– Нет, – настороженно отвечаю я.
– Хорошо. Ты не против уехать с Айденом в Сиэтл? Можешь пройтись по магазинам, я дам, сколько скажешь.
Я в растерянности наблюдаю за тем, как папа дописывает сообщение, блокирует экран телефона и наконец откладывает его в сторону. Когда отец поднимает взгляд на меня, его губы изгибаются в извиняющейся улыбке.
– Просто сегодня снова приедут мои… партнеры. Нам нужно многое обсудить, и будет лучше, если ты уедешь погулять до вечера.
– Разве я помешаю? Дом огромный.
– Шелл… – Отец хмурит брови, будто бы устав от нашего непродолжительного разговора.
– Иногда со всей этой загадочностью ты напоминаешь мне мафиози, – вырывается у меня.
После секундной паузы отца разбирает искренний, громкий смех. Я тоже улыбаюсь, немного расслабившись.
– Дело в том, что такие вот чрезвычайно важные собрания заканчиваются бутылочкой-другой виски, – сквозь смех произносит папа. – Поэтому боюсь, мешать будем как раз таки мы.
Прекратив смеяться, он потирает лицо и с кряхтением поднимается с дивана.
– Давай, пиши, если что. – Спохватившись, отец оборачивается ко мне. – А, так сколько нужно на шопинг?
– Честно говоря, понятия не имею…
– Думаю, двух тысяч хватит.
У меня отвисает челюсть. Папа подмигивает мне и закрывает за собой дверь быстрее, чем я успеваю выдавить хоть один из имеющихся вопросов.
Часом позже мы с Айденом уже находимся на пути в Сиэтл. Сегодня шоссе полно машин – воскресный денек наверняка закончится пробками.
Шопинг далеко не сразу приносит желаемое удовольствие и расслабление. Честно говоря, он вызывает у меня ровно противоположные чувства. Меня злят фасон одежды, сшитой непонятно на каких инопланетян, и необоснованно завышенные цены. Конечно, с капиталом в две тысячи долларов можно вовсе не смотреть на ценники, но наличие денег еще не меняет привычное экономное мышление. Лучше я потрачу как можно меньше, но помогу неожиданными финансами нашей мастерской.
Первые три магазина я почти пробегаю. Следующие два беру штурмом, залезая в недра вешалок в поисках чего-то подходящего. Еще два бутика я изучаю уже просто так – чтобы посмеяться. И только на восьмом магазине я начинаю всерьез всматриваться в предложенные вещи, решив, что уходить с пустыми руками все равно глупо.
Сначала Айден исправно следует за мной по пятам, не задает вопросов и не торопит. На десятом бутике он начинает заметно отставать, а после двенадцатого бредет за мной молчаливой гарпией. На пятнадцатом магазине он опускается на пуфик около примерочных и тихонько прислоняется головой к зеркалу. Похоже, даже те выдержка и подготовка, что телохранитель обрел за годы своей профессии, не спасают его от скуки.
Стоя в маленькой примерочной, я придирчиво осматриваю свое отражение. Черная строгая рубашка и такой же черный пиджак. Черные же брюки и даже однотонные темные кроссовки – для удобства. Не хватает только галстука и запонок, и тогда я бы в точности повторила облик Айдена. Встряхнув волосы, пытаюсь уложить их, но в итоге просто завязываю в высокий хвост.
Хоть что-то новенькое в гардеробе, да и к тому же выглядит забавно. Пребывая в сомнениях, я выхожу из примерочной в холл, где на одном из диванчиков устроился Айден. Он приоткрывает глаза, услышав мои шаги, и смеряет меня долгим взглядом. Позади диванов расположены высокие зеркала, и, задавая вопрос, я предпочитаю смотреть на отражение, а не на телохранителя:
– Как тебе?
Айден явно удивлен, что я обращаюсь за советом именно к нему. Мне вдруг хочется оправдаться, что спрашиваю вовсе не потому, что костюм уж больно похож на тот, что ежедневно носит он сам. Но соврать духу не хватает.
Телохранитель долго молчит. Так долго, что я не выдерживаю и вздыхаю:
– Ну? Неужели так плохо?
Не сводя с меня глаз, Айден медленно покачивает головой.
– Нет. Наоборот. – Он делает небольшую паузу. – Так хорошо, что я не уверен, имею ли я право говорить об этом.
По груди разливается неожиданное щекочущее тепло, заставшее меня врасплох. Я отвожу взгляд в сторону и никак не могу найти ему место, пока наконец не продолжаю осматривать свое отражение.
– Значит, это то, что я обязана отнести на кассу.
Айден слегка вскидывает брови, я ухожу обратно в примерочную. Обругав себя за все эти несвойственные мне эмоции и ощущения, сосредоточиваюсь на том, чтобы расстегнуть пиджак. Следом я принимаюсь за мелкие пуговицы черной рубашки, но они настолько крохотные, что над каждой приходится повозиться.
Мне становится жарко и душно. Сначала я связываю это с плохо вентилируемым помещением, но потом, когда справляюсь с последней пуговицей и избавляюсь от рубашки, понимаю, что дело тут вовсе не в этом. Застываю, смотря в пол, который опасно расплывается прямо под ногами. Несмотря на то что все приступы начинаются примерно одинаково, в этот раз меня охватывает глупый, почти детский страх.
