Операция по захвату Шухевича была утверждена генералами Судоплатовым и Дроздовым. 5 марта 1950 года в 8.30 утра во время проверки дома, где, предположительно, находились Шухевич и Дидык, из-за деревянной перегородки на лестнице были произведены выстрелы. В это время по лестнице поднимались начальник отдела «2‑Н» УМГБ по Львовской области полковник Виктор Иванович Фокин и начальник отделения Управления «2‑Н» МГБ УССР майор Ревенко. В возникшей перестрелке майор Ревенко был убит. В этот момент из укрытия выскочил бандит с пистолетом и гранатой и бросился вниз по ступенькам, налетев на Фокина. Подбежавший сержант Полищук, который стоял во дворе, выпустил по бандиту автоматную очередь, оказавшуюся смертельной.
Труп был предъявлен для опознания сыну Шухевича Юрию, бывшей сожительнице Шухевича Екатерине Зарицкой по кличке «Монета» и бывшему хозяйственному референту Центрального провода ОУН(б) по имени Зиновий Благий. «Все они сразу и без всяких колебаний опознали в трупе Шухевича», – говорится в совершенно секретной Записке, подписанной генерал-лейтенантом Судоплатовым и генерал-майором Дроздовым и направленной в тот же день по ВЧ министру государственной безопасности СССР генерал-полковнику Виктору Семёновичу Абакумову.
9 сентября 1950 года решением Политбюро П77/31 °Cлужба «ДР» была разделена на Бюро № 1 (спецоперации за рубежом) и Бюро № 2 (спецоперации внутри страны) МГБ СССР. Начальником Бюро № 1 был назначен генерал-лейтенант Павел Анатольевич Судоплатов, а начальником Бюро № 2 – генерал-майор Виктор Александрович Дроздов.
Заместителем Судоплатова по-прежнему был генерал Эйтингон. Мы давно дружим с его сыном Леонидом и дочерью, которая родилась в 1947 году и была названа так же, как и мама – Музой. Как они вспоминают, в октябре 1951 года за отцом пришли – он как раз вернулся из Прибалтики, где руководил операцией по уничтожению бандформирований «лесных братьев». Жену спросили:
– Дача есть?
– Нет, – ответила она.
– А машина?
– Тоже нет, – прозвучал ответ.
Пришельцы осмотрели комнату и с удивлением обнаружили на многих вещах инвентарные бирки: «Вот так генерал…» Они пожали плечами, забрали охотничье ружьё, еще какие-то мелочи и ушли, довольно пренебрежительно взглянув на детей.
Оказалось, что 11 июля 1951 года было принято постановление ЦК ВКП(б) «О неблагополучном положении дел в МГБ», и уже на следующий день был арестован министр госбезопасности Абакумов. Ему вменялось, на основании доноса, состряпанного старшим следователем Следственной части по особо важным делам МГБ подполковником Рюминым, государственная измена, сионистский заговор в МГБ и попытки воспрепятствовать разработке «дела врачей». В данном случае Эйтингон, что называется, попал «под раздачу». Однако его вскоре выпустят, а Рюмина расстреляют.
4 декабря 1952 года было принято постановление ЦК КПСС «О положении в МГБ», в котором содержатся вполне объективные упрёки в адрес МГБ, вскрывшиеся за истёкшее с момента ареста Абакумова время. В нём, в частности, говорилось: «Министерство государственной безопасности допустило грубейшие извращения в постановке разведывательной работы, фактически отказавшись от осуществления диверсий против военно-стратегических объектов стран американо-английского блока и исключив из методов борьбы с врагами такое важное средство, как террор, в то время как иностранные разведки, особенно американская и английская, совершают диверсионные и террористические акты против Советского Союза. Многие чекисты прикрываются при этом гнилыми вредными рассуждениями о якобы несовместимости с марксизмом-ленинизмом диверсий и террора против классовых врагов. Эти горе-чекисты скатились с позиций революционного марксизма-ленинизма на позиции буржуазного либерализма и пацифизма, забыли, что с озверевшим классовым врагом нельзя бороться в белых перчатках, оставаться “чистенькими”, не применяя активных наступательных средств борьбы в интересах социалистического государства, забыли указания Ленина о том, что классовая борьба – это жестокая борьба, а не пустая болтовня, не понимают той простой истины, что нельзя МГБ представлять без диверсий, проводимых им в лагере врага».
После смерти Сталина и с назначением Лаврентия Павловича Берии министром вновь созданного по типу НКВД министерства внутренних дел (МВД) приведённая выше формулировка, которая кстати сохраняет свою актуальность и для нашего XXI века, стала активно претворяться в жизнь. В системе МВД приказом № 00318 от 30 мая 1953 года был создан на правах самостоятельного управления 9‑й отдел (террор и диверсии за рубежом). Структура его выглядела следующим образом:
• секретариат,
• 1‑е отделение (выполнение специальных заданий по США),
• 2‑е отделение (по Латинской Америке),
• 3‑е отделение (по Англии, Канаде, Южно-Африканскому Союзу, Австралии, Новой Зеландии, Ирландии),
• 4‑е отделение (по Германии и Австрии),
• 5‑е отделение (по Финляндии и Скандинавским странам),
• 6‑е отделение (по Франции, Бельгии, Голландии, Швейцарии),
• 7‑е отделение (по Италии, Испании, Португалии, Югославии, Греции),
• 8‑е отделение (по Ирану, Афганистану, Турции),
• 9‑е отделение (по Египту, Саудовской Аравии, Израилю, Ливану, Сирии, Ираку),
• 10‑е отделение (по Японии, Индонезии, Филиппинам, Индокитаю, Индии),
• 11‑е отделение (материально-техническое и хозяйственное обеспечение).
