роде и растениям люди.
2. Род Эхинофоссулокактус
Echinofossulocactus Lawr., 1941 — длинное это слово переводится на русский язык еще длиннее: ежовый кактус с небольшими мелкими канавками. Я не скоро привык к нему, хотя в тот период, когда я начинал собирать коллекцию, у эхинофоссулокактусов было и более простое название «стенокактус», ныне уже не употребляющееся. В общем, я не слишком очаровался «фоссуликами», как сокращенно именуют их москвичи, пока не повидал их взрослыми. Кстати сказать, все кактусы без исключения наибольшее впечатление производят в «расцвете сил», по крайней мере где-то на седьмой, десятый год жизни. Сеянцы производит впечатление довольно жалкое, они «одинаковы», что лишний раз подчеркивает: кактусы развились из немногих общих видов и далее пошли путем «индивидуализации» и приобретения обособляющих видовых качеств. Может быть, так развивается все живое. Сеянцы же эхинофоссулокактусов были похожи на сеянцы заурядных мамиллярии вроде Мамиллярии пролифера и отличались лишь какими-то пушинками на темени. Никаких извилистых ребер не было и в намеке. Впоследствии из сеянцев, приобретенных мною, сформировались растения одного вида (E. pentacanthus (Lem) Br. et R.), появились ожидаемые извилистые ребра, и все равно ничего особо красивого я не увидел, хотя в книге Пажоута-Валничека или в какой-то другой поверхность их описывалась «как искусно разукрашенный торт». Ничего похожего ни на торт, ни на пирожное я не обнаруживал, сколько ни приглядывался к своим «пентакантусам».
Но вот во время одной из поездок в Москву я увидел целую коллекцию очаровательных, иначе не могу сказать, темно-зеленых и белоопушенных кактусов, похожих по форме на крепенькие огурчики или, наоборот, на сплюснутые набалдашники от трости. Вершинки их были как бы морщинистые, расслаивались на тонкие зеленые изогнутые борозды, но, что самое замечательное, на этих бороздах и на вершине сидели розетки, нет, не колючек, а плоских изогнутых коготков-ноготков, иные и в самом деле темного рогового или янтарного цвета. Другие розетки были с бумагоподобными колючками, из некоторых высовывался острый единичный «коготь», словом, это были чудные растения, покорившие меня и заставившие внимательно изучить их систематику, распространение и особенности. Весь род этих кактусов не слишком велик, до 34–37 видов, ибо имеются и виды спорные, нечто вроде переходных или природных гибридов, что очень характерно для многих кактусов, таких, как мамиллярии, гимнокалициумы, пародии, нотокактусы. Бакеберг разделяет весь род Эхинофоссулокактус на три подрода, из которых один не имеет изогнутых ребер, к другому относятся все эхинофоссулокактусы с числом изогнутых ребер более ста, и к третьему, самому многочисленному, отнесены виды с меньшим числом, но очень тонкими, слабыми ребрами, причем этот подрод распадается еще на две группы.
К первому подроду относится всего один очень интересный вид: Эхинофоссулокактус коптоногонус (Echinofossulocactus coptonogonus (Lem.) Lawr). Извилистых ребер на его зеленом туловище нет, зато большие дуговидные шипы, расположенные как у всех эхинофоссулокактусов розетками, украшают его и придают очень своеобразный вид.
Кроме коптоногонуса, все остальные эхинофоссулокактусы имеют извилины-ребра в большей или меньшей степени. Самый многореберный (E. multicostatus (Hildm) Br. et R.) Э. мультикостатус имеет и замечательные колючки, четырехгранные, сидящие на белых подушках ареол. Самые длинные колючки имеет Е. lloydii Br. et R. и E. wippermannii, Э. ллойда и виппермана. Очень красив белоопушенный с желтыми «коготками» Е. albatus (Dietr.) Br. et R. (Э. альбатус) или «чернокоготный», Е. violaciflorus (Quehl) Br. et R. (Э. виолацифлорус).
Цветы всех эхинофоссулокактусов небольшие, похожие на цветки мамиллярий, беловатые, беловато-розовые, фиолетовые или красноватые, собранные ближе к вершине. Изогнутые ребра на вершине или снизу, как, например, у E. vaupelianus (Werd) Tieg, Э. ваупелианус, появляются при хорошем выращивании уже на первом году, колючки же проглядывают в лучшем случае в начале второго года, а обычно на третьем. Растут эти кактусы медленно, не торопясь, большими никогда не бывают, детки дают редко. И поэтому десяток самых интересных видов вполне может украсить любую коллекцию, более того — без эхинофоссулокактусов коллекция «мексиканцев» была бы неполной.
Растения эти происходят из предгорий средней и северной части Мексики, и значит, они не относятся к кактусам, любящим резкие перепады температур, как растения из высокогорья или пустыни. Все они растут под прикрытием трав и кустов, полное солнце для них опасно, а земля нужна плодородная с кисловатой реакцией (№ 2), зимой нужна умеренная сухость и прохлада, но не холод, летом обильный полив и тепло. Все эти кактусы при соблюдении указанных условий хорошо растут на своих корнях, и более капризен лишь уклоняющийся от типа, очевидно, в сторону эхинокактусов Е. coptonogonus (Э. коптоногонус). Этому кактусу земля нужна с большим количеством дерновой, равно как Е. albatus (Э. альбатус), который, будучи снятым с прививки, обычно плохо укореняется. Наверное, нет нужды собирать полную коллекцию всех эхинофоссулокактусов, ввиду их близкого сходства, вот почему автор приводит список видов, наиболее красивых и разнообразных по форме колючек.