Головная боль молотом обрушивается на затылок. По позвоночнику пробегают знакомые мурашки, онемение расплывается по спине. Неловко оседаю на маленький пуфик, расположенный в углу примерочной, и пытаюсь сосредоточиться на дыхании. Сжимаю ладонь в кулак, стремлюсь вернуть себе контроль над телом.
– Айден, – выдыхаю так тихо, что тут же понимаю: меня не услышал бы даже человек, находящийся в соседней кабинке.
Однако мгновением позже Айден врывается в примерочную и резко закрывает за собой шторку. Он опускается передо мной на колено и заглядывает в глаза, касаясь прохладными ладонями моего лица. То, что меня настигает приступ, он понимает сразу.
– Я здесь, – доносится до меня его голос сквозь ватную пелену. – Все в порядке.
Где-то в сознании мелькает отголосок стыда, ведь я так и не успела надеть на себя хотя бы майку. Хорошо, что чаще всего ношу спортивные бюстгальтеры. Наверное, забавно, что это заботит меня в момент, когда я буквально готова упасть на пол.
Зажмуриваюсь, на чистом упрямстве и злобе к своему же состоянию умудряясь удерживаться в сознании. Я зубами выгрызаю себе место в собственном же теле, слепо борясь с приступом. Вероятно, это самая глупая и бесполезная борьба, на которую я только способна. Однако у меня получается. Осознав, что все еще контролирую себя, я в оцепенении открываю глаза. Мутная пелена нехотя рассеивается, и я оказываюсь в прямом зрительном контакте с Айденом. Тесная кабинка примерочной не оставляет мне места, куда можно было бы отвести взгляд. Хотя я не то чтобы особо пытаюсь.
Он неотрывно смотрит мне в глаза. И пусть приступ отступает с каждой секундой, я все еще ощущаю себя так, словно тону. Продолжаю концентрироваться на дыхании, но почему-то остро ощущаю аромат парфюма телохранителя и запах ткани его рубашки. Я не сразу понимаю, что именно делает Айден. Мне требуется некоторое время, чтобы ощутить его ладонь, массирующую мою шею со спины. Его пальцы осторожными движениями разгоняют онемение, а туман в моей голове проясняется. Но то, что этот туман оставляет после себя, пугает меня куда больше, чем любой из пережитых ранее приступов.
Потому что я едва сдерживаю стон удовольствия. В этот момент мне кажется, что Айден становится еще ближе. Его запах можно вдохнуть полной грудью, впитать. Стоит мне податься вперед всего на немного, прижаться к нему и…
Что и?
Мне хочется дать себе крепкую пощечину и вырваться из плена этих страшных мыслей.
– Я… – сглотнув, возвращаю контроль над своим голосом. – Я нормально. То есть… все в порядке.
Айден медленно кивает. Его ладонь исчезает с моей шеи, и мне тут же кажется, что я лишилась чего-то неотъемлемого. Выжидаю еще минуту, окончательно приходя в себя. Телохранитель помогает мне подняться и забирает из примерочной вещи, пока я одеваюсь.
Этим вечером ко мне в комнату снова поднимается отец.
– Как прогулка по магазинам? – интересуется папа, проходя к уже излюбленному дивану.
Тяжелым вздохом я подавляю ненужные воспоминания.
– Хорошо. У меня осталась большая часть денег, я могу вернуть.
– Да не нужно, – отмахивается он. – Потрать на что-нибудь. Кафе там, рестораны с подружками.
Понятия не имею, в каком кафе и с какими такими подружками можно покушать на полторы тысячи долларов, но я предусмотрительно молчу. Взглянув на отца, вдруг подмечаю, что он совсем не кажется пьяным, хотя вроде как планировал шумно посидеть с партнерами. Он до сих пор одет в деловой костюм без галстука, а пиджак сиротливо свешивается с его локтя.
– Как прошла встреча? – не слишком уверенно интересуюсь я. – Ну, по работе.
Всего на секунду папа выглядит так, будто бы совсем не знает, что ответить, но потом его лицо озаряет знакомая веселая улыбка.
– Все отлично. – Он отводит взгляд и некоторое время молчит, а потом вдруг произносит: – Ты наверняка обижаешься на меня за такие порядки. И тебе, наверное, интересно, чем я занимаюсь.
Неужели. Я сдержанно киваю, хотя на самом деле с языка готовы сорваться десятки ироничных шуток.
– В среду состоится презентация моего главного проекта. – Папа поправляет ворот рубашки, будто бы та начинает вдруг сдавливать ему шею. – Соберутся приглашенные инвесторы, директора и представители других компаний. Мне позволили пригласить одного гостя. Поедешь?
Поедешь? Небрежно брошенное уточнение, будто нет никакой особой разницы от моего ответа. Будто бы существует хоть одна причина, почему бы я упустила такую возможность.
– Да. Я поеду.
Папа с улыбкой кивает и прощается, желая спокойной ночи. Я бурчу что-то подобное в ответ и обращаю взгляд к окну, за которым сгущается темнота. Невольно задумываюсь: есть ли во внезапном решении отца заслуга Айдена? Мне трудно представить, чтобы телохранитель решился давать нравоучительные советы своему боссу по поводу его взаимоотношений с дочерью. Я встряхиваю головой и потираю лицо ладонями, прогоняя любые мысли об Айдене. В последнее время они появляются непозволительно часто.