Взяв обратные билеты на поезд Москва – Ереван, террористы коротали время в зале ожидания вокзала. Они планировали включить часовой механизм взрывного устройства за двадцать минут до отправления поезда. В зале было многолюдно, стояла духота. Один из террористов снял с себя куртку и шапку и сунул их в сумку, намереваясь забрать при выходе на перрон. Ожидание прервал милицейский наряд, проверявший документы у всех присутствующих. Раздумывать было некогда. Один из преступников наощупь включил часовой механизм, придвинул сумку к багажу сидящих рядом пассажиров с детьми, после чего оба террориста покинули зал.
Взрывное устройство было сконструировано таким образом, что при повороте тумблера влево ток от батарейки шёл на электрическую лампочку. Если же тумблер повернуть вправо, то ток шёл на электродетонатор и происходил взрыв. В данном случае часовой механизм был запущен по первому варианту. В сложившейся ситуации это оставляло больше шансов уйти и предполагало, что когда сотрудники милиции откроют бесхозную сумку и увидят в ней провода, горящую лампочку и тумблер, то поспешат переключить его в обратную сторону и тем самым произведут взрыв.
Однако расположившееся рядом многочисленное семейство и его багаж не вызвали подозрений у сотрудников милиции, и они прошли мимо. Сами же пассажиры обнаружили чужую сумку только на следующее утро. Заглянув в неё и увидев её содержимое, они решили сообщить о ней в милицию. И первое, что сделал дежурный милиционер – это повернул тумблер вправо… По счастью, проработавшая 16–17 часов лампочка разрядила батарейку, и для срабатывания детонатора силы тока оказалось недостаточно.
Найденные в сумке синяя спортивная куртка с олимпийской символикой и шапка с приставшими к ней чёрными курчавыми волосками оказались важными уликами: преступник без шапки, без вещей, с чёрными курчавыми волосами, одет, возможно, в синие трико, едет из Москвы в Ереван! Быстро перекрыли все аэропорты и вокзалы, а также шоссе Тбилиси – Ереван и Баку – Ереван. На ряд поездов южного направления оперативники подсаживались прямо по ходу их движения с промежуточных станций. Одна из таких опергрупп прибыла на пограничную станцию между Грузией и Арменией, когда московский поезд уже тронулся. При проверке документов в третьем вагоне оперативники обратили внимание на пассажира, который лежал на голой полке, делая вид, что спит. Волосы его соответствовали ориентировке, а из-под верхних брюк выглядывали синие спортивные тренировочные. При проверке он назвался Степаняном, документов у него не оказалось. Вещей и шапки у него тоже не было. Здесь же с помощью пассажиров выявили и напарника, с которым Степанян ехал из Москвы. Им оказался Багдасарян, тоже без вещей и документов. Оба были задержаны.
По прибытии поезда в Ереван Степаняна и Багдасаряна доставили в здание КГБ Армении. Было заметно, что это их сильно взволновало. Поэтому допрос решили провести сразу с учетом их психологического состояния. Первый вопрос Степаняну был такой:
– Куда же ты свою сумку дел?
Не задумываясь, Степанян ответил:
– Это не моя сумка.
– А чья же?
– Не знаю. Подошёл какой-то русский мужчина и попросил временно покараулить её.
После этого на допрос привели Багдасаряна и разыграли перед ним такую сцену. Когда он вошёл, то стал свидетелем окончания разговора между сотрудниками КГБ, из которого можно было заключить, что задержанных решили передать в милицию. После разговора как бы между прочим Багдасаряну сказали:
– Твой друг уже в милиции. Он там мёрзнет в камере. Просит свою куртку, а какая его – мы не знаем. Где его куртка и шапка?
Багдасарян подошёл к подоконнику и среди разложенных на нём вещей отыскал шапку и куртку Степаняна. И только по вспышке фотоаппарата понял, что поступил опрометчиво.
– Нет! Нет! – закричал он. – Я ничего не говорил!
Но было поздно, и факт опознания был внесён в протокол.
