Я осматриваюсь без особого энтузиазма. На стопке матов валяются оставленные кем-то боксерские перчатки. Подбираю их, осматриваю и надеваю одну. Пальцы буквально тонут в твердой ткани, но упрямо затягиваю застежку-липучку на запястье. Со второй перчаткой приходится повозиться, но уже минуту спустя, сдувая со лба волосы, я с воинственным видом приближаюсь к боксерской груше. Встаю прямо перед ней и медлю, понятия не имея, с чего начать.
Как вообще это делается правильно? Нужна стойка… Я увожу одну ногу чуть назад, пытаясь грамотно распределить вес. Слегка сгибаю руки в локтях, медленно выдыхаю и, уставившись на грушу, замираю. Благодаря богатому воображению на ее месте сам собой вырисовывается собирательный образ из Нейтана Пирса и его свиты. Особенно ярко мелькают детали образа Вэнса – коротко стриженные русые волосы, острая линия челюсти, шрам над губой.
Бьюсь об заклад, теперь все его лицо покрыто шрамами.
Выпадом я наношу первый удар. Напряжение спазмом скручивает мышцы, атака кажется до смешного слабой, почти детской. Груша вяло покачивается на цепи, а на месте удара едва заметна вмятина. В моей груди неумолимо вскипает глухое раздражение, и два следующих удара я наношу под действием злости.
– Меньше усилия, больше контроля над дыханием.
Голос Айдена раздается со стороны двери. Я не оборачиваюсь на телохранителя, но следую его совету, медленно втягивая носом воздух и выдыхая через приоткрытый рот.
– Ты слишком напряжена, а это ошибка. Расслабь тело, тогда будет больше энергии на работу нужных мышц. Тебе не нужно задействовать все сразу.
Айден подходит ко мне со спины, пока я провожу два быстрых удара подряд.
– Хорошо. Попробуй бить выше.
Провожу еще три удара и чувствую, как Айден слегка постукивает пальцами по моему локтю.
– Выпад должен быть точный, с усилием в конце, а не простым выбросом руки вперед. Встань удобно, не нужно никаких особых стоек. В бою не до них. Нужна только опора и равновесие.
Слегка сменив положение, я перевожу дух и бью по груше еще несколько раз. С удовольствием подмечаю, как она раскачивается. Теперь-то уже другое дело. Я вхожу во вкус, наношу один удар за другим, не задумываясь над техникой.
– Делай перерывы. Изнурение на первых тренировках ни к чему не приведет.
Никогда бы не поверила, что смогу так стойко выносить чьи-то поучения, однако с Айденом это происходит как-то естественно и ненавязчиво. Я доверяю его знаниям, а он всегда спокоен и вежлив.
После очередного удара останавливаюсь, тяжело дыша. Поправляю слегка съехавшую перчатку и наконец поворачиваюсь к Айдену. Телохранитель стоит в паре шагов от меня, сложив руки на груди. Вместо излюбленного строго костюма на нем темная толстовка и спортивные штаны с эмблемой популярного бренда. Так непривычно видеть телохранителя в чем-то кроме черного строгого костюма…
Я перевожу взгляд на его лицо, когда Айден вдруг произносит:
– Пойдем на маты.
Освободив руки от тяжелых перчаток, собираю мысли в кучку и киваю. На небольшой площадке, застеленной сложенными рядом друг с другом тонких матов, Айден снова встает напротив меня. Сначала он показывает несколько базовых приемов против одного противника. Даже я со своими скромными познаниями в единоборствах спустя двадцать минут уже могу показать что-то серьезное. Телохранитель одобрительно кивает и, дав небольшую передышку и предложив воды, переходит к следующей части тренировки.
Теперь защищаться должна я. Теперь мне предстоит понять, как предсказывать атаку противника, в какую сторону выгоднее уклоняться. Айден ни разу не касается меня – всякий раз, когда его рука гарантированно попала бы по мне, он вовремя уводит ее в сторону или тормозит движение. В такие моменты телохранитель говорит короткое «нет», обозначающее, что мы начинаем все сначала. Всякий раз я отрабатываю один и тот же уход от конкретного вида атак, пока не усвою его.
Следующий этап обучения – уход от ударов с последующей контратакой. Теперь я схватываю команды на лету, испытывая прилив адреналина каждый раз, когда мне удается провести целую серию маневров: уклон, фальшивый замах, смена положения, щадящая подсечка и снова мощная атака. Айден замечает горящую во мне энергию и не предлагает сделать перерыв, хотя я знатно выматываюсь. С каждым успешно проведенным приемом ощущаю долю освобождения и преодоления, наконец понимая, почему вообще меня тянуло к подобному.
Я не беспомощна и могу за себя постоять. Пусть это мизерные успехи, а впереди множество тренировок и упражнений, я все равно ощущаю привкус победы – не над теоретическим противником, а над своим разумом.
– Да ты настоящий боец, – внезапно произносит Айден после очередного приема.
В голосе телохранителя нет ни доли иронии, он искренен. Уголок его губ подрагивает, как от улыбки. Это сбивает меня с ритма, и я забываю, как завершить атаку. Однако сейчас маленькая неудача вызывает у меня лишь тихий смех. Сквозь затрудненное от нагрузки дыхание он вырывается скорее усмешкой. Айден отряхивает ладони и направляется к скамье, где оставлена полупустая бутылка воды.
