Я долго растирал замерзшее тело, после чего решил сесть и перекусить, ограничившись на этот раз половиной тюбика с питательной смесью. Усталость навалилась в тот момент, когда я наклонился, чтобы поднять с пола скафандры. Глаза закрывались, руки и ноги налились свинцом, была бы на корабле обычная гравитация — я бы упал там, где стоял. С трудом добравшись до анаболической капсулы, я перевалился через бортик и погрузился в глубокий сон.
Я спал без сновидений, автоматически подмечая, как снаружи по обшивке корабля снова что-то несильно постукивает. Этот звук не был похож на осколки метеоритного дождя, — но тогда что? — размышлял я во сне, — возможно за мной прилетели спасатели? Но спасательная бригада просто бы открыла стыковочный люк, имея надлежащий инструмент, это быстро и не сложно сделать. Шаги наверху были осторожными, вкрадчивыми и… — изучающими?
Последнее слово заставило меня моментально открыть глаза, отчасти потому, что это не было моей мыслью. Прежде, чем это слово появилось в моем сознании, на заднем плане головного мозга возникли видения и ассоциации, и только через них сформировалось слово. Раньше я за собой такого не замечал, да и навряд ли это свойственно обычному человеку. При слове рука, или голова, в мозгу не появляется зрительный образ, мы точно знаем, что имеем ввиду и понимаем, как это выглядит. В моем же случае появились образы: прикосновение, прощупывание, проверка на прочность, только после этого из памяти всплыло слово — изучение.
Я никогда не видел подобного, но отчетливо представил образным видением, как нечто длинное и бесформенное, напоминающее формой щупальце земного головоногого, прощупывает внешний корпус моего звездолета, и от этого образа мне сделалось неуютно., как будто мне подбросили чужую мысль.
Добавило опасений и другое предчувствие — мне вдруг показалось, что я не один. Такое случалось со мной и уже не единожды, просыпаясь ночью, я ощущал, что в комнате кто-то есть. Не раз и не два во время своих длительных предполетных сборов, я просыпался ночью и чувствовал, что мои коллеги, засидевшиеся до позднего вечера, вернулись в комнату и спят на своих местах. Не нужно слышать храп, или чье-то сопение, я всегда безошибочно определял, когда в комнате нахожусь не один. И вот теперь такое же ощущение, только не в комнате, а в своей голове. Но кто, кроме меня, мог в ней еще оказаться? — эта мысль заставила меня одним движением покинуть анаболическую капсулу.
В ту же секунду, стоило мне окончательно проснуться, присутствие постороннего разума покинуло мою голову, шуршание на поверхности корабля прекратилось, я снова остался наедине с собой. И в абсолютной тишине не услышал, но почувствовал, как что-то огромное и бесформенное отделилось от моего космического корабля, и в эти секунды расстояние между нами увеличивается. Я долго лежал, вслушиваясь в тишину, пытаясь разобраться в собственных мыслях, пока не понял, что больше не усну. Пора было вставать и снова приниматься за кропотливую работу.
Первым делом я залез в приборную панель, где индикатор состояния аккумулятора показывал всего двадцать восемь процентов. Цифра снизилась не существенно, вероятно мои вчерашние труды не прошли даром, но все равно — это были уже не тридцать процентов, мысль этом нагнала тоску. Задумавшись о том, как много сэкономил энергии, я пришел к выводу, что добавил себе восемь часов.
Позавтракав и умывшись, я взглянул на защитные скафандры, которые так и остались валяться на полу. Пора выйти в открытый космос и провести обследование — что случилось с космическим кораблем, а заодно и понять причину звуков, беспокоивших меня вторую ночь подряд.
Вспомнив про неопознанные ночные звуки, я с некоторой опаской отметил, что мой энтузиазм немного иссяк. За десять лет космических полетов, я ни разу не встретил такого, что смогло бы меня напугать, да и от других астронавтов подобного не слышал. Разве, что Леванов, но он тот еще шутник.
Немного поразмыслив над тем, как поступить со вторым защитным скафандром, я принял решение прикрепить его к основному скафандру. Это можно сделать с помощью защитного троса, но я подумал о другом. Немного порывшись в ящике с инструментами, я быстро нашел то, что искал. Не то, чтобы я ожидал это увидеть, скотч выглядел чужеродно, и даже смешно. Зачем здесь нужен скотч, если вдуматься? И тем не менее, он тут был. Ну какой же полет без липкой ленты, если вы подумали о чем-то другом.
Я усадил оба скафандра спиной друг к другу, отчего вся затея со стороны выглядела, как игра с детскими пупсами, и щедро примотал скотчем один к другому. Получилось тяжело и очень громоздко, но в открытом космосе это не вес. Облачиться в сдвоенный защитный скафандр оказалось делом весьма непростым. Обычно астронавт залезает в скафандр сзади, поворачивая последний спиной к себе. Теперь же мне приходилось задом втискиваться в скафандр, совершая сложные акробатические трюки и радуясь, что никто не наблюдает за этим ос стороны. В итоге мои старания увенчались успехом, потратив битый час и множество нервных клеток.