E. coptonogonus (Lem) Lawr.*[16] KII
E. multicostatus (Hildm) Br. et R.* »
E. zacatecasensis Br. et R.* »
E. lloydii Br. et R. »
E. gladiatus (Lk. et O.) Lawr. »
E. grandicornis (Lem) Br. et R. »
E. vaupelianus (Werd) Tieg. »
E. tricuspidatus (Scheidw.) Br. et R. »
E. albatus (Dietr.) Br. et R.* »
E. wippermannii (Muhlpfrdt) »
Br. et R.
3. Жемчужины рода Мамиллярия
Часто после опунций, эхинопсисов и листоносных кактусов следующим шагом в собирании бывает появление в коллекциях мамиллярий — «сосочковых» кактусов, у которых ребра заменены бугорками и выступами самой разнообразной формы, Мамиллярии — небольшие и как будто неприхотливые растения. Но неприхотливость эта мнимая или действительная лишь для нескольких распространенных видов, что же касается всех остальных, то, повозившись с растениями несколько десятилетий, убеждаешься, как быстро способны мамиллярии стареть и стремительно вымирать, едва лишь изменяются условия содержания или появится злостный упорный вредитель вроде корневой нематоды, червеца или нашествия трипсов, буквально съедающих корни растений. Большинство изощренных кактусоводов относится к мамилляриям скептически, а также и к «мамиллярщикам», то есть собирающим преимущественно представителей этого рода кактусов. Здесь, наверное, стоит рассказать, как я увидел самую большую по количеству видов коллекцию этих растений и какое впечатление она на меня произвела. Было это много лет назад в Москве, я шел, насколько помнится, по Новослободской и по привычке приглядывался к окнам, что делать — привычка уже неизживаемая, а окна здесь были запыленные, давно не мытые, может быть, так казалось, ибо стоял душный теплый конец сентября. И вот в одном таком окне за двойными пропыленными рамами я увидел многочисленные и толстые, тесно столпившиеся головки кактусов. Конечно же я остановился, стал глазеть, можно даже сказать, «нахально», так как прохожие на меня оборачивались, а в окне за силуэтами кактусов показалась мужская лысина, словно бы недоумевающая или разгневанная. Наверное, кактусисты бесцеремонный народ или таковы все вообще коллекционеры — ведь, бывало, врывались и ко мне какие-то мужчины, старцы, женщины раным-рано или, наоборот, поздным-поздно и, бормоча извинения, однако достаточно настойчиво, устремлялись к коллекции, начинали ее осматривать, ахать, вопрошать и само собой надо было быть готовым к жертвам, для чего я уже научился позднее иметь под рукой ряд предназначенных для даров сеянцев или деток, — так вот, уподобляя себя этим посетителям и будучи не менее грешным, я жестами и мимикой объяснил, что не прочь бы посмотреть на кактусы ближе, на что мужчина после некоторого раздумья так же жестами показал, что он согласен, а вход в квартиру со двора.
Это была типичная неудобная, заваленная хламом и заставленная шкафами квартира, в каких живут еще в центре старой Москвы вдовы, старухи, разного рода коренной, тутошний, знающий Москву житель-абориген, который нимало не стесняется своих неудобств и словно бы любит их. А мужчина оказался разбитым параличом больным стариком, который с трудом передвигался, говорил несколько затрудненно, однако смотрел с детским любопытством, и мы тотчас нашли общий язык, как всегда находят его на чем-то одном помешанные любители, а потом мужчина или старик, как угодно, принялся показывать свою коллекцию и впрямь великолепную, состоявшую в основном из мамиллярий.
Было их видов двести, и все крупные, каждой не менее десяти–пятнадцати лет — все ухоженные, налитые соком, блестящие здоровой кожицей сосков или белизной и желтыми тонами, так и хочется сказать «оперения», ибо были тут мамиллярии словно бы покрытые мелкими белыми и желтыми перышками и совершенно птичьим пушком, и волосистые, как гнездо камышевки, и вытянутые в короткие мощные столбики, и плоские, формой похожие на развалистую репу, и мамиллярии круглые, как шар, покрытые седой изморозью и щетиной, и растения в голубовато-сизой дымке, — были, наконец, какие-то чудно прекрасные меловые столбики и столь же чудные плоские растения, как бы затянутые нежной звездчатой паутиной. Скажу откровенно — центр коллекции из нескольких десятков однообразных крупных мамиллярий с пирамидальными сосочками показался мне скучноватым, хотя и здесь были растения, обращающие на себя внимание своей ананасоподобной формой. И все-таки, слушая восторженные объяснения коллекционера, любуясь чистым, ухоженным собранием мамиллярий, я все время ловил себя на том, что мне чего-то недостает, а недоставало явно разнообразия более сильного, которое, наверное, необходимо, пока ты им не пресытился и не избрал из сотен дорог одну, зато свою и мало протоптанную тропу. Все это, очевидно, уже прошел и понял старик коллекционер мамиллярий. Выяснилось, что растения он содержит на даче, в парниках и не под стеклом, а под пленкой, что видов сорок самых лучших у него нынче украли, что на зиму мамиллярии отгораживаются от комнаты пленкой, что каждый вид внесен в соответствующую инвентарную книгу и т. д.