочарован — города за стенами нет, только невысокие холмы, поросшие жёлтой высохшей травой. Что ж, и такое видели. Жили тут караимы тысячу лет, до самого двадцатого века дотянули, а потом пришёл гегемон. Так что и в этих местах — полный революционный порядок. Ладно, дальше будет интереснее, Куда идём? Если к южным воротам — тогда нам туда.
…И здесь — жёлтая трава, и здесь — жёлтый саван, и здесь — жёлтая вечность. Ещё один мёртвый город, ещё одна мёртвая страна, ещё один мёртвый мир…
Пухлый чернявый юноша, оказывается, наш проводник. Точнее, полупроводник — бывал он здесь лишь однажды, но надеется на лучшее. Хотя по дороге к воротам приходится сделать пару явно лишних кругов, этаких сусанинских…
…Злоязыкий Борис уточняет, что наш полупроводник, ежели приглядеться, не Иоанн Сусанин, а скорее Иоанн Сусман. Особой разницы, признаться, не вижу. Хорошо, что мы взяли карту — и оба компаса, кстати.
Наконец мы на верном пути. Справа остаются две чудом уцелевшие кенассы — караимские молельни, затем дом Ферковича, караимского Ломоносова, чудом сохранившийся среди общего разорения. идём по уложенной гигантскими плитами дороге с навеки оставшимися следами бесчисленных татарских арб. Слева выныривают из-под жёлтой травы руины мавзолея… Нет, Борис, это не хан, это дама, сестра Тохтамыша, того самого, что Москву спалил. Тут про неё целую легенду сочинили. То ли она от любви утопилась, то ли утопила кого-то — опять же от любви. Ага, вот и дорога!
Южные ворота почти целые. На месте даже вечная дубовая обшивка…
…А жарко-то как!
Короткий привал. Вновь фляга идёт по кругу — воздерживаемся лишь мы с Борисом и Виктор. Между тем Иоанн Сусман бегает кругами в поисках одному ему ведомых примет. А куда идём-то? Ежели нам надо пройти через кладбище, то тогда направо и вниз, это даже я знаю. Вот дальше бы дорогу найти!..
Пользуясь свободной минутой, складываем наши вещи в один рюкзак, после чего освобождаем Виктора от излишнего груза. Теперь я похож на парашютиста — рюкзак спереди, рюкзак сзади. А что, даже удобно, уравновешивает… Двинули? Верно, Борис, двигаемся к караимскому кладбищу, тому самому, знаменитому.
…Поднявшись ввысь по каменной твердыне
и побродивши по Чуфут-горе,
мы шли по жаркой каменной пустыне,
скрываясь, чтоб не таять на жаре,
под сень деревьев, чьи худые ветки
застыли в чёрной сморщенной коре
и листья чьи были сухи и редки…
Оставив гору, мы спустились в дол,
где углей многочисленные метки
тропили след привычному из зол —
туристским шайкам, что, бродя повсюду,
стремятся вбить в природу смертный кол,
что издавна присуще было людям.
Тропа текла, и вот в её конце
мы увидали серых блоков груду
стены почти разваленной. В торце
ещё висели старые ворота,
немые, словно в брошенном дворце.
Из глубины тянуло, как из грота, —
сырою гнилью. Сотни мощных крон
закрыли солнце, словно своды дота…
И мы, впадая как бы в тяжкий сон,
брели во мрак гигантского погоста,
в ковчег навеки сгинувших врёмен…
Здесь хоронили более двенадцати веков. Караимcкая Долина Памяти… Самые старые надгробья уже прочитать, на более поздних рядом с квадратным еврейским письмом теснятся русские и немецкие буквы. Из Петербурга, Вильны, Каира… Отовсюду.
Справа от входа — серое бетонное надгробие Ферковича, рядом с ним — кое-что поновее. Трагически погиб… 20 ноября 1920 года. Поручик… И сколько ему было, бедняге? Двадцать четыре… Ноябрь 1920-го, красные орлы ворвались в Крым. Потешились…
…И сюда добрались. Надгробия огромные, самое маленькое на полтонны потянет, а всё разбито, опрокинуто. Ты прав, Борис, конечно, могли и целый полк прислать — чтоб побыстрее отречься от старого мира. Бедные караимы! А может, их с евреями спутали?
