– Это как сейчас любого спросить, что делать с педофилом. И не важно, по какой статье.
– Но если разобраться, то и по статье 58–10 заключение вынесено справедливое. Ведь этот нерадивый руководитель своими действиями компрометировал государственные органы и, следовательно, способствовал ослаблению советской власти. Так что приговор был вынесен справедливо. А одна из задач уголовного процесса – это как раз и есть назначение справедливого наказания.
– Вы по-прежнему работали в Тюмени?
– Да, в Тюмени в должности следователя я работал до декабря 1972 года, после чего решил вернуться в Управление КГБ СССР по Воронежской области. В Воронеже у тёщи оставался мой сын, он уже собирался пойти в школу. Я прихожу к полковнику Лобанову и прошу меня отпустить. Доложил ему все обстоятельства, и он дал своё согласие. За что я ему искренне благодарен. В Управлении КГБ по Воронежской области я был назначен на должность следователя следственного отделения, начальником которого был полковник Поцелуев Михаил Иванович. Тоже фронтовик. У меня с ним сложились хорошие деловые отношения. Следственная работа мало чем отличалась от той, которой я занимался в тюменском Управлении, разве что её объемом. Учитывая, что часть Воронежской области в годы Великой Отечественной войны была временно оккупирована немецко-фашистскими захватчиками, то, естественно, велась работа по выявлению нацистских пособников и карателей, а также лиц, перешедших на сторону противника. Розыском таких лиц занимались не только оперативные работники, но и следователи. Некоторые из них могли работать в других территориальных органах, куда и направлялись материалы для возбуждения уголовных дел и их расследования. В мою бытность один из карателей был установлен на территории Воронежской области следователями из УКГБ по Псковской области. Как сейчас помню, накануне 9 Мая из Пскова к нам приезжает следователь Агибалов Валентин Иванович и докладывает начальнику Управления генерал-майору Минаеву Николаю Григорьевичу, что в Воронежской области проживает бывший каратель, которого он приехал арестовывать.
ИНФОРМАЦИЯ К РАЗМЫШЛЕНИЮ.
Почётный сотрудник госбезопасности Николай Григорьевич Минаев родился 5 декабря 1917 г. в городе Чембар (ныне Белинский) Пензенской губернии в крестьянской семье, окончил Чембарское педагогическое училище, затем филологический факультет Ленинградского педагогического института, с 1937 г. работал преподавателем русского языка и литературы, затем директором средней школы в Пензенской области, с 1940 г. в органах госбезопасности, с началом войны направлен на фронт, служил в особых отделах НКВД, с 1943 г. – в контрразведке Смерш по частям Брянского и 2‑го Прибалтийского фронтов, войну окончил в Риге, с 1945 г. работал в УНКГБ по Новгородской области, в МГБ – МВД Чувашской АССР, с 1954 г. – в УКГБ по Мурманской области, с мая 1957 по октябрь 1962 г. – начальник УКГБ по Омской области, с октября 1962 по ноябрь 1980 г. – начальник УКГБ по Воронежской области, 20 декабря 1966 г. присвоено звание генерал-майора, делегат XXIII, XXIV и XXV съездов КПСС, умер 13 апреля 1994 г. в Воронеже.
– Получается, что начальник воронежского Управления КГБ генерал-майор Минаев хорошо знал начальника тюменского Управления КГБ полковника Лобанова, так как они вместе работали: Минаев был начальником Управления КГБ по Омской области, а Лобанов – его заместителем. Это, наверное, сыграло свою роль и в Ваших перемещениях по службе между Воронежем и Тюменью.
– Вполне возможно, хотя я тогда об этом не знал. Как я уже сказал, накануне 9 Мая меня вызывает генерал-майор Минаев и говорит, что после праздника Победы мне необходимо с оружием выехать вместе со следователем Агибаловым на задержание нацистского пособника, занимавшегося в годы войны карательной деятельностью. Во избежание непредвиденных обстоятельств мы решили для его задержания пригласить участкового милиционера. Это оказалось весьма кстати. Как выяснилось, участковый его как раз вызывал по какому-то делу, а тот не приходил. Приезжаем в село и видим – бывший каратель вскапывает огород. Участковый ему: «Слушай, ты чего не приходишь? Я же тебе повестку посылал, ты получил?» – «Да вот, некогда всё, дела» – «Ну-ка садись в машину, поехали в райотдел». Такое приглашение не вызвало у него никакого подозрения, и он спокойно сел в машину. Поскольку он был изрядно выпивши, то всю дорогу разговаривал. Рассказал, что жена у него работает директором местной школы, а он конюхом в колхозе. Мы в участок не едем, высаживаем участкового и едем дальше в сторону Воронежа. Тут он замолк, о чём-то напряжённо думая, а затем произнес: «Я всё понял, вы везёте меня в Воронеж». По приезде в Воронеж его поместили в камеру, предъявили ему постановление о привлечении в качестве обвиняемого и допросили. Он признал, что в годы войны принимал участие в массовых расстрелах советских граждан, и назвал село в Воронежской области. Для проверки его показаний в селе был проведён следственный эксперимент с его участием. Об этом стало известно жителям этого села, которые стали собираться в месте проведения следственного эксперимента, вооружившись вилами и лопатами. Пришлось следственное действие прервать. Как выяснилось, задержанный принимал непосредственное участие в расстреле жителей этого села, и селяне его узнали. После этого его этапировали самолётом в Псков, там состоялся суд и объявление приговора – высшая мера наказания. В самолёте произошел курьёзный случай. Поскольку он летел в наручниках, то, чтобы не шокировать пассажиров, руки с наручниками накрыли пиджаком. Стюардесса разносит еду и протягивает ему поднос. Он машинально поднимает руки, пиджак падает, стюардесса видит наручники и роняет поднос с едой прямо на него. Вот такие бывали случаи.
