Ненавижу алкоголь. Отчаянно потирая лицо ладонью и тяжело дыша, клянусь, что это издевательство над собой я допускаю в последний раз. Оно того не стоит. Все равно спиртное не спасло меня от мыслей и поисков человека, которого рядом нет и, скорее всего, уже не будет.
Домой мы возвращаемся в открытую – через парадную дверь. На порог я ступаю с упрямым вызовом, ожидая, что папа стоит где-то в холле и готовится встречать меня гневной тирадой. Но здесь никого нет.
Я достаточно протрезвела, чтобы испытать отчетливый укол пустоты. Звуки шумной компании позади меркнут, и, пока ребята укатываются по коридору в сторону гостиной, чтобы покошмарить Джексона, прохожу чуть дальше и останавливаюсь в арочном проеме обеденного зала.
За столом сидит папа. Все-таки он не спит, но и не ждет моего возвращения, ведь компанию ему составляет… Габриэль. Я надеялась больше никогда в жизни не видеть этого человека. Какая жалость. Своим появлением я прерываю их оживленный разговор. Папа резко выпрямляется и закрывает ежедневник, а Габриэль изображает вежливый кивок в знак приветствия.
– До сих пор не спишь? – демонстративно обращаюсь к папе так, будто бы никого, кроме нас, здесь нет.
Я прохожу в зал и сажусь на место напротив отца, откинувшись на спинку мягкого стула. Папа неловко кашляет и бормочет Габриэлю что-то вроде «не обращай внимания», и мрачно смотрит на меня.
– Я уже встал, – со вздохом отвечает папа. – Сейчас шесть утра, Шелл.
Полностью игнорируя его упрек, я подзываю нашего лакея и внаглую прошу принести мне порцию завтрака. Ну а что? Раз у всех уже славное рабочее утро, грех не соответствовать.
– Как дела? – деловито интересуюсь я, сложив руки перед собой. – Как торговля? Кому на этот раз поставляем оружие? Сирийские боевики не обращались?
– Шелл. – В голосе отца звучат стальные нотки. Он готов взорваться, но точно не будет делать этого в присутствии коллеги.
Брови Габриэля вздрагивают в удивлении. Я застываю, столкнувшись с неожиданным теплом в его глазах. Однако тепло это обманчиво.
– Она так похожа на Джорджию, – с улыбкой вздыхает Габриэль. – Ее характер.
Мое тело цепенеет, будто замурованное в бетон. Взгляд мечется, стук сердца вдруг отдается в ушах.
Он помнит мою маму. Вероятно, еще с тех времен, когда они с папой были вместе. А мама… последний человек, на кого я хотела бы быть похожей. И Габриэль наверняка это понимает. Сомневаюсь, что он не знает о судьбе моей матери, хороший удар под дых. Я выдавливаю из себя кривую улыбку, надеясь скрыть боль, которую нанесли эти слова. Однако тут же отец выдает новость, которая ударяет по мне еще сильнее.
– Начальник охраны передал мне твой ультиматум. – Голос папы суров и напряжен. – Передал, что ты требуешь возвращения Айдена.
Я киваю, устремив на отца упрямый взгляд. Сейчас он наверняка скажет, что не собирается терпеть подобного детского поведения.
– И знаешь, я позвонил ему, – говорит папа вместо всего, к чему я была бы готова.
Холодею, и все упрямство в моих глазах мгновенно пропадает.
– Айден отказался возвращаться, – отчеканивает отец медленно. – Сам. Больше мы этот вопрос поднимать не будем.
Я смотрю сквозь папу, пока в моей груди тлеет что-то гадкое и болезненное. Дожидаюсь, пока повар принесет завтрак, тихо благодарю и приношу извинения, а потом забираю поднос прямо из его рук и ухожу прочь из обеденного зала. Чувствую на себе тяжелый взгляд отца и слышу тихий, успокаивающий голос Габриэля.
Завтрак я приношу Джексону. А заодно спасаю его от толпы оголтелых и полусонных дятлов. Мягко оттаскиваю Сэм, которая успела рухнуть на диван едва ли не на самого Джексона – вероятно, не заметив временного владельца спального места. Я успокаиваю Лиама, который пытается разыграть его, рассказывая, как мы якобы разбили Ford. А еще я отгоняю Софи, которая всеми силами пыталась устроить Джексону лечебный массаж.
Смеясь вместе с ними, я отчаянно глотаю слезы и пытаюсь дышать так, чтобы прогнать тяжесть из груди.
Я в порядке.
Или хотя бы обязательно буду.
На следующий день практически вся наша компания борется с последствиями алкоголя – только Ноа и Джексон с чистой совестью издеваются над нами. Ребята остаются в особняке почти полным составом, однако Сэм решает уехать ближе к полудню, поскольку ее ждет свидание. Поразительная стойкость.
Нормально функционировать я начинаю только днем позже. Дабы не утонуть в подступающей апатии, я, как заведенная, с самого утра собираюсь выполнить свое давнее намерение, которое и без того откладывала слишком долго.
Я собираюсь отыскать Питера.
Софи все еще спит – я осторожно заглядываю в соседнюю комнату, ранее вечно пустующую. Украдкой взглянув на спящую подругу, я так же тихо закрываю дверь и спускаюсь на первый этаж. Здесь без труда нахожу начальника охраны. Мрачно кивнув ему вместо приветствия, я называю адрес университета и дожидаюсь, пока он сообразит, что от него требуется. Неповоротливый паркетник, которым управляет мой новый телохранитель, тащится по дорогам со скоростью черепахи.