…Бей, громи, круши, ломай, уничтожай — без жалости, без пощады, без сожаления. И снова разорённые могилы, и снова разорённое кладбище, и снова разорённая святыня. Страна бесчестья, страна беспамятства…
А кстати, где наш Сусман? Нам, по-моему, прямо и вверх. Ну, веди, веди!
Мы снова на солнцепёке. В двух шагах — гигантский обрыв, откуда видать пол-Крыма. Да, красиво!.. Ну, Сусман, куда нам дальше? Лучше определиться по карте. Надёжнее как-то. Что, опять привал?
Рабочая тетрадь. с. 23.
Чуфут-Кале. «Каземат» ничего общего с Криптой не имеет. Судя по всему, это обычное хозяйственное помещение. Про «каземат» и пыточные камеры явно придумали экскурсоводы. Предполагаемая «церковь» (восточная часть городища) в плане почти квадратная и Крипту также ничем не напоминает…
Поглядим и мы, а то заведёт нас полупроводник! Ну-с, слева от нас Чуфутка, сзади — Иосафатова долина. А вот то, ежели не ошибаюсь… Точно, Крымская обсерватория! Нет, Борис, из пулемёта, конечно, не достать — тут километров восемь, а вот из гаубицы… Значит, если компас не врёт, Тепе-Кермен — направо. Это хорошо, Иоанн, что ты с этим согласен. А где спускаться будем? Жаль, жаль, что не знаешь. А кто знает?
Обрыв и вправду превосходен — классический крымский обрыв, градусов семьдесят, весь заросший травой и колючим кустарником. И что, так и будем катиться? Ладно, пошли! Что, Борис, рискнём составить авангард? Пить не станем, прополощем рот… А эти пускай себе пьют, поглядим на них через час.
Рискнём? Рискнём! Соловей, соловей, пташечка!..
Рюкзак, болтаясь на плохо прилаженных лямках (сам виноват!), кидает из стороны в сторону, то и дело аккурат в физиономию лезет очередная любопытствующая ветка.
…Ой!
Это, Борис, называется седловина — сначала спуск, а потом, стало быть, подъём. А что там красненькое на кусте? Нет, не годится, волчья ягода. Эге, а это действительно неплохо — кизил! Кислятина, но жажду утоляет… Ну, прибавим скорости, только осторожно, здесь ветки, глаза береги!
…Ветер в ушах, ветер в лицо, ветер в затылок, ветер под ногами. Ветер, ветер, ветер…
Мчим, подгоняемые Ньютоном, далеко опередив остальных. Чуть сзади нас пристроилась одна из безрюкзачных девиц, как выяснилось, родная племянница Чёрного Виктора. Пыхтение остальных доносится издали. Злоязыкий Борис спешит окрестить двух немолодых джентльменов пожилыми вампирами, наглых девиц — ведьмочками, а молодого хиляка — отчего-то агентом КГБ… Весёлая получилась компания! А мы кто? Не иначе херсонесские тролли?
Вниз, вниз…
В авангарде хорошо — авангард всегда снимает сливки и берёт трофеи. Правда, нам пока достались лишь кусты кизила, но всё ещё впереди. Хотя в таком походе есть ещё одна выгода для тех, кто идёт первым. Вот эту выгоду мы сейчас и ощутим.
Спуск закончен. Мы особо не радуемся — впереди подъём. Тепе-Кермен, Крепость Вершины… Ну что, перекур?
Валимся на траву, не снимая рюкзаков. Ничего, терпимо… Конечно, курить перед подъёмом — против правил, но ежели потом заесть кизилом… И к тому же хочется. Приятно, что и говорить!
Через минуту рядом с нами валится на траву молоденькая ведьмочка, вскоре к ней присоединяются агент КГБ, Виктор, вторая ведьмочка и вконец измочаленный Сусман. Последними подходят, тяжело пыхтя, вампиры. Что и требовалось доказать: сейчас мы встанем — и кто, скажите, пожалуйста, дольше всех отдыхал? То-то… Люблю быть в авангарде!
Теперь глаза смотрят вниз. Сектор обзора — кроссовки и полметра дороги впереди. Бог с ней, с небесной голубизной, тем более небо не голубое, а какое-то серое. Главное — следить за дыханием и не оступиться… Хорош подъёмчик, хорош, тут уже не до разговоров. А что впереди?