– У нас с тех времён на память осталась книга «Воронежские чекисты рассказывают…», Центрально-Чернозёмное книжное издательство, Воронеж, 1976, под общей редакцией генерал-майора Н.Г. Минаева с дарственной надписью: «Юрию Андреевичу от Валерия Иннокентьевича и Дмитрия Васильевича в знак глубокого уважения, г. Воронеж, 1976 г. (подписи)».
– В этой книге акцент сделан на деятельности воронежских чекистов по пресечению идеологической диверсии. В ней описывались проводимые мероприятия, в которых принимал участие и я. В то время после подписания Хельсинкских соглашений 1975 года заметно активизировались правозащитники, инспирируемые западными подрывными центрами. В связи с этим увеличилась нагрузка на оперативные подразделения и потребность в правовой оценке оперативных материалов. Меня вызывает генерал-майор Минаев и просит поработать в 5‑м отделе. И я стал там разработчиком дел оперативного учета. Это означает следующее. Дело оперативного учета на стадии его завершения передаётся мне для оценки и реализации (вынесение официального предостережения, вынесение постановления о возбуждении или об отказе в возбуждении уголовного дела). С точки зрения закона к оценке подходили очень строго. Без санкции следователя начальник Управления ни одно постановление о проведении профилактики не подписывал. Например, ознакомившись с материалами, я пишу: «Признаков преступления в представленных материалах не имеется». На этом основании выносится официальное предостережение или принимаются иные профилактические меры. Законность принятого следователем решения проверяет прокурор области по надзору за деятельностью органов госбезопасности. Следует подчеркнуть, что начальник Управления доверял следователям, не вмешивался в их процессуальную деятельность и при возникновении спорных вопросов с работниками оперативных подразделений поддерживал следователя.
– Что Вам запомнилось из того периода, когда Вы были старшим следователем?
– На должность старшего следователя я был назначен в марте 1974 года. В этот период страна переживала не лучшие времена. Низкий уровень жизни, недостатки в снабжении продуктами, предметами первой необходимости, расхождение между реальной действительностью и информацией в средствах массовой информации, воровство и коррупция вызывали недовольство населения. Это использовали зарубежные антисоветские центры в своей пропаганде против СССР, что приносило свои плоды. Появилась масса анекдотов, порочащих социалистическую систему, высмеивающих героев Гражданской и Великой Отечественной войн. Издавались разного рода «исследования», в которых принижалась роль нашей страны в разгроме нацистской Германии, а иногда доходило до того, что в нападении Германии на нашу страну обвиняли СССР. Активно насаждались западные ценности, очернялось всё русское. Активизировалась и так называемая оппозиция, поддерживаемая и управляемая зарубежными центрами. В связи с этим возросла и роль органов госбезопасности в борьбе с идеологической диверсией. Сотрудники КГБ отслеживали ситуацию и постоянно информировали соответствующие государственные и партийные органы о существующих негативных процессах: нарастающей напряженности в межнациональных отношениях в ряде регионов страны (проблемы крымско-татарского населения, ситуация в Абхазии, беспорядки в городе Фрунзе (ныне Бишкек), крупные волнения в Чимкенте Казахской ССР), росте коррупции в партийных и государственных структурах, разбалансированности планов развития экономики, утаивании правды средствами массовой информации. Однако действенных мер по нашей информации не принималось и вследствие этого обстановка в стране постепенно ухудшалась, что в конечном счете привело к развалу СССР. Хочу отметить, что зарубежные антисоветские центры работали на все слои населения, в том числе и на представителей интеллигенции. Чтобы не быть голословным, приведу всего лишь один пример. Однажды мне передали материалы на преподавателя одного из вузов, который распространял клеветнические сведения в отношении нашей страны, поступавшие из-за рубежа. Я пригласил его в Управление, беседую с ним. В ходе беседы в кабинет врывается начальник Управления генерал-майор Минаев. Как принято у начальников, он строго поговорил с ним и пригрозил ему арестом. По завершении беседы я выписываю пропуск, и преподаватель уходит. Через какое-то время звонит дежурный: «Валерий Иннокентьевич, к Вам гражданин». Я спускаюсь – а там этот мой друг с узелком. Я пытаюсь понять, в чём дело, а он мне заявляет: «Начальник же сказал, что меня арестуют – вот я и пришёл». – «Да нет, никто Вас арестовывать не собирается». – «Как же так, я уже во все зарубежные центры сообщил, что меня сегодня арестуют». Я говорю: «Вот теперь идите домой, звоните им и передайте, что никто Вас арестовывать не собирается».