Эксперт нажал кнопку, запустил запись.
Катя увидела все тот же серый фон, скудно освещенную улицу и…
Из темноты появилась машина. Она ехала медленно и, не доезжая до дома Ларионовых несколько десятков метров, внезапно остановилась.
Это была иномарка – серебристая, приземистая, обычного вида, без наворотов, но Катя…
Внезапно картина, обстоятельства, при которых она видела эту самую машину, всплыли у нее в памяти.
Серебристая иномарка стояла на месте. Водитель не выходил, словно чего-то или кого-то ждал. А затем иномарка чуть сдала назад и свернула в боковую улицу.
И пропала из поля зрения камеры.
– Не может быть, – сказала Мухина. – Мы же только несколько часов назад были…
– Осторожность проявлена, – констатировал эксперт. – Высокой степени. Водитель колебался, прикидывал, есть ли камера наблюдения, и решил не рисковать. Свернул на боковую. Мог там припарковаться и к дому Ларионовых подойти уже пешком, кругом, вне поля зрения камеры.
– Она же в больнице! – закричала Мухина. – С ошпаренными ногами!!!
Она схватила мобильный и начала звонить в больницу, в которой всего несколько часов назад они имели столь памятный разговор с Анной Ласкиной.
Мухина дозвонилась до приемного покоя, подняла на ноги дежурную медсестру второй терапии. И та…
– Анна Сергеевна ушла из больницы, – подобострастно доложила медсестра. – При вечернем обходе велела врачу выписать ей рецепты. Тот пытался ее убедить, но она настояла на своем. Она ушла из больницы во время ужина, сказала – у нее мать больная дома, она не может ее оставить.
Мухина оглядела всех собравшихся в кабинете.
– Пулей к ней домой. Если она там – везти ее сюда в любом состоянии.
– Получается, она сбежала из больницы через пару часов после нашего допроса. Почувствовала угрозу? – У Кати возникло ощущение, что голова ее, нет, вся она раскалывается пополам.
– Эксперт, сейчас же в больницу – они делали ей анализ крови, заберите образцы для исследования ДНК.
– Уже еду, – отозвался эксперт-криминалист.
– Подождите, это вот тоже возьмите для проверки.
Мухина подошла к маленькому холодильнику в углу кабинета. Он скрывался за шторой. Она вытащила пластиковый пакет из морозилки.
Катя пригляделась – там что-то белело.
Скомканная бумага в ржавых потеках.
Ее снова прошил озноб.
Она вспомнила, как он… как он взял чистый лист бумаги и промокнул им свое разбитое в драке с Ржевским лицо. И она, Катя, со всех ног бросилась в дежурную часть за аптечкой.
А Мухина, значит, подобрала тот скомканный окровавленный лист или выудила его из мусорной корзины. И сохранила. Запечатала как вещдок и положила в морозилку.
Его кровь…
Образец его ДНК…
Предусмотрительная Аллочка…
Эриния ЭРЕБа, не доверяющая никому.
– Надо найти эту нашу ошпаренную тварь, – зло сказала Мухина. – Если Ласкиной дома нет, ищите ее по всему городу. Наизнанку вывернитесь, но чтобы к утру она была у меня здесь.
Глава 40Задержание
Однако к утру Анну Ласкину в ЭРЕБе так и не нашли. Патрульные машины прочесывали город в поисках ее машины, попутно постоянно заезжая на улицу Роз. Но и там, в домах Чеглакова и Водопьянова, все было тихо. Хозяева так и не объявились.
А вот в квартире Ласкиной под утро с приходом оперативников началось светопреставление.
Оперативники звонили в дверь. Сначала никто не отзывался, затем за дверью послышался злой и совсем не сонный голос старухи:
– Кого черт принес?
Оперативники спросили, дома ли ее дочь, вернулась ли из больницы. Попросили открыть.
– Прибежала, хвостом вильнула, меня в комнату затолкала, сука! И след простыл. А меня на три ключа заперла одну – подыхай скорее!
– Во сколько это было? Вечером? В какое время? – надрывались оперативники.
– Что?
– Откройте нам дверь!
– Она меня на три замка заперла!
– Вас открыть?
– Что?
– Мы дверь сейчас откроем, взломаем!
Но едва из лучших побуждений – спасти старую хулиганку неизвестно от чего – оперативники ударили в железную дверь, как старуха разразилась истошными воплями.
– Караул! Грабят! Ах вы, суки недорезанные, квартиры грабить! Люди добрые, помогите! Они в дом ко мне лезут грабить! Ах, сволота! Привыкли над людьми куражиться! Караул!
На все этажи дома высыпали сонные перепуганные соседи. Кто-то уже звонил в полицию. Приехал еще один наряд, разбираться.
В конце концов было принято решение оставить пока безумную старуху под замком в квартире и сосредоточиться на поисках ее дочери. Утром Мухина сама позвонила главе городской администрации. Тот был в курсе домашнего инцидента с кипятком и больницей – в ЭРЕБе новости распространяются как чума, но ничего по поводу местонахождения своего зама сказать не мог. Не знал он и того, есть ли у Ласкиной подруги или знакомые. Вроде у такого человека, чиновницы, знакомых – весь город, и Дубна, и область. Но у кого она могла скрываться…
Утром Алла Мухина сама сходила в отель «Радужный мост» проведать Василису – та наконец-то уснула у себя в номере. Мухина не стала ее будить, побеседовала с администратором, и там, в отеле, ее осенило.
