Опустошение накрывает меня только сейчас. Все слова друга кажутся окончательным приговором, точкой, которую ничем не стереть. Я настолько долго стою на месте без движений, что Айден не выдерживает и касается моей спины. Его ладонь согревает мою кожу даже сквозь ткань футболки, и это ощущение заставляет меня встряхнуть головой и разом выкинуть все мысли из головы: и тревожные, касающиеся Питера, и… странные, уже никак не связанные с ним.
Пока мы едем домой, я не произношу ни слова. Меня утешает мягкий шум колес и едва слышимая музыка. Замечаю задумчивые взгляды, которые то и дело бросает на меня Айден, но не придаю им особого значения. Ровно до того момента, пока он не совершает внезапный разворот на шоссе и не перестраивается в правый ряд на съезд. Дорожный указатель обозначает направление в сторону Сиэтла.
– Ты… – Я так и не могу сформулировать вопрос, и слово глупо повисает в воздухе.
Айден кидает на меня быстрый взгляд.
– Мы проскочили заправку? – делаю я слепое предположение и тут же поглядываю на приборную панель машины. Бак почти полон. Я хмыкаю и сажусь ровно. – Магазин? Какая-нибудь особенная кофейня? – Получив в ответ только отрицательное покачивание головой, даю совсем уж отчаянную попытку: – Оружейный магазин? Патроны там, что еще нужно телохранителям… хотя ты же и не стрелял. Тогда я сдаюсь. Куда мы едем?
– Увидишь, – только и отвечает мне Айден.
Поудобнее устраиваюсь на сиденье и ловлю себя на занятной мысли: я не испытываю тревоги. Стоит признать, что начинаю доверять этому человеку больше, чем собиралась.
За окном пролетает дорога. Скольжу взглядом по ярким вывескам редких заправок и придорожных круглосуточных магазинчиков, всматриваюсь во мрак промышленных зданий, обнесенных кривыми заборами. Эта дорога мне знакома.
Потому что она определенно точно ведет прямо к нашей мастерской.
Я подаюсь вперед, охваченная удивлением и недоверием, пока мое сердце трепещет при виде родных районов. Наконец, после пути по узкой дороге среди заброшенных пустырей, впереди виднеется столь знакомое здание мастерской. Айден молча паркует машину неподалеку от входа, глушит двигатель и только потом поднимает на меня взгляд. Он знает меня слишком хорошо: снова безошибочно определил, что мне нужно сильнее всего. Мои ребята. Моя мастерская. Родная атмосфера, моя единственная подзарядка, мой настоящий дом.
Из машины я почти вылетаю. В окнах мастерской теплится мягкий, тускловатый свет – значит, мои ребята сегодня здесь. Слабо улыбаюсь, от внутреннего тепла и восторга перехватывает дыхание. Не совсем давая отчет в своих действиях, я быстрым шагом обхожу машину и ловлю только что вышедшего Айдена в крепкие, порывистые объятия. От неожиданности телохранитель слегка покачивается и отступает одной ногой назад, удерживая равновесие.
– Спасибо, – бурчу я, уткнувшись лицом в его грудь.
Айден приподнимает руку и медленно опускает ее мне на спину – не прижимая слишком сильно, но создавая приятное давление и тепло. Вдохнув в последний раз запах его рубашки, я отступаю.
Наше появление отвлекает ребят от шумного разговора, Джексон тут же убавляет громкость на аудиосистеме. Лиам едва успевает опустить ящик со старыми баллончиками краски не мне на лоб, а на пол, дабы секундой позже стиснуть меня в медвежьих объятиях. Кажется, он настолько рад нашему внезапному приезду, что готов обнять даже Айдена – уж больно диковато-счастливо Лиам на него смотрит.
К счастью, обходится без инцидентов.
Этот вечер мы проводим все вместе, шумной компанией, в которой телохранитель остается молчаливым наблюдателем. Однако по расслабленному положению его плеч и теням улыбок, я догадываюсь, что Айден не терпит это времяпровождение, а охотно погружается в него. Лиам придумывает все новые и новые изощренные аргументы, чтобы склонить Айдена к «нормальному отдыху», который, в понимании сердца нашей компании, немыслим без пива. Я все жду, пока Айден выдаст справедливое: «Я все еще на работе». Но конкретно этой фразы он так и не говорит. Единственной причиной его отказа является упоминание, что сегодня он за рулем.
И тут же со стороны Лео сыплются душераздирающие уговоры покататься на такой классной машине. Джексон осаживает нашего младшего еще до того, как Айден находится с ответом. Почему-то мне кажется, что он бы согласился.
Часом позже Лиам и Лео уже вместе пытаются уговорить Айдена дать им несколько уроков и показать приемы ближнего боя. А ближе к часу ночи – пострелять из настоящего пистолета по пустым банкам. Здесь уже Айден пытается оправдаться протоколами безопасности, и в этом неравном сражении ему помогает Ноа. Он веско подмечает: если что-то пойдет не так, – а оно обязательно пойдет, если в деле будет принимать участие Лиам, – то с серьезными последствиями столкнется не только сам Айден, но и я. Этот аргумент останавливает спор, а Лиам тут же переключается на другую потрясающую идею: научить Айдена наносить граффити. Возможно, сразу на его машине. Здесь моего телохранителя выручает уже Джексон, переключив внимание подвыпившего Лиама на еще один кусок пиццы.
