Ещё через пять минут прогремел третий взрыв – на этот раз бомба была заложена в мусорной урне возле продовольственного магазина № 5 на улице 25 Октября (ныне Никольская) – в нескольких сотнях метров от здания КГБ. В результате этого взрыва никто не пострадал: урна была изготовлена из качественного чугуна на оборонном предприятии и выдержала удар, а взрывная волна как из жерла пушки ушла вверх. Осколки взрывного устройства упали на крышу Московского историко-архивного института.
Сухие сводки новостей сообщали, что в результате трёх взрывов в Москве погибло семь человек и тридцать семь ранено, многие тяжело. К сожалению, среди них были и дети. Погиб ученик 10‑го класса Коля Абузяров, приехавший в Москву на каникулы. По оценкам экспертов, если бы первый взрыв произошёл, когда поезд метро находился в тоннеле, жертв было бы в разы больше.
Взрывы ошеломили не только общественность, но и сотрудников правоохранительных органов. Последний диверсионно-террористический акт, направленный исключительно против мирных жителей, был совершён в Москве еще на заре советской власти.
Незамедлительно по указанию Юрия Владимировича Андропова был создан штаб по розыску террористов и обобщению всех материалов по этому делу, который возглавил генерал-майор Вадим Николаевич Удилов. Все результаты тут же докладывались начальнику Второго главка КГБ СССР генерал-лейтенанту Григорию Фёдоровичу Григоренко. Анализировалась вся информация, ежедневно поступающая со всех уголков страны, на предмет связи с произошедшими терактами. Каждый полученный органами сигнал о противоправных действиях отдельных лиц сопоставлялся с событиями в Москве с точки зрения возможной причастности этих лиц к взрывам.
Отрабатывалась рабочая гипотеза – действовал очень жестокий, непримиримый, матёрый враг. Время для взрывов террористы выбрали не случайно. Всего три недели назад, 19 декабря 1976 года, в Москве и по всей стране прошли торжества, посвящённые 70‑летию генерального секретаря ЦК КПСС Леонида Ильича Брежнева, на которые в Москву прибыли сотни зарубежных делегаций. Торжества прошли громко, масштабно, без единого инцидента. Москва погрузилась в послепраздничное и новогоднее затишье.
Чтобы выяснить приметы преступников и составить их фотороботы, оперативники опросили около 500 потерпевших и свидетелей. Однако никаких результатов в отношении установления личностей преступников это не принесло. Они будто растворились в большом городе, не оставив следов.
Опергруппа по крупицам собирала вещественные доказательства по остаткам взрывных устройств и средствам их упаковки. Для этого снималась даже обшивка вагона метро, в котором была взорвана бомба, с тем чтобы найти застрявшие в ней осколки. С крыши Московского историко-архивного института, куда забросило часть чугунной урны, собрали в специальные ящики весь снег, затем его растопили и отыскали дополнительные улики. Из тел убитых также извлекались осколки, чтобы по ним установить, что собой представляли бомбы. Одним словом, вещественные улики по делу «Взрывники» собирались с особой тщательностью, ибо по ним, и только по ним, предстоял в дальнейшем тяжелый, кропотливый и в то же время интенсивный розыск преступников.
В результате выяснилось, что бомбу в вагоне метро террористы оставили в дорожной сумке бежевого цвета. Как пишет Вадим Николаевич Удилов, специалисты достаточно быстро и точно определили, что сумка сделана из искусственной кожи, выпускаемой на заводе в Горьковской области: «Определили торговый ярлык, ГОСТ, куда эта кожа рассылалась. Результат был малоутешителен: в 40 городов!».
По остаткам сумки смоделировали и сделали несколько её копий, фотографии разослали во все территориальные органы КГБ. Предстояло определить, где такая сумка могла быть изготовлена и поступить в продажу. Поскольку ответы из территориальных органов были отрицательные, из штаба пошла новая команда – искать похожие сумки по фотографиям среди пассажиров в аэропортах, на железнодорожных, морских, речных и автовокзалах, а также в магазинах и на рынках. Впоследствии это решение сыграло важную роль в расследовании.
Дал свои результаты и анализ собранных на месте взрывов осколков. В теле мужчины, погибшего от взрыва в метро, был обнаружен чугунный осколок, покрытый синей эмалью, напоминающий часть от кухонной посуды. В ходе его дальнейшего изучения удалось установить, что в качестве оболочки взрывного устройства преступники использовали чугунную утятницу. Два месяца ушли на поиск предприятия, которое выпускало подобную продукцию. Поиски привели оперативников в Харьков. Мастер подсобного цеха завода лентотранспортного оборудования, взглянув на предъявленные ему фотографии, с уверенностью заявил: «Эту утятницу сделал я!» Однако, как оказалось, завод выпустил большую партию этих изделий, которые были поставлены в 45 городов страны.
