– Воронцов тоже работал в вашем отделе?
– Да, я его хорошо знал. Мы работали вместе на субботниках. После субботников выпивали вместе – он был такой, компанейский. Ведь в нашем 1‑м отделе 2‑й Службы был целый ряд отделений. Например, наше отделение было азиатским. Воронцов был начальником 1‑го (американского) отделения. Как оперативник он был очень сильным. У него уже тогда был орден за разоблачение вражеского агента. В 1984 году заместителем начальника 2‑й Службы был полковник Гулин Станислав Васильевич. Вот с ним у Воронцова возник конфликт.
– Я слышал о Гулине от Николая Владимировича Губернаторова, помощника Юрия Владимировича Андропова. В своё время УКГБ по Москве и Московской области завернуло Владимиру Семёновичу Высоцкому выезд за рубеж, когда он 1 марта 1973 года впервые в жизни заполнил заявление в ОВИР с просьбой разрешить ему выезд во Францию к жене. И визу Владимир Семёнович получил только благодаря личному вмешательству Юрия Владимировича Андропова. Однако Гулин, который, видимо, вначале и зарубил выезд, впоследствии предстал перед Высоцким как его спаситель. У одного из американских меломанов по имени Марк Цыбульский имеется купленная на Украине пластинка Владимира Высоцкого 1974 года с надписью: «Станиславу Васильевичу Гулину от автора с уважением и благодарностью за добро! Высоцкий (подпись)». Приобрёл он эту пластинку у проживающего в Николаеве Валентина Чванцева, который рассказал следующее: «Я племянник Станислава Васильевича Гулина. Моя тётя, сестра моей матери, была за ним замужем. Я часто бывал у них в гостях. Мой дядя закончил службу в Москве в должности заместителя начальника контрразведки по Москве и Московской области, а в 1985 году был назначен первым заместителем председателя КГБ Латвийской ССР. От него самого я знаю, что он был знаком с Высоцким. Тот часто бывал в гостях у дяди, приходил вместе с Мариной Влади. Дядя помогал Высоцкому с получением виз. Однажды у него были неприятности какие-то. Станислав Васильевич добился, чтобы дело передали ему, он его закрыл. Вот, собственно, всё, что я знаю. Домашний телефон Гулина имеется в записной книжке Высоцкого. Более того, у Чванцева есть фонограмма, сделанная у Гулина дома в конце декабря 1974 года. Она содержит всего две песни. Первая из них «Песня про Джеймса Бонда, про агента 007», написанная весной 1974 года. Исполнив её, Владимир Семёнович говорит: «Вот ещё, специально для Вас, Станислав Васильевич, шуточная песенка, называется она “Перед отъездом”»:
Я вчера закончил ковку,
Я два плана залудил, —
И в загранкомандировку
От завода угодил.
Копоть, сажу смыл под душем,
Съел холодного язя, —
И инструктора прослушал —
Что там можно, что нельзя.
Говорил со мной как с братом
Про коварный зарубеж,
Про поездку к демократам
В польский город Будапешт:
«Там у них уклад особый, —
Нам – так сразу не понять.
Ты уж их, браток, попробуй
Хоть немного уважать.
Будут с водкою дебаты – отвечай:
«Нет, ребяты-демократы, – только чай!»
От подарков их сурово отвернись, —
«У самих добра такого – завались».
– Вот как-раз всё дело в водке – Воронцов на День чекиста устроил попойку на конспиративной квартире, и кто-то его заложил. Я даже знаю кто. Из их отделения. Гулин понизил Воронцова до старшего опера. И тот покатился по наклонной – в принципе мы об этом знали, его даже Сашка Ходарев, тоже из 1‑го отделения, хотел перетянуть в «Совтрансавто», где я тогда уже тоже работал под прикрытием. Я тоже настаивал на том, чтобы Сергей Воронцов как опытный оперработник перешёл к нам. А тот решил отомстить Гулину вот таким способом – предложив свои услуги ЦРУ. Мог бы в конце концов пистолет у него украсть или документ секретный. Но пойти на такое – в голове не укладывается. Хотя, возможно, Гулин обошёлся с ним несправедливо, сломав ему карьеру.
