Вскоре Бандера созвал IV Великий сбор, на котором при поддержке Стецко вновь собирался утвердить свою главенствующую роль в ОУН. Представителями от «украинских земель» отправили Майивского и начальника штаба УПА генерал-хорунжего Дмитрия Грицая-Перебейноса, которые должны были повторно передать предложения советской стороны. Однако 19 декабря 1945 года при переходе чехословацко-немецкой границы они попали в засаду, устроенную чехословацкими пограничниками. После короткой схватки Майивский застрелился, а Грицай в тот же день повесился в камере пражской тюрьмы. Бусел погиб ещё раньше, 15 сентября, в селе Бышки Тернопольской области, что в 1,5 км от хутора Конюхи ниже по течению реки, когда ввязался в бой против сотрудников Козовского райотдела НКВД.
6 июля 1945 года Сергею Тарасовичу Даниленко-Карину было присвоено звание полковника. Он по-прежнему работал заместителем начальника контрразведки НКГБ – МГБ Украинской ССР, но в 1947 году вышел в отставку по состоянию здоровья, поскольку потерял зрение. Но он продолжал консультировать сотрудников госбезопасности Украины и участвовать в подготовке молодых кадров. Особенно его помощь потребовалась, когда 16 марта 1953 года министром внутренних дел Украины был назначен бывший заместитель начальника ГУКР «Смерш» генерал-лейтенант Павел Яковлевич Мешик, уроженец Конотопа. По его указанию была предпринята ещё одна попытка добиться разоружения ОУН – УПА. Были отстранены от должности 18 из 25 начальников областных УМВД, настаивавших на силовом решении конфликта. Были также отменены смертные приговоры членам ОУН – УПА и пересмотрены многие уголовные дела, а также свёрнуты войсковые операции. Карин участвовал по поручению Мешика в подготовке письма Главному командиру УПА Василю Куку с предложением о прекращении огня. Взамен Карин обещал широкие социальные гарантии всем вышедшим из подполья и защиту их гражданских прав. Однако после ареста Берии, Мешика и Судоплатова все мирные инициативы были забыты. Карин сам едва снова не угодил за решётку как пособник «врагов народа». Он окончательно ушёл из органов и посвятил себя написанию книг и статей, посвящённых истории украинской церкви и разоблачению украинского национализма.
Павел Анатольевич Судоплатов как внешне, так и по жизни очень похож на Сергея Тарасовича Даниленко-Карина, как в знаменитой песне на стихи Михаила Светлова:
Каховка, Каховка – родная винтовка —
Горячая пуля, лети!
Иркутск и Варшава, Орёл и Каховка —
Этапы большого пути.
Гремела атака, и пули звенели,
И ровно строчил пулемёт…
И девушка наша проходит в шинели,
Горящей Каховкой идёт…
Под солнцем горячим, под ночью слепою
Немало пришлось нам пройти.
Мы мирные люди, но наш бронепоезд
Стоит на запасном пути!
Ты помнишь, товарищ, как вместе сражались,
Как нас обнимала гроза?
Тогда нам обоим сквозь дым улыбались
Её голубые глаза…
Так вспомним же юность свою боевую,
Так выпьем за наши дела,
За нашу страну, за Каховку родную,
Где девушка наша жила…
Так же, как и в жизни Даниленко-Карина, переломным для Судоплатова стал 1921 год. Его 44‑я стрелковая дивизия была переброшена на Волынь, в город Житомир. Бандиты уже готовили здесь силы для синхронного удара из-за кордона и внутреннего мятежа, который они громко называли «всенародным восстанием против большевиков», хотя их главари банально продались полякам и отрабатывали свои тридцать сребреников.
При выполнении одного из контртеррористических мероприятий сотрудники Особого отдела дивизии попали в засаду, устроенную бандитами. В завязавшемся бою многие чекисты погибли. «В Особом отделе, понесшем тяжелые потери, – вспоминал Павел Анатольевич, – срочно потребовался телефонист, он же – шифровальщик. Так я был послан на работу в органы государственной безопасности. Это было началом моей службы в ВЧК».
Главной задачей Особого отдела дивизии в то время было оказание помощи местной ЧК в проникновении в бандитское подполье, которым из-за кордона руководили Петлюра и Коновалец. Чекистам удалось завязать диалог с руководителями подполья на местах и вступить с ними в переговоры. Павел Судоплатов, несмотря на свои 14 лет, выступал содержателем явочной квартиры, на которой проходили эти переговоры. «Опыт общения с главарями формирований украинских националистов, – пишет он в своих мемуарах, – помог мне в дальнейшем. На своей собственной шкуре испытал я, каково иметь дело с заговорами в подполье».
Война с бандформированиями Петлюры и Коновальца продолжалась почти два года и закончилась компромиссом: бандиты согласились разоружиться в обмен на амнистию. «Произошло это лишь после того, – пишет Судоплатов, – как кавалерийский отряд в две тысячи сабель, посланный Коновальцем в Житомир, был окружен частями Красной Армии и сдался (имеется в виду бой 17 ноября 1921 года в районе села Малые Миньки возле местечка Базар на Житомирщине. – А.В.). Банда Коновальца потерпела сокрушительное поражение. В этих боях погиб мой старший брат Николай, служивший в погранвойсках на польской границе. Я же подал рапорт о переводе в Мелитополь, чтобы быть поближе к семье и иметь возможность помогать ей».
