В нашем разговоре повисает долгая пауза. Софи растягивается на кровати поверх нежно-розового покрывала, а ее каштановые волосы кудрявым ореолом подчеркивают идеальный овал лица. В задумчивости она тянет пальцами один из локонов, и я подозреваю, что именно из-за этого передние пряди возле ее лица всегда более прямые, чем остальная непослушная грива.
– Иногда мне кажется, что я попала в день сурка, – с тихим вздохом прерываю я молчание. – Утро, завтрак с папой, прогулка по территории и снова комната. Да, иногда это разбавляется поездками в универ… но и там как будто происходит одно и то же. Этот придурок Нейт… – Я устало опускаю голову на сложенные на столе руки. – А еще этот… в костюме. Его постоянное присутствие, непроницаемое лицо, постоянные вмешательства, забота…
Внезапный смех Софи заставляет меня поднять голову.
– Знаешь, этот образ звучит как «идеальный парень». Всегда рядом, молчит, сцен не закатывает, стоит себе тихонько, да еще и любую прихоть исполняет. А еще я никогда не видела, чтобы человек, который тебя раздражает, выживал так долго. Мое ему уважение. Упрямец.
– Уважение? – возмущенно протестую я. – Ему? Он оттащил меня от ребят, как бешеную псину на поводке! На глазах у всех.
– А что ему оставалось делать? Лезть в драку первым, раскидать там всех, чтобы ты потом обвинила его за то, что он сделал все за тебя? Тебе не угодишь, принцесса.
– Было бы неплохо, если бы он просто не лез, – бубню я тихо.
– Об этом мы уже говорили. Ты же сама прекрасно понимаешь суть его работы. Кто захочет терять место под солнцем, лишь бы угодить недотроге вроде тебя? Мисс самостоятельность, вам придется потерпеть, ибо ваш папа платит нехилые деньги, раз этот бедолага до сих пор держится.
– Угу, – сдаюсь я с тихим вздохом.
– Эй, – Софи мягко стучит пальцем по микрофону, и звук ее ноготка заставляет меня вяло улыбнуться. – А ну прекращай уже накручивать себя. Клянусь, все не так плохо, как тебе кажется. Так что давай приводить твою голову в порядок, может ты и мир увидишь без черно-белого фильтра.
Я кривлюсь от мысли, что все снова сводится к «проблемам головы». Как же удручает, что, даже покинув психиатрическую клинику, я все равно сталкиваюсь с этой паршивой темой в повседневности. Софи явно не имела в виду ничего плохого, но мое сознание охотно подбрасывает мне воспоминания о пустынных коридорах и запахе лекарств.
«Ты пожалеешь, что взялся за эту работу».
О своей клятве я помню. Тяжелым грузом она опускается мне на плечи, а потом, так и не найдя иного выхода, проваливается куда-то в желудок. Я не позволяю себе забыть о своем обещании, но всякий раз, уже приготовившись к открытым действиям, сталкиваюсь с до боли банальной проблемой: а что я, собственно, могу сделать? Поцарапать его машину? Жалко, да и эта красотка не виновата в том, как ведет себя ее хозяин. Обвинить в плохом исполнении своих обязанностей? Нужны доказательства, а такой упрямец, как Айден, не даст повода для их появления.
Мое отношение к нему не изменилось. Однако той решимости, которая кипела во мне в момент стресса, теперь оказывается недостаточно. Сложно намеренно враждовать с безэмоциональным человеком. Это все равно что пытаться забить гол с обратной стороны ворот.
Софи уверена, что я стала заложником наконец проснувшейся совести. Может, так и есть. Все же я не вселенское зло, и, наверное, это нормально, что жму на тормоз в своих пылких намерениях. А может, просто признаю, что тот конфликт с Пирсом был глупым и закончился бы очень плохо, если не вмешательство Айдена.
Вскоре мне становится совсем не до этих размышлений. Потому как одним из вечеров, когда мне удается поужинать в компании отца, он вдруг заявляет:
– Завтра к нам приедет Шарлотта. Думаю, пора познакомить вас.
Кусок стейка комом застревает в горле. Я насильно проглатываю его и медленно тянусь к бокалу с водой. Отпив несколько глотков, я тихо отвечаю:
– Чудесно. Постараюсь показать себя с лучшей стороны.
Отец благодарно улыбается и возвращается к смакованию своей порции.
– У нее тоже есть дочка, – рассказывает он как бы между делом. – Я подумал, будет неплохо, если она тоже приедет. Она чуть младше тебя, но вы же найдете общий язык, верно?
Мое воображение тут же рисует жуткие картины девушки-бунтарки, одетой в кожаное, с гитарой наперевес, которая сотрет меня с лица земли, если я покажусь ей заурядным и скучным человеком. А именно таким я и являюсь.
– Конечно, – я натягиваю улыбку.
– Тогда будь готова к двум.
– Получается, у тебя будет выходной?
– Да. – Папа улыбается и облокачивается на спинку стула.
Не могу отделаться от мысли, что за все это время он ни разу не взял выходной для знакомства со мной. Я быстро отметаю глупую детскую обиду и напоминаю себе о том, что весь окружающий нас достаток не мог появиться просто так. Хорошая работа всегда подразумевает минимум личного времени. Не мне судить, стоит оно того или нет.