– Сотрудники отдела знали, что ведётся поиск «крота»? Сергей Степанович Терехов утверждает, что об этом знали только несколько человек, причём в центральном аппарате – во Втором главке. Получается, что вы знать не могли.
– Нет, мы знали. Произошло вот что. Воронцов вёл американское направление в нашем отделе и знал, что, если он позвонит американцам, наружка не успеет подтянуться. Он так и сделал. А у нас своя наружка была, 7‑я Служба. Начальником её был полковник Поваров Владимир Ильич. В ней работал Сергей Михайлов, хороший такой парень. Они с Воронцовым были друзьями, дружили семьями. Когда наша служба отфиксировала звонок в американское посольство, идентифицировать голос не смогли. И тут Михайлов приходит к Карабанову, который возглавил 2‑ю Службу московского Управления после Стерлигова, и говорит ему: «Слушай, Женя, с Воронцовым что-то странное творится. То всё время деньги занимал у меня, а тут поехал с женой в Дагомыс отдыхать, живёт на широкую ногу». И тут Карабанов синтуичил: сверили голоса, и они совпали. Что делать? А у нас в кабинетах была финская система «мастер-ключ», которая состоит из замков, каждый из которых имеет свой ключ с индивидуальной секретностью, но при этом есть мастер-ключ, который открывает их все. Воронцов сделал себе мастер-ключ и после работы ходил по кабинетам и смотрел, что у кого лежит. Например, у нас был такой Подобедов, начальник отдела. Воронцов у него украл секретный документ, а тот его в акт включил, что документ якобы уничтожен. А все эти документы лежали у Воронцова в сейфе. И тут объявляют проверку сейфов. Тогда он берёт и увозит эти документы домой. Когда к нему нагрянули, то нашли и подобедовский документ, и другие. Крутил, вертел – но сознаться пришлось. Я, кстати, был на суде Воронцова. Там пришлось как свидетелю выступать начальнику нашего отделения Николаю Тулинову, который тоже дружил с Воронцовым. Он говорит: «Вы знаете – да, Воронцов изменил. Но у нас же был Гулин начальником, он такой человеконенавистник, он…» – но тут прокурор его сразу оборвал. То есть Гулина в Службе ненавидели все. Он, когда уехал первым зампреда в Ригу, ему отсюда звонят: «Станислав Васильевич, Вы когда квартиру в Москве освободите, Вы же там получили». Он отвечает: «Эта квартира на жене, а мы с ней разведены давно». Так что он многим насолил. У нас был уже пенсионер Рожков Анатолий Иванович из 5‑й службы – борьба с идеологической диверсией. У них начальником службы, кстати, был полковник Ковалёв Николай Дмитриевич, который в 1996 году стал директором ФСБ России и генералом армии. А Рожков в 5‑й службе постоянно выезжал за границу с ансамблем «Берёзка». Он уже ушёл в другое подразделение, а Надеждина звонит Алидину: «Мы выезжаем, дайте нам Рожкова». И вот Рожков мне рассказывает, что Гулин ему говорит: «Ты же ездишь везде, в Америку – ты спецслужбам подставься. Скажи, что ты готов на них работать». – «Станислав Васильевич, это же должен Андропов как минимум завизировать. Это же серьёзное мероприятие». – «Ну ты что, боишься, что-ли?» Вот это Гулин! Не получилось бы – он бы сказал, что ничего такого не советовал. Так что его многие не любили.
– Кроме Высоцкого.
– Я уверен, что он и Высоцкому хотел насолить. А когда не получилось, поскольку дело дошло до Андропова, – выставил себя спасителем. Это тоже талант.