Начальником отдела был назначен генерал-лейтенант Судоплатов, а его заместителем – генерал-майор Эйтингон, который был освобождён из тюрьмы по личному распоряжению Берии. К работе по воссозданию мощной отечественной диверсионной структуры, которая была бы в состоянии противодействовать устремлениям западных спецслужб и нарушить функционирование баз НАТО, окруживших Советский Союз плотным кольцом, были привлечены многие соратники Судоплатова и Эйтингона по совместной деятельности в годы войны в составе Особой группы и 4‑го Управления НКВД СССР, которые по разным причинам оказались не у дел или были уволены со службы.
Одним из первых, кого Судоплатов вернул на службу и ходатайствовал перед руководством о присвоении ему звания полковника, был Борис Мануилович Афанасьев, зарекомендовавший себя в 30–40‑е годы как блестящий и исключительно надёжный нелегал-диверсант. Начальником 6‑го отделения 9‑го отдела МВД СССР стал уволенный ещё в 1948 году полковник Лев Петрович Василевский. Вернулся на службу и был принят в 9‑й отдел подполковник Семён Маркович Семёнов, один из главных действующих лиц «атомного шпионажа», уволенный из органов в 1952 году без права на пенсию. Также вернулись на службу «патриарх нелегальной разведки» полковник Яков Исаакович Серебрянский и участница «атомного шпионажа» подполковник Елизавета Юльевна Зарубина. Её муж, генерал-майор Василий Михвйлович Зарубин, был оформлен как оперативный работник 1‑й категории негласного штата 9‑го отдела МВД СССР.
Всё рухнуло, когда 26 июня 1953 года в Кремле произошёл государственный переворот. В тот же день, судя по всему, был убит Лаврентий Павлович Берия. Началась расправа над сотрудниками госбезопасности. В результате пострадало 64 генерала, которые были расстреляны, осуждены на длительные сроки заключения или уволены из органов «по фактам дискредитации».
21 августа 1953 года генерал-лейтенант Судоплатов был арестован в собственном кабинете на Лубянке как «пособник Берии» по обвинению в заговоре. За ним последовали его соратники.
По воспоминаниям Леонида Эйтингона и Музы Малиновской, их отец генерал Эйтингон сидел на кухне и пил чай. Когда раздался звонок в дверь, он сразу понял, что за ним пришли. Он лишь сказал вошедшим: «Оружие под подушкой», – встал, оделся и вышел.
Суд состоялся только в 1957 году. Эйтингона, арестованного в 1951 году и «ошибочно и преступно» выпущенного Берией в 1953 году, приговорили к 12 годам лишения свободы. «Вы судите меня как “человека Берии”, – сказал он в своём последнем слове. – Но я не его человек. Если я чей-то, тогда считайте меня “человеком Дзержинского”. Но если быть более точным, то я человек Партии. Я выполнял её задания. И государственные. И с вами я о них говорить не буду».
Судоплатов в списке арестованных по «делу Берии» числился под номером восемь – семь предшествующих были расстреляны. «Мы спустились вниз с седьмого этажа во внутреннюю тюрьму, находившуюся в подвале Лубянки, – вспоминает он. – Без соблюдения формальностей я заполнил регистрационную карточку и был заперт в тюремной камере как заключенный под номером восемь». Особая инструкция гласила: «Необходимо сохранение в секрете самого факта содержания номерных заключённых. Сохранение в секрете их имён, фамилий, прошлого».
После этого «№ 8» доставили в Бутырскую тюрьму и снова поместили в одиночную камеру. Первый допрос состоялся в тот же день поздно вечером. «Допрашивали меня Руденко и полковник юстиции Цареградский, – пишет Судоплатов. – Руденко грубым тоном объявил мне, что я арестован как активный участник заговора Берии, целью которого был захват власти, что я доверенное лицо и сообщник Берии в тайных сделках с иностранными державами против интересов Советского государства, что я организовал ряд террористических актов против личных врагов Берии и планировал теракты против руководителей Советского государства».
Судоплатова ждал неминуемый расстрел – слишком опасным и нежелательным свидетелем он был. Его спасло приобретённое годами умение находить выход из любой ситуации. Колоссальный опыт борьбы за выживание, накопленный с 12‑летнего возраста в условиях постоянной борьбы и смертельного риска. В своё время Шпигельглаз учил, что нелегалам, пойманным с поличным и не имеющим возможности отрицать свою вину, надо постепенно переставать отвечать на вопросы и постепенно переставать есть, каждый день выбрасывая часть еды в парашу. Через пару недель наступает прострация, ступор – затем полный отказ от пищи.
Легендарный Камо (Тер-Петросян), попав в Берлин и спасая свою жизнь, искусно симулировал сумасшествие и нечувствительность к боли, чем озадачил лучших врачей Европы. Как рассказывал Камо молодым чекистам, наиболее ответственный момент наступает тогда, когда делают спинномозговую пункцию, чтобы проверить болевую реакцию пациента и вывести его из ступора. Если удаётся выдержать страшную боль, любая комиссия психиатров подтвердит, что заключённый не