Застегнувшись и проверив скафандр на герметичность, я медленно и неуклюже направился в сторону выхода в стыковочный отсек. И тут снова меня ждала неприятность. Металлическая дверь открылась без труда, но задвинуть обратно получилось не сразу. Несколько раз моя ладонь, облаченная в скафандр, проскальзывала мимо плоской ручки, а когда мне удалось изловчиться и уцепиться за нее, толстые пальцы просто соскочили, пришлось заново ее подцеплять. Когда дверь за мной наконец-то закрылась, температура воздуха в стыковочном отсеке и единственной жилой комнате корабля, если и различалась, то уже не на много. Сейчас, одетый в защитный скафандр, я этого не чувствовал, но не сомневался в том, что почувствую, когда вернусь.
Кое-как проковыляв по стыковочному модулю, я дошел до наружной шлюзовой двери. Стукнув кулаком по выпуклой кнопке, даже сквозь плотный материал я почувствовал, как воздух вокруг меня вспенился и забурлил. Знакомый звук успокоил нервы, я вошел внутрь и снова повернулся, чтобы нажать на кнопку закрывания двери, на этот раз уже изнутри стыковочного шлюза. И снова был неприятно удивлен.
Шлюзовой отсек огораживают два перекрытия — наружная и внутренняя шлюзовая дверь. Пока одна открыта, вторая не откроется, чтобы войти на корабль, или выйти в космос, нужно, чтобы была закрыта противоположная дверь. Это отсекает основной корпус космического аппарата от лишней траты воздуха и полезного тепла. И шлюз рассчитан на двух астронавтов, кажется я это уже упоминал. Но вот задача — астронавты должны стоять рядом друг с другом, так сказать — плечом к плечу, в моем же случае скафандр болтался сзади, тем самым препятствуя закрыванию двери.
Каким-то чудом, пританцовывая на месте, мне удалось в тесном пространстве развернуться под таким углом, чтобы внутренняя дверь шлюза наконец — то закрылась. Снова слышу шипение воздуха, чувствую, как сила гравитации отпускает, и мое тело тянет назад. Я не сопротивляюсь, делаю осторожный шаг в пустоту и медленно выплываю в открытый космос.
Часть 3. Открытый космос
В первые мгновенья я наслаждаюсь чувством свободы и невесомости, паря над черной пустотой. Луч нашлемного фонаря выхватывает из темноты обшивку корпуса, быстро нахожу перила лестницы и цепляюсь руками за них. Возле первой ступени, аккуратно сложенный в специальный ящик, находится внешний страховочный трос. Осторожно извлекаю его наружу, один конец пристегиваю к креплению, расположенному на выступе у внешней двери, второй карабин защелкиваю за пояс.
С силой отталкиваюсь ногами от лестницы и лечу вверх, перелетая сразу через три следующих ступени, пока снова не хватаюсь руками за четвертую ступень. Даже сейчас, находясь на грани выживания, я не жалею ни о чем. Именно в этот миг свободного полета тревоги и сомнения покидают мой измученный разум, ничего во вселенной больше не имеет значения. Есть только я и бескрайний космос!
Снова прыгаю через три ступени и чувствую не сильный, но болезненный удар в области шеи, чертыхаюсь вслух, забыв про второй скафандр, мертвым грузом висящий на спине. Дальше двигаюсь медленно и осторожно, пока не поднимаюсь на самый верх корпуса корабля.
Хорошее настроение тут же исчезает, в первый миг кажется, что гравитация снова давит на плечи. Но нет, это только иллюзия. А вот глаза мне не врут, внешняя обшивка корабля деформирована и повреждена и это, к сожалению, не оптический обман. Две параболические антенны вогнуты внутрь, а между ними застрял спасательный маячок. Продолговатая капсула, чуть меньше ведра, прочно вклинилась между наклонившимися дисками.
Присмотревшись внимательней, я не смог сдержать стон — проблесковый сигнал на маячке не мигает, значит он не активировался автоматически, как должно было случиться при переходе с основной системы питания на ограниченный функционал. Возможно спасательный корабль уже отправился на поиск, но где меня будут искать?
Кстати, о поисках. Стоя между двух поврежденных дисков, я осмотрелся по сторонам, пытаясь отыскать знакомые звезды. И ничего знакомого не увидел. Под моим кораблем раскинулась черная и бескрайняя бездна, ни малейшего проблеска света, ничего, кроме чернильной пустоты.
Уже в нескольких метрах впереди, где терялся луч прожектора, закрепленного на шлеме моего скафандра, чернота сгущалась на столько плотно, что казалось по ней можно ходить. Задрав голову вверх, я не увидел ничего, кроме такого же чернильного мрака, угрожающего опуститься и раздавить. Меня окружила бездонная пропасть мрака, зарождая клаустрофобию, пробуждая первобытный иррациональный страх.
Закрыв глаза и контролируя дыхание, я медленно досчитал до ста. Вокруг меня ничего не изменилось, но это ничего пугало уже не так сильно. Чувство страха отступило на задний план, в моем скафандре снова находился астронавт, готовый к действию. Обычный астронавт из проекта Заслон. Чувствуя под ногами твердую поверхность звездолета, я снова огляделся по сторона