ыдумки. Уголовные дела по статье 70 УК РСФСР возбуждались в основном в Москве, Ленинграде, на Украине и составляли мизерную часть от иных уголовных дел, возбуждаемых органами госбезопасности. Вот и все репрессии «кровавой гэбни».
– Я напомню, ст. 70 УК РСФСР «Агитация или пропаганда, проводимая в целях подрыва или ослабления советской власти либо совершения отдельных особо опасных государственных преступлений, распространение в тех же целях клеветнических измышлений, порочащих советский государственный и общественный строй, а равно распространение либо изготовление или хранение в тех же целях литературы такого же содержания» предусматривала лишение свободы на срок от шести месяцев до семи лет и со ссылкой на срок от двух до пяти лет или без ссылки или ссылкой на срок от двух до пяти лет. Те же действия, совершённые с использованием денежных средств или иных материальных ценностей, полученных от иностранных организаций или лиц, действующих в интересах этих организаций, либо лицом, ранее осужденным за особо опасные государственные преступления, а равно совершённые в военное время, – предусматривали лишение свободы на срок от трёх до десяти лет и со ссылкой на срок от двух до пяти лет или без ссылки.
– Наиболее эффективной мерой в борьбе с идеологическими диверсиями в то время было официальное предостережение, основания и порядок объявления которого были определены в соответствующем указе Президиума Верховного Совета СССР. Официальное предостережение выносилось лицам при осуществлении ими действий, создающих условия для совершения правонарушений, либо в целях недопустимости продолжения антиобщественного поведения и применялось только в случаях, когда в действиях таких лиц отсутствовали основания для привлечения их к уголовной или административной ответственности. Для вынесения такого предостережения лицо официально вызывалось в орган КГБ СССР, где в присутствии оперработника, следователя, а иногда и прокурора ему сообщалось о совершаемых им действиях, которые хотя пока и не содержат признаков преступления, отнесённого к ведению органов госбезопасности, однако их совершение в дальнейшем может перерасти в преступление. Далее, гражданину разъяснялось, что государство не заинтересовано в том, чтобы этот этап наступил, и поэтому информирует его, к каким правовым последствиям может привести продолжение совершения им указанных действий. После этого профилактируемому лицу предлагалось ознакомиться с протоколом вынесения официального предостережения и подписать его. Помимо индивидуальной профилактики, органы государственной безопасности занимались и общей профилактикой в борьбе с идеологическими диверсиями. Для этого сотрудники КГБ были обязаны выступать с лекциями о противодействии идеологической диверсии перед коллективами предприятий и организаций. Борьба с идеологической диверсией была лишь одним из направлений деятельности органов госбезопасности. Я остановился на работе по этому направлению подробно лишь по той причине, что непосредственно участвовал в ней. Не менее важными в работе органов были и другие направления. Это, например, обеспечение экономической безопасности, защита государственной тайны. Эти направления были особенно характерны для УКГБ по Тюменской области. В тот период в Тюменской области как раз открывались мощные месторождения нефти и газа. Зарубежные разведки проявляли повышенный интерес к запасам этих месторождений, их качественным характеристикам и другой стратегической информации. Тюменские чекисты успешно справились с поставленными перед ними задачами в этом направлении. В марте 1969 года я был назначен на должность следователя следственного подразделения УКГБ при СМ СССР по Тюменской области. Поскольку в тот период в Управлении уголовные дела, отнесённые к подследственности следователей органов госбезопасности, возбуждались довольно редко, то основная моя работа состояла в оказании правовой помощи оперативным подразделениям (правовая оценка полученной ими информации) и пересмотре дел по архивным уголовным делам, рассмотренным в 1937–1953 годах. Кроме того, часто приходилось выезжать в командировки для участия в расследовании сложных и объёмных уголовных дел в других регионах страны. Эти командировки длились иногда по полгода и более. При расследовании таких уголовных дел формировались в соответствии с уголовно-процессуальным кодексом следственные группы, в которые включали следователей из других регионов. Благодаря этому решались две задачи – оказание помощи в расследовании дел и повышение квалификации прикомандированных следователей. Более длительными у меня были командировки в Следственный отдел КГБ при СМ СССР, где я был в составе следственной группы по расследованию уголовных дел по статье «Нарушение правил о валютных операциях» (ст. 88 УК РСФСР). В тот период КГБ при СМ СССР по поручению ЦК КПСС начал борьбу с валютчиками, преступная деятельность которых представляла угрозу финансовой безопасности государства, и добился серьезных успехов. Так, например, вошли в историю уголовные дела в отношении крупных фарцовщиков Файбишенко, Яковлева, Рокотова. Особо хочу остановиться