Оперативники помчались в Дубну и в большом гостиничном комплексе покойного Дмитрия Ларионова отыскали Ласкину, разместившуюся в прекрасном номере с видом на реку.
Не обращая внимания на ее протесты и гневные крики, ее посадили в машину и привезли в ОВД.
И Катя поразилась тому, как эта женщина умеет меняться – точно хамелеон. В этой «утренней» Анне Ласкиной, привезенной из дорогого фешенебельного отеля, ничто, ничто не напоминало домашнюю всклокоченную мегеру, ошпаренную матерью кипятком из чайника.
В номере отеля, в котором она вроде как спала – одна на огромной кровати, она была в одном кружевном белье. Но, несмотря на вопли протеста, успела одеться весьма тщательно: брюки, шерстяной кардиган из дорогого бутика. Под брюками не видно бинтов, наложенных на ошпаренные ноги. И по лицу не прочтешь, что ей больно от ожога. Или это лекарства сильнодействующие так помогают утолить боль?
Катя терялась в догадках, глядя на бледное лицо Ласкиной.
Она знала, что всю ее одежду заберут на экспертизу, что ее машину, пригнанную со стоянки отеля, уже осматривают эксперты.
Что эта женщина делала у дома шестой жертвы? Отчего покинула больницу, невзирая на боль, и…
Впрочем, она же говорила, что надолго в больнице не останется. Но она сбежала оттуда спустя два часа после их разговора. Что ее напугало, встревожило, заставило поддаться панике так, что она… она решилась убить?
Или нет?
– Что за цирк? – не церемонясь, спросила Ласкина. – Вы что, совсем оборзели? Я думала, мы в прошлый раз обо всем уже договорились.
– Кое-что новое произошло, – сказала Мухина.
Она, казалось, тоже заново изучает свою противницу.
– Что?
– А вы не знаете?
– Понятия не имею. Еще одна муха в перьях на остановке с раздвинутыми ногами?
– Никакого уважения к жертвам убийств.
– А пошли они, шлюхи. Я о себе должна думать. Меня полиция как какую-то живоглотку схватила в гостинице. Словно я воровка.
– Или убийца, – закончила Мухина.
– Что вы себе позволяете?!
– Как ваши ноги? Болят?
– Вашими молитвами.
– А чего же вы из больницы сбежали?
– У меня мать полоумная одна дома и дом настежь. Квартира открыта. И там ваши шныряют, как тараканы. Придешь домой – вещей не досчитаешься.
– Фамильного серебра?
– А то, – Ласкина смотрела на Мухину. – Вы меня не цепляйте этим. Меня в коррупции и во взятках никто никогда не обвинял. Мы люди здесь честные.
– Речь не о взятке.
– Что вам от меня опять надо?! – Ласкина повысила голос.
– Ваша мать сказала нашим сотрудникам через дверь, что вы ее заперли.
– А как мне было с ней поступить? Она же сумасшедшая – вы же сами видели, на что она способна. Да она и на соседей нападет, злая как черт. Я всегда ее закрываю на ключ снаружи, когда ухожу на работу и вообще… В этом нет ничего необычного.
– Во сколько вы приехали домой?
– Вечером. Я не хотела ночевать в больнице.
– Как добирались?
– На такси. Мне ходить больно.
– Так чего же так быстро дом свой покинули?
– А что, мне с этой злой химерой под одной крышей ночевать, что ли? Я усну – а она меня снова кипятком шваркнет с плиты. Я уехала от греха.
– В отель?
– Надо же было где-то остановиться на ночь.
– В этом отеле вы с Водопьяновым встречались?
– Да, да! – Ласкина повысила голос. – Они меня знают преотлично. Обычно в этом номере мы с Ваней… Я со своей карты на этот раз оплатила. Он потом мне вернет, раскошелится.
– Вы в отель в Дубне приехали почти в полночь.
– И что с того?
– Куда вы заезжали по пути из дома?
– Никуда.
Катя смотрела на Ласкину. Та сидела на стуле прямо. Ноги неестественно вытянуты.
– С такими телесными повреждениями непросто управлять машиной, – заметила Мухина.
– Я терпеливая. Надо было ехать.
– Это отель Дмитрия Ларионова.
– Я знаю. Сынок Ираиды. Большая шишка в свое время была. Весь город держала.
– Он убит.
– Кто?
– Дмитрий Ларионов.
Мухина встала напротив Ласкиной.
– Что вы делали у его дома в половине одиннадцатого вечера? – спросила она тихо.
– Да вы что, я… Как убит? Вы… вы это о чем? Я не ездила туда!
– У нас запись – пленка с камеры на их доме. Вам показать? Ваша машина у дома.
– Я…
Ласкина глотнула воздух ртом, как рыба. Лицо ее снова изменилось. Катя не могла прочесть по нему ничего, кроме того, что Ласкина сейчас что-то в уме лихорадочно прикидывает, просчитывает. Поняла это и Мухина.
– Вы скажете нам правду? – спросила она.
– Да. Я не знаю ни о каком убийстве! Да вы что?! Этот парень… Да я никогда… Зачем он мне? Он женат! Мы и не общались с ним никогда. Да, я знаю, он приятель Вани… Но они пацаны… Это была еще школьная дружба. И он женат! Я никогда против него ничего не имела! Я никогда не беспокоилась на их счет. Это не то, что другой, который просто Ивана околдовал, подчинил себе! А этот – мальчишка… Да зачем он мне сдался?!