– Валерий Фёдорович, мы с Вами остановились на том, что в 1980 году Вы были награждены орденом Красной Звезды. К этому времени ограниченный контингент советских войск уже находился в Афганистане. Как это повлияло на Вашу службу?
– В Афганистане мы впервые открыто столкнулись с международным терроризмом, созданным при поддержке США и их союзников. Наши военнослужащие вместе с подразделениями афганской армии проводили операции по уничтожению антиправительственных бандформирований моджахедов, за спиной у которых стояли спецслужбы США, Пакистана, Великобритании и ряда других стран. Поэтому с целью оказания практической помощи афганским друзьям на фронте борьбы с диверсионно-террористической деятельностью противника постановлением ЦК КПСС и СМ СССР № 615–200 от 18 июля 1980 года был сформирован отряд специального назначения «Каскад», задачи и функции которого были определены приказом председателя КГБ СССР Юрия Владимировича Андропова № 00100 от 22 июля 1980 года. Как и многие сотрудники московского Управления КГБ СССР, я подал рапорт с просьбой включить меня в состав этого отряда. В июле 1981 года с одного из подмосковных аэродромов поднялся в воздух самолёт Ил‑76 с группой офицеров УКГБ СССР по Москве и Московской области. Я был назначен командиром одного из подразделений отряда спецназначения «Каскад-3» – группы «Север» и направлен в столицу провинции (вилаята) Бадахшан – город Файзабад. Но перед вылетом у меня состоялась интересная встреча. У меня был товарищ Сашка Коровин, мы вместе учились на Высших курсах КГБ в Минске. Его отец Коровин Василий Владимирович преподавал в Высшей школе КГБ в Москве историю органов ВЧК – КГБ.
– И меня его отец хорошо знал. В своё время диссертация Василия Владимировича Коровина «Деятельность оперативных групп органов госбезопасности в тылу противника в годы Великой Отечественной войны и использование их опыта в будущей войне» во многом повлияла на создание КУОС, где готовился спецназ КГБ СССР.
– С его сыном мы вместе занимались спортом, и я бывал у него дома. Я позвонил Василию Владимировичу и договорился о встрече. Приезжаю к нему и говорю: «Василий Владимирович, еду в Афганистан. Расскажите, пожалуйста, об опыте борьбы с басмачеством». Он отвечает: «Валера, нельзя сказать, что басмачество мы победили. Просто началась Вторая мировая война, и этот вопрос отошёл на второй план. И потом я тебе скажу – ведь это партизанское движение. А никто в мире партизанское движение нигде и никогда не победил. Он днём школьный учитель, а вечером откопал автомат и пошёл на теракт – как там его отфильтруешь. Так что будете заниматься агентурной работой, это самое главное». Назвать это войной, как порой утверждается в СМИ, было бы неправильно. Мы ведь в Афганистане не воевали ни против афганского народа, ни против его армии. Напротив, мы помогали им защитить себя и наших специалистов, возводивших в этой стране более 200 промышленных объектов, от направляемых извне бандформирований и исламских террористов. Выполняя приказ Андропова, мы приобретали агентуру среди афганцев, устанавливали места дислокации бандитов, и вместе с афганской армией и нашим спецназом уничтожали их. То есть это была не война, а спецоперация. Внедряли агентуру, создавали ложные бандформирования – методика всё та же, что и в борьбе с ОУН – УПА. Что касается вербовки, то она всё же в основном велась на материальной основе. Они там настолько бедные, что даже не деньги – дашь ему банку керосина, он и рад. Там же горы вокруг, Файзабад расположен на высоте 1500 м, на правом берегу реки Кокча, которая протекает по узкому ущелью в северных отрогах Гиндукуша (высоты до 5000 м) и впадает в Пяндж. Древесины там нет, дорог тоже. Город полностью изолирован от окружающего мира. Большинство населения составляют таджики и узбеки.