В глубокой задумчивости провожу весь остаток ужина. Когда папа встает из-за стола и желает мне доброй ночи, я вяло киваю. Домучиваю уже давно остывший стейк, допиваю горьковатый черный чай и виновато поглядываю на так и не тронутый десерт.
Ночью я почти не сплю. Даже давно знакомым кошмарам недостаточно того времени, на которое я успеваю провалиться в дрему – едва туманные картинки начинают появляться в моем подсознании, вздрагиваю от вибрации телефона. Так быстро хватаю его, будто бы будильник сиреной орет на весь дом, хотя его тихая, мягкая мелодия едва ли способна разбудить среднестатистического человека.
После завтрака я поднимаюсь обратно в свою комнату, встаю перед раскрытым шкафом и с тяжелым вздохом принимаюсь за создание образа нормального человека. На это у меня уходит все оставшееся время. Из комнаты я выхожу уставшей и выбитой из колеи. В черной блузке наверняка выгляжу так, будто бы собираюсь ехать на похороны. Хорошо, если не в главной роли.
Столкнувшись с напряженным взглядом Айдена, я, кажется, впервые различаю в нем нотку тревоги. Значит, выгляжу очень паршиво. Остается надеяться, что улыбка спасет положение.
– Отец звал тебя к столу, – оповещает телохранитель и освобождает проход по коридору. – Они ждут.
Сглотнув, направляюсь к лестнице. Если скажу, что у меня не дрожат колени – я совру.
Еще из холла слышу ее тихий смех. Слова отца неразборчивы, но голос его звучит весело и мягко. Я застываю на ступеньках в нерешительности и вздрагиваю, когда ладонь Айдена касается моего предплечья.
– Можем войти вместе, – тихо и бесстрастно предлагает он.
Я впервые испытываю к телохранителю что-то похожее на благодарность. Кидаю быстрый взгляд на его лицо и сталкиваюсь с непроницаемым выражением темных глаз. Пожалуй, этот человек начинает ассоциироваться с постоянством и ощущением, будто бы все под контролем. Пусть и не под моим.
В обеденный зал я захожу вместе с Айденом. Телохранитель отступает от меня и занимает место возле дверей, как и всегда. Когда я решаюсь оторвать взгляд от пола, глаза сами собой приковываются к Шарлотте.
Я сразу же замечаю ее чистую, естественную красоту. Светлые волосы мягкими волнами спадают ей на плечи, а аккуратная челка оттеняет мятно-голубые глаза. Шарлотта оказывается таким неожиданным воплощением мягкости и открытости, что я глупо застываю, забыв заранее продуманное приветствие. Готовившись к войне, я оказалась не готова к мирным переговорам.
Шарлотта поднимается из-за стола и с улыбкой кивает мне. Папа наблюдает за нами с нескрываемым удовольствием и радостью.
– Здравствуй. – Голос Шарлотты оказывается неожиданно нежным, что вызывает в моей голове внезапную мысль: эта женщина редко повышает его. – Я Шарлотта Кэррингтон. Очень приятно познакомиться с тобой, Шелл. Это твое полное имя?
– Да, – отвечаю я после продолжительной паузы и тут же, спохватившись, добавляю: – Приятно познакомиться.
Шарлотта с улыбкой указывает на место напротив себя и отца, сервированное для меня. Забыв пожать ей руку или хоть как-то отреагировать на то, что ради меня она вставала, я неловко опускаюсь на стул и нервно тереблю край тканевой салфетки.
– Папа говорил, у вас тоже есть дочь.
– Да, она должна совсем скоро приехать, – мягко отзывается Шарлотта, занимая свое место. – У Сэм были курсы в колледже, поэтому твой папа отправил за ней водителя.
Значит, сама Шарлотта приехала еще раньше. Неудивительно, что я ничего не слышала – в этом доме запросто можно потеряться.
– Можешь рассказать что-нибудь о себе, Шелл, – вступает в разговор папа, перемешивая вилкой сытный салат.
Потрясающе. Я? Что я, черт возьми, могу рассказать? Привет, я недавно лежала в психиатрии с ПТСР, а как ты проводишь выходные?
– Э-э, – выдавливаю из себя хоть какой-то звук в этой неловкой тишине. – Да мне в принципе особо и нечего рассказывать…
– Чем ты увлекаешься в свободное время? – выручает меня Шарлотта более конкретным вопросом.
Я судорожно перебираю в голове свои хобби и озвучиваю наиболее безобидные:
– Рисованием, чтением… машины люблю.
– О, ты водишь? – искренне интересуется Шарлотта, приступив к еде.
– Да. У меня есть машина. – Я слегка расслабляюсь, ступив на знакомую мне территорию. – С ней и вожусь большую часть времени.
Папа удивленно поднимает на меня взгляд. Я слишком поздно осознаю, что о таких нюансах он не знал.
– Машина сейчас у моих друзей, – спешно добавляю уже скорее для него. – В мастерской. Они о ней заботятся.
Шарлотта внимательно наблюдает за моим отцом. Догадалась ли она, что он сам понятия не имел о таких, казалось бы, очевидных вещах? По моей спине пробегает холодок, ведь я чуть не проговорилась, что перевезла машину к друзьям совсем недавно.
От лица отливает кровь, когда я вспоминаю, что Айден находится позади меня, у дверей, и наверняка отчетливо слышал каждое слово о вещах, которые по идее должны были быть ему известны.