В какой-то степени данное обстоятельство сыграло положительную роль с точки зрения объединения опыта и концентрации усилий по формированию структуры диверсионного профиля на базе Высшей школы КГБ. Именно из Военного института пришли в Высшую школу В.Н. Андрианов, А.А. Арфанов, Г.И. Бояринов, И.И. Москвичев, А.В. Рыжиков, А.И. Цветков и другие сотрудники, которые стояли у истоков создания КУОС.
С точки зрения научного сопровождения данной проблематики начали активно проводиться научно-исследовательские работы. Одна из первых кандидатских диссертаций, которая была защищена в 1964 году в диссертационном совете Высшей школы КГБ, давала научное обоснование необходимости создания КУОС. Речь идёт о диссертации Коровина Василия Владимировича «Деятельность оперативных групп органов госбезопасности в тылу противника в годы Великой Отечественной войны и использование их опыта в будущей войне».
Под влиянием этих тенденций в 1965 году началось восстановление системы кадровой подготовки резерва командного состава партизан и разведчиков-диверсантов. К сожалению, к этому времени учебная, материальная и иная базы для этого практически отсутствовали. Многие ветераны НКВД – МГБ, которые могли бы передать свой бесценный опыт, оказались не у дел. Приходилось начинать всё сначала.
Возглавивший КУОС в 1969 году Григорий Иванович Бояринов продолжил работу по совершенствованию программ обучения слушателей. При этом активно использовались наработки ПГУ КГБ при СМ СССР, о которых выше рассказывал Иван Павлович Евтодьев. Срок обучения был продлён до семи месяцев. Была введена горная подготовка. Серьёзнейшее внимание было уделено повышению физической готовности слушателей. Шлифовались стрелковая, минно-взрывная и тактическая подготовки. Значительно обновился преподавательский состав, который сумел установить паритетные, а в ряде случаев и товарищеские отношения со слушателями. Значительное внимание уделялось установлению между слушателями атмосферы взаимного доверия и понимания. Всё это исключительно положительно сказалось при выполнении боевых задач группами специального назначения «Зенит», «Каскад» и «Омега» в Афганистане в 1979–1984 годах. Эти группы, как впоследствии и ГСН «Вымпел», были в основном или в значительной степени укомплектованы выпускниками КУОС.
Как вспоминает Андрей Бояринов, родившийся в 1956 году, отец приступил к работе в Высшей школе КГБ в 1961 году. «Каждое утро мы вместе с папой шли пешком до станции метро “Автозаводская”, – рассказывает он автору этих строк, – выходили на “Маяковской”, где он отводил меня в детский сад КГБ на углу улицы Горького (ныне Тверская) и Фучика, а сам шёл пешком до здания Высшей школы КГБ на Ленинградке. Мама работала врачом в 101‑й разведшколе, а после выхода в отставку – сначала районным терапевтом, а потом заместителем заведующего райздравотделом Пролетарского района. И именно маме райздравотдел выделил в 1966 году отдельную квартиру на Симоновском валу, где мы жили до 1978 года. В 1969 году папа стал начальником КУОС в Балашихе. Он вставал в 5 утра и шёл пешком 5 км до платформы “Серп и молот”, куда приезжал автобус. А обратно из Балашихи его привозил “газик”. И так до 1978 года – таковы были будни начальника сверхсекретного объекта самого крутого спецназа в мире. Ходил он всегда в форме – сначала лётной, потом ВДВ. Огромную роль занимала физическая подготовка. Меня он с 6 лет приучал к лыжам. Зимой через воскресенье мы садились на трамвай и ехали в Зюзино. Естественно, что перед этим мы, по всем правилам, с лампой и мастикой готовили лыжи. На лыжне он ставил меня вперед, а когда я начинал уставать, то обгонял, чтобы я тянулся за ним. Когда я совсем отставал, уже где-то в районе Ясенево, он останавливался, доставал рюкзачок с чаем и сальцем. А когда на обратном пути я снова уставал, папа вынимал веревку и брал меня на буксир. Память и знание местности у него были феноменальные. Меня дома он тоже тренировал – вечером за ужином развернет политическую карту мира, и просит проложить маршрут из Аддис-Абебы на Камчатку, рассказать, какие страны и города проезжаешь, что там произрастает, какие водятся животные. То есть нужно было готовиться, искать в книжках. Поэтому я уже в школе знал больше, чем написано в учебнике географии. Вообще вся эта плеяда людей, которые были вокруг отца, были крайне увлечёнными и интересными людьми. Я ведь бывал на “объекте”, мы даже жили там летом, ходил в офицерскую столовую, на стрельбище. Каждый из них был лучшим в своём деле. Старинов, например, мог изготовить взрывчатку из тумбочки – пойти в магазин, купить сахар с марганцовкой – и готово. Физической подготовкой кроме Долматова занимался Борис Ионович Васюков – ученик Харлампиева, создателя самбо, неоднократный чемпион СССР, лучший из лучших. По просьбе отца он показал мне азы самбо. И это мне помогло – в 8‑м классе я записался в секцию самбо на стадионе “Динамо”, где занимался два года, а затем продолжил в МВТУ имени Баумана. Впоследствии мне это пригодилось в жизни. Вот такие люди были