на работе следователей того времени по пересмотру уголовных дел в отношении лиц, осужденных в период 1937–1953 годов. Речь идёт об уголовных делах, рассмотренных в указанный период в судебном и внесудебном порядке («тройками», «двойками» и даже единолично). В процессе пересмотра проводилась проверка каждого конкретного дела, запрашивались справки из других дел и архивов, по возможности проводился повторный допрос свидетелей. По окончании проверки следователь выносил заключение, в котором на основании собранных материалов высказывал свою позицию: «Полагал бы прекратить уголовное дело за отсутствием состава преступления или за отсутствием события» или «Оставить приговор, постановление в силе», и направлял прокурору. На основании этого прокурор выносил своё заключение, которое направлял в суд. И уже суд принимал окончательное решение о прекращении уголовного дела и выплате осужденному или его родственникам соответствующей компенсации или об оставлении решения по делу в силе. За период участия в этой работе через мои руки прошло не менее десяти тысяч уголовных дел. Что хочется сказать по поводу этой работы. Об этом периоде в истории нашей страны, а точнее СССР, много написано, только ленивый не высказал своего мнения. При этом оценка тем событиям давалась, как правило, в зависимости от политической ситуации в стране, позиции и партийной принадлежности автора. Поэтому об объективности здесь говорить не приходится. Особенно это касается количества репрессированных в те годы. В 1990‑е годы, в период «разгула» демократии, по существу шло соревнование, кто из так называемых «счётчиков» назовёт большую цифру репрессированных. Что могу сказать по этому поводу? Отрицать, что репрессии были, глупо. Оправдывать их – надругательство над справедливостью и памятью невинно пострадавших. С другой стороны, не стоит и спекулировать на этом, используя горе людей в неблаговидных целях.
– Дядя Валера, с подачи правозащитников и диссидентов период рассмотрения уголовных дел во внесудебном порядке принято называть периодом беззакония. Но ведь «тройки» создавались на основе законов того времени и действовали на законных основаниях. Такова была воля государства по защите своих граждан в совершенно особых обстоятельствах в новый исторический период. Как Вы можете прокомментировать эту ситуацию?
– Внесудебные органы создавались на основании постановлений Центрального исполнительного комитета СССР, НКВД СССР, в соответствии с которыми право на внесудебные рассмотрения уголовных дел предоставлялось Особому совещанию при НКВД СССР и его органам на местах. Особое совещание при НКВД СССР состояло из заместителя наркома внутренних дел, уполномоченного НКВД СССР по РСФСР, начальника ГУРКМ, прокурора СССР и его заместителя. Дела рассматривались заочно. Тройки создавались на местах из 1‑го секретаря обкома или ЦК, начальника соответствующего органа НКВД, прокурора края, области или республики. Так что нормативная база была. Поэтому формально они действовали на основании законодательства. Вопрос мне кажется в другом, была ли необходимость в установлении такой формы рассмотрения уголовных дел и именно в той конкретной исторической обстановке. Это отдельный вопрос, и он требует серьёзного, всестороннего, объективного и беспристрастного исследования. Кроме того, как говорил один из моих коллег, к любому закону нужна еще и голова. Наши доблестные правозащитники, учёные, историки и некоторые журналисты при оценке тех событий нередко забывают или не хотят применять принцип историчности. Невозможно дать объективную оценку тем событиям и действиям, исходя из современной обстановки и действующего законодательства. Приведу для примера одно уголовное дело 1937 года, которое я пересматривал. За поджог колхозной скирды сена гражданин был приговорён к высшей мере наказания. Если оценивать его действия и причинённый вред с позиций сегодняшнего дня, то любой скажет, что это жестоко и несправедливо. Мол, что там сено по сравнению с человеческой жизнью. А в то время в результате этого «теракта» в колхозе погиб скот. Создалась угроза голода. Есть разница? Поэтому сегодняшние реалии нельзя автоматически переносить на прошлое и судить о тех днях по дням нынешним. Да, были сфабрикованные дела. Я помню, осудили женщину на пять лет за подрыв моста. Я приезжаю в этот населённый пункт и спрашиваю старожилов: «У вас здесь был мост?» Они говорят: «Никогда не было, реку всегда вброд переходили». Я дал заключение о прекращении дела «за отсутствием события преступления». Однако из рассмотренных мной дел примерно в 30 % случаев на основании вновь собранных материалов я делал заключение, что приговор обоснован, т. е. вынесен справедливо. В других случаях дело переквалифицировалось, то есть изменялась статья обвинения. Например, одного руководителя органов НКВД осудили по статье 58–10 «Пропаганда или агитация, содержащие призыв к свержению, подрыву или ослаблению советской власти или к совершению отдельных контрреволюционных преступлений». Он вызывал к себе жён своих подчинённых и насиловал их. Его расстреляли. Хотя не по той статье. Но разве это было несправедливо?