Я с искренним теплом наблюдаю за ребятами. Разговоры не утихают, их то и дело обрывает звонкий, искренний смех парней, и этот звук медом растекается по моим венам. Вкусная еда быстро заканчивается, но Ноа уже оплачивает новый заказ в доставке, а Джексон на пальцах пытается объяснить бедному курьеру, как к этому зданию вообще попасть.
Ничто не дарит мне столько сил, как подобные вечера в кругу моей команды. Вот только сердце сдавливает далекая, безнадежная тоска: ведь сегодня я как никогда прежде ощущаю отсутствие Питера.
К сожалению, отец не забывает о своем намерении, и уже к концу недели мы оказываемся на первом совместном сеансе у психолога. Этот мужчина средних лет с безликой внешностью, но обаятельной манерой речи, производит впечатление какого-то дорогостоящего, но абсолютно бесполезного специалиста.
Слушая его туманные рассуждения о ценности гармонии в семейных взаимоотношениях, я скольжу взглядом по пыльному книжному шкафу, гадая, из какой методички психолог заучивал эти тривиальные речи. Полки из роскошного темного дерева заставлены специализированной литературой. Они привлекают мое внимание куда больше, чем общение со специалистом.
– Мистер Мэйджерсон, – с уважением обращается к отцу психолог, – я очень рад, что вы с дочерью решили прийти ко мне. Это поистине смелый поступок: признать необходимость в помощи. Поскольку это наша первая встреча, мы все должны познакомиться. Как бы вы представили себя, если бы мы встретились случайно? Мистер Мэйджерсон, начнем с вас.
Папа садится поудобнее в кресле и в своей уверенной манере пожимает плечами.
– Все зависит от рода знакомства.
Психолог понимающе кивает и что-то быстро записывает в свой блокнот. Я замечаю тень смущения, мелькнувшую на лице папы. Что, неприятно, что тебя каждую секунду сканируют и делают какие-то выводы?
– Я имею в виду, – осторожно добавляет отец, – если знакомство деловое, я не буду рассказывать о чем-то личном или семейном. А если знакомство неформальное, в кругу друзей… то тут дело уже другое, понимаете?
Психолог поднимает взгляд от своих записей и мягко останавливает отца:
– Мистер Мэйджерсон, я не обвиняю вас в лицемерии. И я понимаю, о чем вы говорите. Я делаю записи, чтобы не забыть информацию, которая может мне помочь в нашей дальнейшей работе.
– А. Ну, хорошо. – Папа снова старается удобнее устроиться в кресле, будто бы подчеркивая свою расслабленную манеру держаться.
– Допустим, наше знакомство дружеское, – предлагает психолог.
Некоторое время папа молчит. Пару раз он вдыхает поглубже, будто уже вот-вот собирается что-то сказать, но так и не может начать. Мне прекрасно знакомо это чувство.
– Мое имя Артур, мне сорок четыре года, – наконец выдыхает папа, смотря прямо перед собой. – Я ведущий инженер в компании Event Horizon, специализирующейся на ракетостроении и космических программах. Я – директор проекта Armstrong-10.78.
Психолог продолжает делать краткие пометки, создавая ощущение интервью. Забавно, но именно это и помогает папе почувствовать себя в своей тарелке. Он продолжает рассказывать о целях своего проекта, о его значимости как для компании, так и для себя самого. В какой-то момент психолог поднимает голову от ежедневника и мягко улыбается.
– Мистер Мэйджерсон, вы заметили, что рассказываете не о себе, а о своей работе? Даже в варианте дружеского знакомства.
Папа растерянно моргает и потирает подбородок. Его облик уверенного и спокойного мужчины трещит буквально по швам, потому что папа краснеет, как подросток. Психолог все тем же учтивым тоном продолжает:
– Вы не отделяете работу от своей личности. Смею предположить, что ваш проект уже стал частью этой самой личности. Я не могу сказать, что это плохо, но сегодня я хотел бы услышать рассказ именно о вас.
На этот раз папа молчит дольше.
– Я был женат, – его голос намного тише.
По моей спине пробегает холодок. Воспоминания о матери охотно всплывают в сознании и прокатываются хаотичным потоком.
– Провел в браке одиннадцать лет. – Папа скрещивает руки в замок. – У меня есть дочь. Получилось так, что большую половину ее жизни мы не виделись.
Он прерывается на тяжелый вздох и потирает лицо своей большой ладонью. Папа старательно не смотрит на меня, и я чувствую: ему нужно рассказать эту историю так, будто бы в этой комнате на самом деле нет никого знакомого. Никого, кто бы осудил, обиделся или разозлился. И конкретно в этот момент я чувствую особенную ответственность.
– Я очень люблю свою дочь, – тихо продолжает папа. – Я никогда не жалел о разводе, но не было ни дня, когда я бы не жалел о том, что из-за обстоятельств мне не удалось забрать ребенка с собой. – Папа поднимает взгляд на психолога. – Сейчас у меня появился шанс если и не исправить прошлое, то хотя бы гарантировать нормальное будущее.