Только сейчас я замечаю, что за это время он тоже слегка осунулся и как-то… потускнел.
– Как дела? – ненавязчиво спрашивает он, хотя в этом вопросе я прекрасно слышу: «Пожалуйста, скажи, что с тобой наконец-то все нормально».
– Сойдет, – киваю, стараясь сделать голос бодрее. – А как у тебя?
Мне стыдно, что за эти две недели я задаю подобный вопрос папе впервые. Он приподнимает брови, вероятно, подумав о том же самом. Однако скорее радуется моему вопросу, нежели сетует на его редкость.
– В порядке. Мы с моим партнером проводим тщательную проверку всего программного обеспечения Armstrong, и пока что, как ни странно, не выявили никаких серьезных ошибок.
По мне пробегают неприятные мурашки, стоит мне услышать название папиного проекта. Мою реакцию отец интерпретирует иначе и вздыхает:
– Шелл, никто до сих пор не может сказать точно, была ли то вина скелета или же дело было только в твоем здоровье. Не закапывай себя чувством вины. Ты поняла меня?
Медленно киваю. Умалчиваю, что моя ошибка заключается именно в том, что я возомнила себя смелой и стойкой и вообще вызвалась стать добровольцем, опередив Айдена. Не важно, какие мысли и аргументы двигали мной, я все равно должна была отказаться.
– Я хочу, чтобы сегодня ты спустилась к ужину, – заявляет отец и направляется обратно к двери. – Я буду ждать тебя.
Этим вечером мы и правда ужинаем вдвоем, как раньше. Ну, как вдвоем – если не считать Айдена, занимающего место у арочного проема. Мне почему-то неловко ужинать, пока телохранитель вынужден стоять на посту. Я всерьез раздумываю пригласить его к столу, но меня останавливает непредсказуемость реакции отца. Если он вдруг решит придерживаться рабочей этики и не позволит Айдену сесть с нами, будет еще более неловко.
Где-то глубоко в моем сознании вспыхивает искорка гнева. Какой смысл в нахождении Айдена здесь, если в случае чего папа все равно сам может предпринять все необходимые меры? Может, папе просто доставляет удовольствие сам факт, что кто-то постоянно работает помимо него.
Хоть я собрала в себе достаточно сил, чтобы спуститься к ужину, но на саму еду меня как-то не хватает. Без особого энтузиазма ковыряю вилкой мясной стейк и только делаю несколько глотков из стакана с прохладным фруктовым напитком. Мой взгляд привлекает тонкий бежевый тюль, колышущийся в проеме открытой террасы.
Отец пару раз кидает на меня беглый взгляд. А потом вдруг произносит:
– Это мясо готовил не наш повар.
Я моргаю, несколько сбитая с толку.
– С нашим что-то случилось? Он очень вкусно готовил.
– Нет-нет, с ним все в порядке, – папа с улыбкой мотает головой. – Просто попробуй. Интересно, что скажешь.
Возможно, папа решил заказать что-то из ресторана. Я незаметно вздыхаю и разрезаю стейк на мелкие кусочки. Без особого интереса пробую блюдо и тут же слегка воодушевляюсь.
– Вкусно, – пару раз киваю я, ничуть не лукавя. – Очень. Я серьезно.
Папа облокачивается на спинку стула в расслабленной позе и горделиво улыбается.
– Я сам приготовил. На гриле.
Удивленно приподнимаю голову. Вот уж не думала, что на досуге мой отец увлекается кулинарией.
– Наш повар только чуточку мне ассистировал, – добавляет папа с лукавой улыбкой и мягко смеется. – Я хотел порадовать тебя чем-нибудь необычным. Додумался только до моих фирменных стейков средней прожарки.
Что-то в моей груди сжимается от трогательного, трепетного ощущения.
– Спасибо, – тихо благодарю я, смотря в глаза отцу.
Он отмахивается, словно бы смущен моей искренностью. А мне вновь становится неловко за то, что мы сидим здесь и обсуждаем вкусные стейки, пока телохранитель вынужден неподвижно стоять на посту.
– Может, – решаюсь я, стараясь сделать так, чтобы меня слышал только отец, – угостим и… персонал?
Отец, мгновенно раскусив меня, устремляет взгляд прямо на Айдена. Сам телохранитель никак не реагирует, хотя наверняка слышит весь разговор. Я очень надеюсь, что ощущение неловкости еще не окрасило все мое лицо в красные оттенки.
– Ты серьезно думаешь, – вдруг смеется папа, – что этот солдат не питается лучшим, что может предложить наша домашняя кухня? А ну-ка взгляни на него.
Я против воли поднимаю взгляд на Айдена. Точнее, смотрю на его плечи и торс, прекрасно помня, как они выглядят без пиджака. Аккуратные рельефы мышц сами собой рисуются в голове.
– Штаб охраны сегодня отужинал быстрее нас, – продолжает папа. – Они-то и снимали пробу со стейков. Так что не переживай. Голодным здесь никто не остается. Айден, правду я говорю?
– Да, мистер Мэйджерсон.
Звук его голоса отзывается где-то в моей груди. Я медленно вдыхаю и выдыхаю, отвлекаясь на то, чтобы допить фруктовый напиток. Не хватает только «так точно, мистер Мэйджерсон». Немного улыбаюсь, радуясь тому, что во мне просыпается знакомая ирония.