В универе очень пустынно. Не то чтобы я питаю особые надежды найти Питера прямо здесь, однако начать с чего-то стоит – на сообщения он в любом случае не отвечает. Мой план прост и безумен, и я сомневаюсь, что он сработает.
Выманив охранника жалобой на дерущихся парней в холле, забираю ключи из его комнатки. Дожидаюсь, пока мужчина вернется и выскажет свое негодование, и жалобно приношу извинения, убеждая, что парни наверняка уже разошлись, ведь я так долго искала помощь. Охранник раздраженно бурчит и прогоняет меня, ничего не заподозрив.
Благодаря этой крохотной операции я пробираюсь в кабинет к самому строгому преподавателю и открываю его рабочий компьютер. Здесь я набираю короткое, но полное негодования письмо и отправляю его прямиком в деканат. Да простит меня Питер – иного плана я не придумала.
Дело остается за малым, мне нужно всего лишь ждать. В письме я требовала немедленного вызова студента на ковер, однако приедет ли Питер сегодня на самом деле, тот еще вопрос. Я занимаю позицию наблюдателя в коридоре неподалеку от кабинета декана.
С течением времени я все сильнее поддаюсь сомнениям. Телохранитель маячит в сторонке, но даже на его суровом лице читается крайняя скука и усталость. Других вариантов у меня нет, и если потребуется, просижу здесь до самой ночи. И вернусь завтра.
Однако моя настойчивость вознаграждается уже сейчас. Я замечаю тонкую фигурку Пита, показавшуюся из-за поворота, еще до того, как слышу его голос:
– Да, пап, я понял…
Вздохнув, парень убирает телефон от уха и завершает звонок. Как же давно я не видела Питера…
На нем все та же любимая бледно-голубая рубашка и сумка через плечо. Пит потирает переносицу и убирает телефон в карман, и я замечаю затравленность, которой пропитан его облик. Под глазами Питера пролегают застарелые тени, а взгляд из мягкого и искреннего превратился в стеклянный. От тревоги мне сводит желудок. Я делаю вид, что просто скольжу взглядом по парню и не узнаю его, а после жестом подзываю телохранителя и, поскольку мне необходимо поговорить с Питом в комфортной для него обстановке, использую свой давний прием.
– Можешь спуститься на первый этаж и купить воды? Я неважно себя чувствую.
И этот шкаф, смерив меня мрачным взглядом, действительно уходит. Честно говоря, я не думала, что это сработает с первого раза.
Убедившись, что нежеланный свидетель скрывается с глаз долой, я разворачиваюсь в сторону Питера и успеваю подбежать к нему до того, как он откроет дверь деканата. Я хватаю парня за плечо и останавливаю. То, насколько испуганно он шарахается едва ли не в обе стороны сразу, вгоняет меня в растерянность. Я отпускаю Пита, а он оборачивается назад с паникой в глазах.
– Ты чего? – выдыхаю я вместо приветствия.
Питер узнает меня и прикрывает глаза, унимая дыхание. Он натягивает на губы дежурную улыбку.
– Привет, Шелл. Давно не виделись.
Боже, он умеет говорить хоть что-то кроме этого?
– Что. С тобой. Происходит? – спрашиваю я настойчиво. – Я не уйду, пока ты не объяснишь мне все с самого начала.
Питер улыбается и протягивает облегченно:
– Значит, вызов к декану – твоих рук дело. Я уж думал, реально попал. Тебе придется все им объяснить, а то меня дома убьют.
– А что мне оставалось, если ты меня везде игнорируешь? Сколько можно бегать от меня так, словно мы никогда не были друзьями?
– Я не могу…
Питер пытается отойти назад, но я снова кладу руку ему на плечо. Парень вздрагивает, словно это прикосновение приносит ему болезненные ощущения. Не хочется заставлять Пита ощущать себя загнанным в угол, но еще больнее видеть, как он просто загибается.
– Меня такой ответ не устраивает, – твердо заявляю я. – С тобой уже давно творится какая-то фигня, и судя по всему, дело серьезное. Это все тянется с момента, как я переехала к отцу. Столько месяцев уже… Что за секреты такие?
Не ожидала, что Пит так резко повысит голос. Перемена в его взгляде происходит моментально – гнев мелькает, как искра от свечи зажигания, и тут же заполняет его глаза, как воспламененное топливо.
– Может, потому что это не твое дело?!
Пит с силой отталкивает меня назад, и от падения на кафель меня спасает только реакция. В момент движения край рубашки Питера слегка отходит от его ключиц, и я с ужасом замечаю на коже парня желтоватые ореолы синяка. Я теряю свою прежнюю напористость, а Пит быстро поправляет ворот рубашки и застегивает все пуговицы.
– Не мое, – тихо произношу я и сглатываю, приподнимая руки в успокаивающем жесте. – Но я переживаю за тебя.
– Все нормально, – огрызается Питер как затравленный волчонок.
– Тебя избивают? – выдыхаю я самую тревожную догадку. – Кто это делает? Этот ушлепок Пирс, вместе со своей шайкой шакалов?
Пит несколько раз отрицательно качает головой и зажмуривает глаза.