вокруг отца. Мы поднимали тост за его здоровье и 27 декабря 1979 года, когда праздновали день рождения мамы, а отец был уже в Кабуле. Когда мы прощались 24 декабря, он сказал мне: “Учти, что бы ни случилось – мама на тебе”… Поздравляя её, мы не могли знать, что именно в эти минуты отец шёл в свою последнюю атаку во дворце Амина. Через два дня, когда уже началась подготовка к Новому году, брат Игорь приехал ко мне в МВТУ и привёз печальное известие о том, что отец погиб. Маме мы рассказали об этом вместе. Жизнь для неё по существу закончилась – отец был её смыслом, их связывали глубокие отношения. “Золотую Звезду” Героя Советского Союза нам домой привёз Крючков Владимир Александрович, начальник ПГУ КГБ СССР. Юрий Иванович Дроздов, начальник Управления “С” (нелегальная разведка) ПГУ КГБ СССР, стоял рядом. Вручая награду маме, Крючков сказал: “Валентина Сергеевна, как Вы посмотрите на то, если мы Вашего младшего заберем к себе?” Она посмотрела на меня. Что я мог ответить после гибели отца? Только одно: “Сочту за честь!” Но в 1991 году Крючков оказался в тюрьме, КГБ не стало, появилась СВР – но уже при президенте, а президент – Ельцин, который в 1993‑м в пьяном угаре и под диктовку американцев ликвидировал КУОС, созданный моим отцом, вкупе с 8‑м отделом, а “Вымпел” передал милиции. Одним росчерком пера…»
Леонид Михайлович Смоляр, президент Фонда содействия ветеранам спецназа госбезопасности «КУОС – Вымпел» им. Героя Советского Союза Г.И. Бояринова – ныне, к сожалению, тоже уже покойный, не раз указывал, что «полковник Атака» во время своего последнего штурма не смог оставить своих воспитанников одних. Ведь ни у кого из них ещё не было боевого опыта. Это было психологическое преодоление самих себя, это был стресс, это была экстремальная ситуация, это был настоящий бой. Поэтому хотя бы хоть чуть-чуть, но его присутствие должно было помочь где-то что-то устранить, что-то подправить. Это подвиг человека, который дорожил своими людьми, отвечал за них. Оставить своих учеников в этом бою он не мог. Он оказался среди всех, и погиб он тоже как герой, выскочив из здания, чтобы просить о поддержке. Это был крик души – мусульманский батальон ГРУ не должен был участвовать в штурме, он должен был прикрывать. И они откликнулись – отряд из пяти молодых ребят пришёл на помощь спецгруппе КГБ «Зенит», сформированной из преподавателей и слушателей КУОС. Потому что перед ними был личный пример воина Григория Ивановича Бояринова. Об этом необходимо помнить.
3 июля 1979 года президент США Джимми Картер подписал указ о начале тайной операции ЦРУ «Циклон» по массированной подготовке и заброске на территорию дружественного СССР Афганистана т. н. «моджахедов», т. е. вооружённых до зубов исламских террористов. В тот же день с аэродрома Чкаловский двумя самолётами – на личном Ту‑134 председателя КГБ СССР Юрия Владимировича Андропова и Ил‑76 – стартовала и приземлилась в Ташкенте ГСН «Зенит» в составе 38 человек, откуда она 5 июля прибыла в Кабул. Основу группы составляли выпускники КУОС 1979 года, которые как раз завершали подготовку и находились на пике своей физической и морально-психологической формы. В состав группы включили специально вызванных «куосовцев» из предыдущих выпусков со знанием фарси (дари), а также нескольких преподавателей. Каждый из «зенитовцев» был не только хорошо подготовлен физически, но и умел практически всё: стрелять из стрелкового оружия любых систем, прыгать с парашютом, ориентироваться на местности, работать с различными типами мин, а при необходимости и самостоятельно изготавливать взрывные устройства. Он также знал азбуку Морзе, мог работать ключом на радиостанциях разных типов, владел приёмами рукопашного боя, был готов работать как в составе группы, так и в индивидуальном режиме. Возглавлял группу фронтовик, начальник КУОС полковник Григорий Иванович Бояринов. Группа прибыла под видом резервистов запаса пограничных войск для охраны посольства – в странной форме песочного цвета без каких-либо знаков различия, но с оружием. Ежедневно в Управление «С» (нелегальная разведка) ПГУ КГБ СССР уходили шифровки с информацией «Зенита» о ситуации в Афганистане и её оценкой. Соответственно в Кремле стали получать тревожные сообщения об активности исламских бандформирований на афганской территории у советской границы. «Части афганской армии переходили на сторону моджахедов или находились под их влиянием», – рассказал автору этих строк ветеран внешней разведки полковник Лев Иванович Корольков, в то время преподаватель КУОС.
По мнению Королькова, операция «Байкал-79» по смене политического режима в Афганистане, проведённая 27 декабря 1979 года спецподразделениями КГБ «Зенит» и «Гром», была абсолютно неизбежна. «Она даже, я бы сказал, запоздала, – считает он. – Это был последний день – через несколько дней там практически не осталось бы лиц, поддерживающих нас. И получилось бы, что мы напали на дружественную страну (решение Политбюро ЦК КПСС о вводе советских войск в Афганистан было принято 12 декабря 1979 года