Экспертиза других осколков, найденных в вагоне метро, позволила ещё больше сузить круг поисков. Чтобы усилить поражающее действие, преступники начинили взрывное устройство металлическими предметами. Анализы обломков показали, что значительная их часть содержит природную примесь мышьяка. Руда такого состава, как было установлено, добывалась в районе Керчи и либо перерабатывалась на месте на Камыш-Бурунском железорудном комбинате в агломерат, так называемые «окатыши», либо отправлялась на Украину (Мариуполь), в Закавказские республики и Литву. Эксперты пришли к выводу, что дальнейшие поиски следует вести в этих регионах, поскольку металл для начинки взрывного устройства скорее всего использовался местный.
Исследованию подвергались и все другие детали, найденные на местах взрывов: гайки, болты, шпильки, провода, латекс, часовой механизм и т. д. Списки городов, куда высылалась соответствующая продукция, тщательно сверялись на предмет повторяемости. В сводном перечне чаще других фигурировали Харьков, Ереван и Ростов-на-Дону. Присутствие регионов с устойчивыми националистическими традициями заставило высказать предположение о связи террористов с украинскими националистами, литовскими экстремистами, последователями грузинских меньшевиков и армянской организации АРФ «Дашнакцутюн».
Одновременно проводилась работа по составлению портрета предполагаемых террористов. Исследование самодельных часовых механизмов давало основание считать, что их изготовил специалист, разбирающийся в электромеханике на уровне инженера. Кроме того, оказалось, что все сварочные работы при изготовлении взрывных устройств были выполнены специальным электродом, который используется только в оборонной промышленности. Отсюда можно было предположить, что одного из преступников следует искать в привязке к номерному заводу.
Объём информации, ежедневно поступающей в оперативный штаб, был колоссальным. Отрабатывались все сигналы, представляющие оперативный интерес, поскольку преступники могли продолжить свою деятельность. Так, в доме лесника Лобова в Тамбовской области при вскрытии посылки произошёл взрыв, погибли жена и две его дочери. При обыске у Платова, подозреваемого в убийстве, изъяли часы с приваренными к ним проводками, как это имело место в часовых механизмах, использованных преступниками в Москве. На допросе Платов признался, что кроме посылки Лобову он совершил взрывы в Москве. Однако он не сумел ответить ни на один из поставленных ему вопросов относительно того, в каких местах Москвы были совершены взрывы и что использовалось в качестве оболочек взрывных устройств. Как выяснилось, Платов был сторожем и инвалидом, глушил рыбу на реке Цна, а бомба леснику Лобову была послана им из мести за постоянные оскорбления и вымогательство взяток. При этом взять на себя взрывы в Москве Платову посоветовал начальник тамбовской милиции.
Время шло, а выйти на террористов не удавалось. Делом о взрывниках лично интересовался Брежнев, высказывая своё недовольство ходом расследования председателю КГБ СССР Андропову. Накануне празднования 60‑летия Великой Октябрьской социалистической революции в Москве ввели дополнительные меры безопасности. Были организованы круглосуточные дежурства сотрудников госбезопасности и милиции на вокзалах, в метро и других местах массового скопления людей. В каждом городе, каждом районе действовали оперативные штабы под руководством сотрудников КГБ. Невыполнение плана мероприятий влекло за собой самые жёсткие взыскания вплоть до увольнения.
И наконец все эти меры дали первый результат. Молодой сотрудник, проходивший стажировку в КГБ Узбекской ССР, дежурил в ташкентском аэропорту и обратил внимание на женщину с хозяйственной сумкой. Пока он вспоминал, женщина прошла на посадку самолета Ташкент – Бухара. И тут он вспомнил, что видел фотографию этой сумки при инструктаже перед выходом в наряд. Женщину догнали, и она добровольно обменяла свою сумку на другую. Внутри изъятой сумки на ярлыке было написано: «Кожгалантерейная фабрика города Еревана».
По указанию Андропова на его самолёте в Ереван срочно вылетела оперативно-следственная группа во главе с начальником Управления «А» Второго главка КГБ СССР генерал-майором Удиловым Вадимом Николаевичем. В её распоряжении был психологический портрет террористов, включая наличие у них технического образования, работу в оборонной отрасли промышленности и принадлежность к националистическому экстремизму.
В тот же день из Еревана в Москву отправились два неприметных с виду человека. Их багаж состоял из дорожной сумки, содержащей самодельные взрывные устройства. Как пишет Вадим Николаевич, «разыскиваемые нами преступники тоже не дремали. Взяв на вооружение диверсионно-террористические методы борьбы с советской властью (а если сказать точнее – с русским народом) и почувствовав безнаказанность за совершенные ими преступные деяния, они подготовили новые, более усовершенствованные бомбы для производства очередных взрывов в Москве. Позднее эксперты установят, что усовершенствование коснулось часового механизма, а также была увеличена поражающая сила зарядов путем накручивания вокруг каждой из трех изготовленных бомб 200 штук шрапнелей в специальной упаковке… В Ереване мы, опираясь на местные правоохранительные органы, начали подготовку к негласному прочесыванию районов и кварталов города по нашему поисковому плану. А в это же время преступники уже искали, в каких общественных местах Москвы заложить новые бомбы. Видимо, почувствовав напряженность обстановки в городе, они решили взорвать все три бомбы на Курском вокзале».