По возвращении домой Судоплатов находился в основном на комсомольской работе. В феврале 1925 года окружком ЛКСМУ снова направил его на работу в органы ОГПУ. Он становится младшим оперативным сотрудником учётно-статистического отделения окружного отдела (ОО) ГПУ и отвечает за работу осведомителей в греческом, болгарском и немецком поселениях Мелитополя. За активную и плодотворную работу Судоплатов был награждён серебряными часами.
В 1927 году Судоплатова переводят в Харьков уполномоченным информационно-осведомительного отдела ГПУ УССР. Здесь, на службе, он познакомился со своей женой Эммой. Она родилась в Гомеле 1 мая 1905 года и окончила гомельскую женскую гимназию с золотой медалью. В 1922 году она стала секретарём-машинисткой у Менделя Марковича Хатаевича, ответственного секретаря Гомельского губернского комитета РКП(б). В 1923 году он получил назначение на такую же должность в Одессу и взял Эмму с собой. «Именно в Одессе Эмма и перешла в местное ГПУ, – пишет Судоплатов. – Ей поручили вести работу среди проживавших в городе немецких колонистов. Голубоглазая блондинка, она говорила на близком к немецкому идише и вполне могла сойти за немку».
После перевода в Харьков, столицу тогдашней Украины, Эмме как образованной и привлекательной женщине доверили работу осведомителя в среде украинской творческой интеллигенции – писателей и театральных деятелей – по линии Секретно-политического отдела (СПО).
Как пишет Судоплатов, рабочий день у чекистов начинался в десять часов утра и заканчивался в шесть вечера. После этого начинались встречи с осведомителями на явочных квартирах. Встречаться со своими осведомителями в дневное время было не положено. Было известно, что Сталин работает допоздна, и сотрудники ГПУ Украины работали в таком же режиме. Вот почему встречи с осведомителями проходили по вечерам и продолжались до одиннадцати вечера. Затем нужно было вернуться на службу и доложить начальству о полученных оперативных материалах.
В 1929 году СПО ГПУ Украины возглавил Израиль Моисеевич Леплевский – выходец из бедной еврейской семьи рабочего-табачника, в молодости член «Бунда». До этого в 1925–1929 годах он возглавлял Одесский окружной отдел ГПУ Украины и принимал Эмму на работу. В 1929–1931 годах он, не имея образования, стал начальником Секретно-оперативного управления (СОУ) ГПУ УССР и одновременно начальником Особого отдела (ОО) Украинского военного округа, а начальником СПО назначил Генриха Самойловича Люшкова – выходца из бедной еврейской семьи одесского портного. В 1931 году они оба вместе с председателем ГПУ Украины Всеволодом Аполлоновичем Балицким переезжают в Москву, где Балицкий становится заместителем председателя ОГПУ СССР, Леплевский – начальником ОО ОГПУ СССР, а Люшков – помощником начальника СОУ ОГПУ СССР, начальником которого был Генрих Григорьевич (Енох Гершенович) Ягода.
Как указывают в своей книге «1937. Большая чистка. НКВД против ЧК» (2009) Михаил Тумшис и Александр Папчинский, «при содействии Люшкова в Москву, в аппарат СПО перебрались и его коллеги по работе в ГПУ Украины – М.А. Каган и Э.К. Каганова. Эмма Карловна Каганова (настоящее имя Суламифь Соломоновна Кримкер) была хорошей знакомой Люшкова, он дал ей рекомендацию при вступлении в партию. Вместе с Кагановой в Москву переехал и ее муж, будущий начальник знаменитого 4‑го Управления НКВД – НКГБ П.А. Судоплатов. Он стал работать в 1‑м отделении ОК ОГПУ, под началом “украинца” Н.Л. Рубинштейна».
В феврале 1932 года в Отделе кадров центрального аппарата ОГПУ Судоплатов был назначен на должность старшего инспектора, курировавшего перемещения по службе и новые назначения в ИНО (внешняя разведка) ОГПУ. Его жена Эмма получила назначение в СПО ОГПУ. В её обязанности входила работа с сетью осведомителей в создаваемом Союзе писателей СССР (создан в 1934 году), а также в среде московской творческой интеллигенции.
Начальником ИНО с 1 августа 1931 года был легендарный чекист Артур Христианович Артузов, создатель и первый начальник советской контрразведки (КРО), с июля 1922 по ноябрь 1927 года руководивший знаменитой операцией «Трест», в ходе которой была скована разведывательно-подрывная деятельность белоэмигрантских объединений на территории СССР. Узнав, что Судоплатов родом с Украины, Артузов забрал его к себе и поручил ему работу по украинской эмиграции.
21 мая 1935 года Артузова сменил Слуцкий. Он предложил Судоплатову стать нелегалом и работать за кордоном. «И я согласился, – пишет Судоплатов. – После чего сразу приступил к интенсивному изучению немецкого языка – занятия проходили на явочной квартире пять раз в неделю. Опытные инструкторы обучали меня также приемам рукопашного боя и владению оружием. Исключительно полезными для меня были встречи с заместителем начальника Иностранного отдела ОГПУ – НКВД Шпигельглазом (член “группы Яши”