Отправляю Свету пораньше спать, предвидя завтрашний подъём. Бориса всё ещё нет, и я могу вкусить столь редкое в нашей коммуналке чувство одиночества. Вечер постепенно переходит в ночную темень, на вечно безоблачном херсонесском небе в который раз загорается местный планетарий, вот уже заскользили Персиды… Сюда бы наш источник, чтобы журчал себе потихоньку, чтоб ёжики шуршали и ночная духота чуть смягчилась от близости воды… Древняя вязь на мраморе не защитила наш ключ…
А ведь скоро уже домой. Скоро, скоро…
…Солнце в тучи вновь садится — ветер завтра.
Корабли ушли за мыс и там пропали.
На скамьях забытых старого театра
тишина — актёры, видно, опоздали.
Серый берег и базилики обломки…
Хорошо тут одному, когда стемнеет.
Здесь прибой, и волны бьют у самой кромки.
Млечный Путь над Херсонесом звезды сеет…
Херсонес теперь ломают, а не строят,
в этих старых стенах стало очень тесно —
так и нас с тобой когда-нибудь отроют,
только вряд ли это будет интересно.
Я устал копать весь день, пойду прилягу,
напишу, как только выпадет минутка…
Говоришь, археология — бодяга?
Может быть, зато она — не проститутка.
От манёвров и стрельбы мы здесь устали,
так грохочет, что, боимся, скалы треснут…
Хорошо, что скоро мир в Афганистане,
только те, что там погибли, не воскреснут.
Напиши мне, как живётся, что столица?
Кому нынче там хула, кому поклоны?
Я лишь знаю: где политика вершится,
там правителям не писаны законы.
Скоро нам в обратный путь по всем приметам,
мы отправимся домой — хлебнуть прогресса.
Только верю, что дождёмся снова лета
и вернёмся, не предавши Херсонеса.
Нынче тихо, только слышатся цикады,
только Понта неумолчное ворчанье.
Тишина у серой каменной ограды,
старый Храм, застыв вдали, хранит молчанье…
Рабочая тетрадь. с. 43-44.
…4. Если воздействие магнитной аномалии («контур») и лунного света в Крипте («лампа») действительно сильно влияет на психику.
В этом случае обряд, проводимый в святилище, можно реконструировать следующим образом.
Обряд мог проводиться в лунную ночь. Следует отметить, что полнолуние конца лета считалось в античной Греции главным, поэтому наиболее важный обряд проводился скорее всего в полнолуние августа.
Обряд начинался за час до полуночи по нынешнему счёту времени. Снимались деревянные щиты, закрывавшие вход. Посвящённые ждали возле ступеней. Наконец первый лунный луч падал на верх алтарной ниши, освещая корону на голове богини (в случае если это была Дева или Херсонас). Затем освещалось лицо, вся фигура. Вслед за этим в святилище входил жрец — или даже двое, по двум лестницам, идущим от площадки, начинавшейся ниже сохранившихся двенадцати ступеней. Вошедшие медленно приближались к алтарю, где начиналось главное таинство, при котором каким-то образом использовалось воздействие перечисленных выше факторов на психику человека. Это могло быть пророчество (ясновидение) или даже активное магическое воздействие, в котором какую-то роль играла статуя в нише.
После перестройки святилища в христианскую Крипту обряд, конечно же, стал проводиться по всем христианским канонам (обычные христианские службы), однако в нём каким-то образом могла быть по-прежнему использована специфика этого уникального сооружения.
Следует вспомнить, что Херсонес стал доступен для врагов после того, как св. Владимир, взявший город обманом, вывез в Киев много христианских реликвий. Не была ли тогда разорена и Крипта?
Все эти предположения пока ни в малейшей мере не опираются на факты…
…Лунный свет плещется на неровной, покрытой выбоинами скале, лунный огонь клубится над чёрным провалом, неслышно уходит обратно к чёрному безвидному небу. Каменные ступени обрываются в лунную кипень, холодные волны совсем близко, совсем рядом. Бледное тревожное пламя вспыхивает в пустом осквернённом алтаре…
Чужая тайна, давняя, забытая навсегда. Вытяни пальцы, коснись, почувствуй, вдохни… Но тайна останется тайной, я напрасно сижу возле врубленной в скалистую твердь лестницы, напрасно жду какого-то ответа, напрасно, напрасно…
Холод скалы, холод ночного воздуха, холод лунных лучей…
Город славен, богат. Его стены крепки.
Но неслышно текут воды Леты-реки.
Всё прошло. И у старых забытых развалин
Злые тощие козы жуют сорняки.
Режим есть режим. Стоит один раз поспать вволю, и шестичасовой будильник воспринимается вдвое горше. Голова падает обратно на спальник, веки захлопываются, Бог с ним, с Мангупом, стоял — и ещё постоит. Без нас.
За плечо дёргают, и веки вновь, хотя и не без скрежета, приподнимаются. Железный человек Борис уже встал. Вид у него, правда, сомнамбулический, но у меня, вероятно, ещё веселее. Кофе… Кофе!
…Спасительный, воскрешающий, из гроба поднимающий…
Глоток, ещё глоток… Уже можно двигаться и даже соображать. Что у нас со временем? Нормально, но, боюсь, Свету ещё предстоит будить. Пока добудишься, пока приведёшь в чувство… Вот что, Борис, заварим-ка ещё одну кружку. Жди нас в семь с четвертью на скамейке, что у поворота на Древнюю…
Не забыть кепку… Очки… Кроссовки… Годится, можно идти.