– Думаешь, у меня хорошо получается? – спрашиваю я ему вслед, желая услышать похвалу.
Однако ответа Айдена я почему-то не слышу. Шею и затылок сковывает неприятным онемением и тяжестью, звуки окружения пропадают, а виски ломит от боли. Волна темноты обрушивается на меня, не давая даже осознать, что происходит. Когда картинка перед глазами слегка проясняется, я втягиваю ртом воздух и пытаюсь вспомнить, где находится верх, а где низ. Паника охватывает меня не из-за нехватки кислорода. О нет, воздуха много, так же много, как и мгновение назад, вот только мое тело будто бы разом забывает, как этим воздухом пользоваться.
Стоило подумать об этом заранее. Стоило догадаться, как мой чертов организм отреагирует на неожиданное физическое изнурение. Стоило бы давно перестать надеяться, что приступы могут внезапно прекратиться.
Вторая волна темноты настигает меня в тот момент, когда Айден оборачивается и понимает неладное. Он тут же бросается ко мне, а мгновением позже я оказываюсь в кольце его рук. Вместе со мной он слегка припадает на одно колено, заметно смягчая падение на мат. Я теряю последнюю связь с реальностью, а пространство вокруг окончательно окутывается темнотой.
И хорошо. Потому что иначе гореть мне от стыда дотла.
Сознание возвращается медленно. Я обнаруживаю себя на скамье в тренажерном зале, лежа на спине, а под головой нащупываю сложенную темную толстовку. Слегка приподнявшись, я нахожу взглядом Айдена – он, в боксерских перчатках, методично отрабатывает сильные удары по груше. Заметив, что я пришла в себя, он останавливается. Дыхание его ровное, глубокое и сконцентрированное. Совсем не так, как было у меня.
Теперь его торс скрыт только белой свободной майкой. На обнаженных руках виден внушительный рельеф мышц. Впечатляюще, даже красиво, но… пугающе. Мне вдруг думается, что из всех людей, кого мне стоит опасаться, Айден занимает одну из лидирующих позиций. Однако он единственный, кто никогда не воспользуется своим преимуществом и не причинит вреда. Странно, что я в этом так интуитивно уверена.
– Все нормально, – тихо говорю я, хотя телохранитель ничего не спрашивал.
С тяжелым сердцем я ожидаю, когда же Айден начнет настаивать на отдыхе или же сразу сообщит о случившемся приступе отцу. Вместо всего этого он просто долго смотрит на меня.
– Если готова, возвращайся на мат.
Несколько ощутимо долгих секунд я удивленно смотрю на Айдена, пока он не принимается снимать боксерские перчатки. Телохранитель направляется к матам, и я, спохватившись, поднимаюсь на ноги. Мне хочется сказать спасибо. Поблагодарить за отсутствие этой неловкой жалости, за понимание и проницательность. Но слова никак не вяжутся, и в итоге я молча занимаю место напротив мужчины.
Особо напрягаться он не позволяет, принявшись методично демонстрировать приемы без моей практики. От меня Айден требует точной зрительной памяти, а я делаю вид, что не понимаю его хитрости. Почему-то хочется улыбаться. Я наблюдаю за движением его рук, за напряженной работой мышц и невольно испытываю капельку белой зависти. Может, если бы мое тело было столь совершенно, я бы чувствовала себя спокойнее.
Впрочем, для этого чувства прямо сейчас мне достаточно просто присутствия Айдена. А той самой капелькой белой зависти я упрямо прикрываю восхищение.
Глава 18. Белка и колесо
Глубокой ночью тишину моей комнаты нарушают тихие уведомления о новых сообщениях. Я хватаю телефон, заряжающийся на прикроватной тумбе. Щурясь, пытаюсь рассмотреть хоть что-то на слишком ярком экране, и тут же холодею от ужаса. Сажусь обратно на край кровати и застываю, бегая взглядом по сообщениям.
От мамы.
Послания ее так же хаотичны и обрывисты, как и ее рассудок, когда я виделась с ней в последний раз.
Доча, родная моя дочка…
Я всегда была добра к людям, ты же знаешь?
Чертовы ублюдки…
Ты тоже считаешь меня сумасшедшей, дочка?
Где ты?
Вы все хотите, чтобы я просто сдохла, как бездомная псина?
Где ты?
Как мама добралась до электронных устройств? Кто дал ей телефон? Этого не должно быть. Есть ли у нее доступ к другим вещам?
Например, к ножам.
Закрыв сообщения и отложив телефон, я глубоко вдыхаю и медленно выдыхаю. Меня снова бьет нервный озноб. Мысли мечутся в суматохе, путаются друг о друга, но вскоре складываются в одно неизбежное решение: я должна увидеть маму. Хотя бы один раз. Понятия не имею, какие последствия повлекут за собой эти действия для нас обеих, но не прощу себе бездействия.
Однако в этот раз глупо пытаться геройствовать и отказываться от помощи. Особенно с учетом того, что без нее я не справлюсь со всем, что задумала.