Это была небольшая садовая тяпка. На лезвии тяпки – бурое и налипшая земля.
Мухина взвесила тяпку на руке. Эксперт уже приготовил пластиковый мешок – паковать вещдок.
– Слишком легкая, – заметила Мухина. – Ручка из пластика. Она мало что весит, эта штука. А Нине Кацо снесли чуть не полголовы.
– Что вы хотите этим сказать? – спросил полковник Крапов.
– Этот садовый инвентарь как-то не тянет на орудие убийства. По весу.
– Там же следы ее крови.
Мухина опустила садовую тяпку в пластиковый мешок.
Со своего места Катя видела тело директрисы музея. Она лежала почти у самых ступенек. Раньше – ничком. Рухнула в таком положении, когда ее настиг удар по голове. Теперь эксперты аккуратно повернули тело на бок.
Катя видела запачканные садовой землей осенние ботинки, задравшуюся брючину – брюки те самые, черные, а вот одежда другая. Короткий плащ бледно-розового цвета и под ним не толстый свитер, как в их первую встречу, а клетчатый пиджак из твида.
Нина Кацо собралась выйти из дома.
– Наверное, она дверь запирала, когда убийца ударил ее сзади по голове, – словно прочтя Катины мысли, оповестил опергруппу эксперт. – Дом она так и не закрыла. Но убийца внутрь не входил. Никаких следов грязи на полу.
– Отсутствие грязи еще не факт, – возразила Мухина. – Может, он очень старался не наследить там.
– Внутренняя обстановка не нарушена.
– Все равно проверьте. Убийца ее сумку всю до дна выпотрошил.
Мухина указала на другой поисковый квадрат, который как раз сейчас обрабатывали, фотографировали, осматривали оперативники и второй эксперт.
На садовой дорожке, покрытой гравием, валялась сумка директрисы музея, чуть ли не вывернутая наизнанку.
На гравии разбросаны вещи: пудреница, очешник, ключница с открытой молнией – связка ключей наружу, пачка влажных бумажных салфеток, шелковая шейная косынка – скомканная.
– Ни бумажника, ни мобильного телефона, – сказал один из оперативников.
– В сумке явно что-то искали, не шарили, предпочли сразу все рывком вывернуть наружу, – заметила Мухина.
– Деньги и мобильный – искали и взяли, – оперативник пожал плечами.
Катя подалась вперед, стараясь рассмотреть. На эти мелочи она даже внимания не обратила – сумка, все это барахло…
В то мгновение в саду, освещенном октябрьским солнцем, она увидела тело женщины, залитое кровью, пальцы, вцепившиеся в последней агонии в вырванные с корнем лиловые астры.
И услышала эту чертову песню сирен, что все звучала, звучала…
– Выключите мигалку в машине к черту! – крикнула Мухина неизвестно кому. – На нервы действует!
Патрульный, оставшийся у машины на улице, не мог ее слышать.
А терпеливый спокойный эксперт пояснил:
– Сирену сейчас не вырубить, там что-то законтачило. Они потом аккумулятор…
Мухина резко махнула рукой в резиновой перчатке, осторожно обошла разбросанные на дорожке вещи и направилась к углу дома – мимо Кати.
– Что, как осиновый лист? – спросила она глухо.
– Как заячий хвост, – ответила Катя.
Обе они опустили словечко «трясешься».
– Соберитесь. Вы мне нужны.
Эта фраза подействовала на Катю отрезвляюще.
Она поплелась за Мухиной к патрульной машине, где все звучала и звучала полицейская сирена из-за съехавшей набекрень электроники.
– Я когда прибежала, начала дергать ту дверь, – Катя кивнула на парадное, выходящее на улицу. – Почему она воспользовалась черным ходом?
– Это не черный ход, это как раз нормальный выход, – сказала Мухина. – Вы планировки этих старых коттеджей не представляете. Есть с двухкомнатными квартирами одноэтажные, как этот, на две семьи. Есть с трехкомнатными, двухэтажные, как мой. Парадные с улицы, это типа подъезда – там общая площадь, длинный коридор, который жильцы используют как чулан и кладовку – велосипеды хранят, старые вещи.
– Соседей нет.
– Наверное, они рано уезжают на работу. Это мы выясним. И в соседнем доме тоже. Музей открывается в одиннадцать. У Нины Кацо утром достаточно времени. А вот соседи ее, видно, ранние птахи.
Они подошли к патрульной машине. Там сидел полицейский и на заднем сиденье – пожилая кассирша музея, та, что подняла тревогу. Она отсчитывала высыпанные на ладонь белые таблетки, между колен у нее была зажата пластиковая бутылка воды. Та, что так и не досталась Кате.
– Ну как, немножко пришли в себя? – сочувственно спросила Алла Мухина.
– Какое там… – пожилая кассирша не смотрела на них, считала таблетки на морщинистой ладони. – Разве после такого придешь в себя?
– Нитроглицерин? – спросила Мухина.
– Нитромак, – старуха проглотила две таблетки, запила водой из бутылки. – Спрашивайте. Я понимаю – вам скорее надо узнать.
– Вы договаривались с Ниной Кацо, что зайдете к ней утром? – спросила Мухина.