Двигаюсь осторожно, стараясь не расплескать кружку с допингом. Далековато нести, но другого выхода нет.
Ясное дело, Света спит. Первое, что она видит, приоткрыв глаза, это, естественно, ёмкость с кофе. Уже со вторым глотком начинает проглядывать сознание. Наконец кофе выпит и можно спокойно покурить, кажется, самая сложная часть операции — побудка — прошла успешно.
Автобус мчит, мы сидим на переднем сиденье и жмуримся, несмотря на стёкла очков. Солнышко — что надо, но то ли ещё будет к полудню!.. Так, что со временем? Всё в порядке, Свет, мы как раз успеваем. Ещё можно будет и по рынку пробежаться, и персиков подкупить. Правда, я планировал вишни…
Запускаем Свету в рыночную суету, а сами спешим к остановке. Где тут на Терновку? Ну, билеты-то взять недолго, а вот толпа… Да, Борис, толпа страшненькая, хорошо, что мы без рюкзаков. Это тебе не электричка…
Автобус уже выруливает и рычит, а Светы всё нет. Ладно, чему быть, тому не миновать, с судьбой не поспоришь. Это я виноват, даму в таких ситуациях нельзя отпускать одну, тем более на рынок.
Автобус подкатывает, в распахнутые двери устремляется бурлящий поток, и тут появляется Света, что-то бормоча про кооперативный киоск, где продаются неплохие майки-«ламбадки». Дороговато, правда, но…
Иду в авангарде, за моей спиной — Света, Борис прикрывает сзади. Людской поток бушует, главное — попасть в струю, так сказать, на стрежень, тогда уж точно втащат. Ага, кажется, попали. Теперь не получить бы локтем по физиономии… Оттоптанные ноги не в счёт… Есть! Влезли!..
…Давят, душат, топчут, плющат, ничего, мы здесь, мы тут, мы тоже давим, душим, топчем, плющим…
Автобус ползёт через весь город, умудряясь всасывать в себя очередных жаждущих странствий бедолаг. За окном, насколько можно разглядеть за головами-кеглями, проплывают новые кварталы Себасты — одинаковые, утомительно белые, с многочисленными мемориальными досками и идейно выдержанными монументами на каждом углу. Жарко, дышать нечем… Ничего, скоро полегчает!
И вот город наконец позади, людей прибавилось, но свежий ветер рвётся в окна, становится веселее. Та-а-ак, Борис, давай разбираться. Слева сейчас будет Сапун-гора, там должен быть такой шпиль, его ещё Мечта Импотента называют. Потом спуск…
…Нелепый город, злобный город, душный город, чужой город. Не люблю тебя, не люблю, не люблю…
Едем долго, домишки за окном сменяются виноградниками, затем исчезают и они, дорога то ныряет вниз, то вновь начинает ползти на очередной холм, но вот автобус начинает рычать, сбавлять скорость. Это уже не просто подъём, это гора. Значит, скоро поворот на Терновку. Прощай, цивилизация, въезжаем в дикие края!
Дикие края начинаются с разбитой грунтовки, за окном нескончаемой лентой ползёт невысокий крымский лес, а остановки случаются всё реже. Да, это уже горы. Горы непростые, Света. Сейчас справа будет поворот… Именно этот, совершенно верно. Так там стоит пост. И не просто пост — каждую машину обыскивают. Вот и гадай, что за поворотом спрятано… Нет, ЦРУ, конечно, знает, это нам не положено. Ничего, ещё минут десять — и приехали.
Как-то незаметно автобус пустеет. Очевидно, до конечной доедет едва ли дюжина. Но садиться не стоит — эти дома, по-моему, уже Терновка и есть.
Терновка — огромное село, дома из белого ракушечника, сады с металлическими оградами, из-за которых попеременно ораторствуют хозяйские Жучки и Шарики. Новостройка начала 60-х, приют отставников, опора строя.
…На первый-второй, на третий-четвёртый, противогазы надеть, левое плечо вперёд, ножку тяни, как стоишь, как дышишь, извилина от фуражки, союз нерушимый республик свободных…
Центральная площадь ничем не отличается от всех этих Ароматных, Танковых и Майорских: двухэтажный магазин с гордой вывеской «Дом торговли», белёсое здание совета с обязательным тмутараканским Болваном, помазанным бронзовой краской, тут же и автостоянка, куда мы успешно подруливаем. Все живы? Тогда порядок. Как говорится, на выход, с вещами.
Теперь можно и передохнуть, перекурить и даже съесть по помидору с куском хлеба. И даже водички выпить — по глотку, не больше. Следующую воду будем пить уже на Мангупе, в Эдемской долине. Ну, ещё минутку посидим… Как там со временем? Порядок, идём по графику!
Село лежит в долине, а наш путь — вдоль неширокого шоссе, ведущего к поросшей лесом горной гряде. Есть, правда, тут одна хитрая тропинка через перевал, но рисковать не будем, И по дороге недалеко… Слева и справа — всё те же дома из белого ракушечника, перемежаемые садами за высокими сетками. Верно, Борис, это именно персиковый сад. И я бы рискнул, но сейчас, пожалуй, не стоит — персики ещё зеленые. Вот ежели бы на неделю позже…