Некоторое время мы ужинаем в приятной тишине. Я стараюсь убедить себя доесть порцию стейка, в то время как мысли перепрыгивают с одной темы на другую. Внезапно папа откладывает столовые приборы и серьезно смотрит на меня, утратив прежнее веселье.
– Я хотел поговорить с тобой кое о чем.
Значит, не просто так меня приглашали спуститься к ужину. Я опускаю взгляд к стейку, понимая, что уже точно не смогу заставить себя съесть хотя бы кусочек.
– Вчера я нанял частного психотерапевта.
Холодок пробегает по голове.
– Что? – нелепо переспрашиваю я, вскинув голову. – Но я ведь…
«В порядке» – хочется сказать мне, но так и не удается выдавить из себя эту ложь. Папа сжимает в пальцах салфетку, которой до этого аккуратно вытирал капельку соуса, попавшего на стол.
– Мне повезло найти хорошего и опытного специалиста, – медленно поясняет отец. – По совместительству он еще и семейный психолог, поэтому я хочу верить, что он поможет нам с тобой… в паре вопросов.
– Ты сейчас серьезно?.. – выдыхаю я почти шепотом.
Тон отца становится суровым, и я никак не улавливаю тот момент, когда наш разговор переходит в обостренную фазу:
– Дай угадаю, ты снова будешь высказывать свое негодование, вместо того, чтобы попытаться понять, что я все это делаю для тебя?
– Для меня? – эхом повторяю я и горько усмехаюсь. – Или для себя?
Лицо папы мрачнеет все сильнее.
– Думаешь, мне приятно наблюдать за тобой, пока ты гниешь в своей комнате, ходишь здесь с таким лицом, будто тебе весь свет не мил? – отчеканивает он и безоговорочно отрезает: – Достаточно, Шелл. Если ты сама не в состоянии справиться со своей головой, значит, тебе должен помочь специалист.
Я не могу избавиться от мысли, что эти слова звучат так, будто бы отца беспокоит лишь то, что все это происходит конкретно в его доме. Его бы вполне устроило, не подавай я виду, что с чем-то борюсь – словно в обратном случае жду какой-то помощи. Если бы все эти проблемы не касались его покоя, он бы не вносил меня в список того, с чем нужно разобраться. Я приоткрываю рот, но не нахожу ни единого слова. Мне необходимо высказаться, переубедить отца, но я просто не могу сформулировать ни единой фразы.
Папа молчит пару мгновений, отпивает из кружки горячий напиток и с шумом ставит ее на стол. Я украдкой направляю взгляд на Айдена и замечаю его напряженную позу.
– Я трачу огромные деньги, – вкрадчиво произносит папа, смотря на меня в упор, – чтобы попытаться помочь тебе. Но все, что я слышу в благодарность, – это твои возмущения и обвинения.
– Так поговори сначала со мной! – выпаливаю я скорее отчаянно, нежели гневно. – Поговори со мной, а не с психотерапевтом. Не уходи, как только увидишь слезы, и не придется тратить никакие деньги. Не придется творить фигню из-за каких-то своих выводов. Мне не нужен…
Я замолкаю, когда отец резко поднимается из-за стола. Стул под ним протяжно скрипит, царапая блестящий паркет. Папа настолько быстро принимается огибать стол, что перед моим мысленным взором мгновенно возникает образ матери. Я не успеваю толком испугаться или предпринять хоть какие-то меры. Однако на все это мгновенно реагирует Айден.
И то, что он делает, вводит в ступор даже меня.
За пару шагов преодолев разделяющее их расстояние, телохранитель просто преграждает дорогу моему отцу на полпути ко мне. В предупреждающем жесте он выставляет руку вперед, а папа смотрит с таким выражением, будто Айден только что подписал себе смертный приговор и вручил ему пистолет.
– Ты в своем уме, юнец? – возмущенным выдохом уточняет папа. В это мгновение он становится как никогда прежде похож на меня. – Возвращайся на место, Фланаган.
– Прошу прощения, но в данный момент я исполняю свои прямые обязанности, – с прежним спокойствием отвечает Айден. – Даже если угрозой объекту оказываетесь вы.
Папа сощуривает глаза. Я гадаю, какие эмоции в нем вызывает обвинение телохранителя в угрозе для его же собственного ребенка. Почти уверена, что сейчас отец просто уволит Айдена. Однако папа лишь сжимает руку в кулак, сверлит телохранителя мрачным взглядом еще пару мгновений, а потом просто разворачивается и покидает обеденный зал.
Мое сердце колотится где-то в горле, оно готово выпрыгнуть из груди вон. Вряд ли папа принялся бы бить меня, однако то, как быстро он направился ко мне, вселяло испуг. Лишь сейчас, когда он уже ушел, я понимаю, что отец, скорее всего, не сделал бы ничего страшнее, чем разворот моего стула к себе и диалога с глазу на глаз.
Айден поворачивается ко мне и окидывает внимательным взглядом. Телохранитель наверняка в этот момент может сказать о моем состоянии куда больше, чем я сама. Его взгляд меняется – теряет изучающие нотки и становится чуточку теплее.
Чтобы как-то успокоиться после ухода отца, я пытаюсь переключить ход мыслей на что-то приятное. В голове охотно всплывают воспоминания о том, как я обнимала Айдена после последнего ночного кошмара. В памяти воссоздается едва заметный запах, который присущ только его телу: смесь запахов геля для душа, парфюма и ткани строгой рубашки.