– Да нет же. Я пришла в половине одиннадцатого, как обычно. Смотрю – музей наш закрыт. Нины Павловны нет. А она всегда в одно время приходит – в десять. Все сама открывает – все фонды проверяет, сигнализацию отключает. Я ее ждала до одиннадцати – думала, мало ли, может, проспала, опаздывает. Но ее нет как нет. И звонков мне на мобильный никаких. Это так на нее не похоже было! Я забеспокоилась. Достала телефон, начала ей звонить.
– И что?
– «Абонент не отвечает».
– Отсутствовал сигнал?
– Никакого сигнала! И я… – старуха приложила руку к сердцу, помассировала его. – Я не знаю, мне что-то стало очень тревожно. Вы верите в предчувствие? Мой муж покойный как раз в НИИ исследованием этих вопросов занимался – тревожное пограничное состояние, нейроимпульсы… опосредованное предчувствие… Я не могла места себе найти у музея. Все звонила ей и звонила. А затем решила пойти узнать.
– К ней домой?
– А куда же? От музея недалеко. Я знаю, где она живет. Много раз в гостях у нее бывала.
– Но Нина Кацо могла пойти утром к дантисту, к врачу.
– Она бы меня обязательно предупредила. Позвонила, если что-то не так – зуб разболелся или что еще. Не позволила бы, чтобы я, старая, со своими больными ногами под дверью музея околачивалась. Я вдруг почувствовала – с ней беда приключилась. И пошла сюда. Захожу во двор, а она… бедная, бедная…
Кассирша начала плакать. Слезы текли по ее лицу, и она не вытирала их.
– Я едва чувств не лишилась со страха, выскочила оттуда. Кругом никого. Магазины здесь все заброшенные, пустырь. И закричала, но… Хоть бы кто-то мимо проехал!
– Машин не было на улице?
– Ни одной, – старуха-кассирша покачала головой. – И батарея у телефона моего села. И тогда я побежала к магазину на перекрестке. Если это, конечно, можно бегом назвать – на моих ногах. И там, в магазине, вот эта девушка…
Она сквозь слезы глянула на Катю.
– Ниночка, – прошептала она с великой нежностью, – кто же это сделал с тобой, хорошая моя?
– Вас сейчас отвезут домой, – Мухина кивнула патрульному, и тот сел за руль. – Спасибо, вы нам очень помогли.
Песня сирен удалялась по безлюдной улице.
Катя не видела никаких зевак. А затем до нее дошло: полицейские перекрыли эту часть перекрестка, отсекли улицу Одиннадцатую Парковую от остального города.
– Кто-то скажет, что это нападение с целью ограбления, – заметила Алла Мухина.
– Совсем другой почерк, Алла Викторовна, – откликнулась Катя. – Ничего общего со всей серией. Ни похищений, ни манипуляций с асфиксией, ни сломанных шейных позвонков, ни переодеваний, ни перформансов на остановках. Ничего. Ни крыльев, ни средства от насекомых в качестве уничтожителя следов. Удар по голове сзади.
Мухина в раздумье кивнула. Кате – даже в таком состоянии полного хаоса – было отрадно, что они стали понимать друг друга без лишних слов.
– Только не тяпкой с пластиковой ручкой, – сказала Мухина. – Ее ударили по голове чем-то другим, гораздо более тяжелым. И этого другого на месте происшествия мы так и не нашли. Логично было бы предположить, что это нечто убийца забрал с собой.
– Зачем?
– Это хороший вопрос.
– Но на тяпке следы ее крови.
– Это тоже хороший вопрос. Для чего пачкать в крови жертвы совсем другое орудие убийства, которым не пользовались?
К дому по пустынной улице подкатила «Скорая». Оперативники начали помогать санитару выгружать носилки, готовить мешок, в который упакуют труп для перевозки на вскрытие.
Алла Мухина оставила Катю и подошла к полковнику Крапову. Несмотря на всю свою прежнюю конфронтацию, сейчас они вполне по-деловому стали тихо что-то обсуждать.
Эксперт захлопотал вокруг трупа, делая последнюю серию снимков, и затем взял в руки камеру, чтобы записать на видео, как тело начнут готовить к перевозке.
– Алла Викторовна!
На пороге дома Нины Кацо появился второй эксперт, который вместе с оперативниками осматривал ее жилище.
– Внутри никакого беспорядка. Все на своих местах, – сказал он громко. – Но взгляните, что мы нашли на дне одного из кухонных ящиков.
В руках эксперта были листы плотной коричневой бумаги типа оберточной.
Мухина и Крапов быстро подошли, поднялись по ступенькам. В руках эксперта было и еще что-то – в пластиковом пакете для вещдоков, и он показывал это им обоим.
Но Катя не смогла разглядеть, что это. А потом они все скрылись в доме.
Глава 22Последний посетитель
Когда вернулись после осмотра места убийства в ОВД, Алла Мухина сама кратко допросила Катю об обстоятельствах обнаружения тела Нины Кацо – официально, на протокол. А затем уехала на вскрытие.
Однако пробыла там недолго, как и полковник Крапов, который тоже уделил в этот раз работе патологоанатома не так много своего драгоценного времени.
Катя в отсутствие Мухиной успела позвонить шефу Пресс-центра и рассказать о произошедшем. Попросила продлить командировку.
– На сколько? – спросил тот.
– На сколько это возможно.
– Думаете, есть какая-то связь между серией и этим?
– Я не знаю. Почерк, способ совершения иной, это убийство отдельно от серии расправ над женщинами. Но потерпевшая тоже женщина и… Я пока не знаю, что думать, – честно призналась Катя. – Возможно, это просто грабеж с убийством.