В этот момент в КГБ Армянской ССР позвонили из ЦК Компартии Армении. Звонил первый секретарь Карен Серобович Демирчян и тоном, не терпящим возражений, потребовал прекратить следственные мероприятия. «Сейчас делегация Армении вылетает в Москву на торжественное заседание, – заявил он, – и там я выскажу свое неудовольствие поведением московских чекистов в Ереване. А пока требую все следственные мероприятия прекратить, задержанных отпустить под подписку. Когда мы вернемся из Москвы, рассмотрим действия москвичей конкретно».
Но если освободить Степаняна и Багдасаряна под подписку о невыезде, все улики наверняка будут уничтожены, и расследование зайдёт в тупик. Это было тем более обидно, что мать Степаняна уже опознала сумку, доставленную из Москвы. Необходимо было срочно провести обыск на квартирах задержанных, но всем было ясно, что санкции на это в таких условиях ни один прокурор не даст. Поэтому в разговоре с одним из работников КГБ Армении Удилов заявил, что указания первого секретаря ЦК Компартии Армении будут выполнены и задержанные лица немедленно отпущены, но только после обыска на их квартирах. Он позвонил в Москву и подробно изложил суть проблемы. Григоренко выслушал его и в конце разговора спокойно сказал:
– Вадим, ты хорошо знаешь, что надо делать. Вот и действуй, другого решения я от тебя принять не могу.
На руках у Удилова было два ордера на обыск, на которых вместо местного прокурора подписался он сам как руководитель оперативно-следственной группы КГБ СССР – хотя юридической силы его подпись не имела. Зато подпись заместителя председателя КГБ Армянской ССР, которую ему удалось получить, придавала ордерам законную силу. И хотя это считалось нарушением, Удилов распорядился произвести обыски ночью, потому что утром могло быть уже поздно.
Ночь прошла в напряженном ожидании. Вадим Николаевич ждал в номере гостиницы результатов обыска. Любой срыв в получении вещественных доказательств мог стоить ему головы – учитывая, какие лица были вовлечены в расследование этого дела. Не сомкнул глаз в своём кабинете на Лубянке и Григорий Фёдорович Григоренко. Нервы были на пределе.
Звонок в гостинице раздался в шестом часу утра. Сотрудник с редкой фамилией Ремигайло сообщил о найденных в квартире Степаняна аналогах бомб по 17 позициям. Совпадали корпуса, заглушки, шпильки, провода, изоляционная лента, шрапнель и многое другое.
Во время обыска оперативники незаметно установили прослушивающее устройство. И это тоже дало свои результаты: в разговоре отца и старшего сына (младший Степанян был арестован) всплыла фамилия организатора терактов: «Папа, знаешь что? Если это связано с Затикяном, то я боюсь, что мы нашего брата больше не увидим…»
Степан Затикян родился 20 июня 1946 года в Ереване, окончил школу с золотой медалью и поступил на химфак Ереванского политехнического института (ЕрПИ). В 1965 году он участвовал в демонстрациях, посвящённых 50‑летию геноцида армян, а в следующем году вместе с художником Айказом Хачатряном и студентом Шагеном Арутюняном основал нелегальную «Национальную объединённую партию Армении» (НОП), ставившую своей целью создание независимой Армении с включением земель Западной Армении. Члены НОП имели собственную подпольную типографию и выпускали газету «Парос» («Маяк»). В 1968 году основателей НОП, а также несколько их последователей арестовали. Верховный суд Армянской ССР приговорил Затикяна к четырём годам лишения свободы. После отбытия срока в исправительно-трудовой колонии Затикян был освобождён и в 1972 году поступил работать сборщиком трансформаторов на Ереванский электромеханический завод. В 1975 году он подавал заявление о лишении его советского гражданства и выезде из СССР, но получил отказ.
Затикян был женат на сестре нового лидера НОП Паруйра Айрикяна, который в 1966–1969 годах учился в ЕрПИ, был арестован по делу НОП, получил четыре года строгого режима, после возвращения в Ереван в 1973 году находился под административным надзором, за нарушение которого в 1974 году получил два года лагерей, более 300 дней провёл в карцере. В 1988 году Айрикян стал последним диссидентом, высланным из СССР (в Эфиопию). В 1990 году он нелегально вернулся в Армению, был лидером национально-народного движения СССР, избирался председателем международной организации «Демократия и независимость», депутатом Верховного совета Армянской ССР и парламента Армении, председателем комиссии по вопросам прав человека Армении, дважды баллотировался в президенты Армении.
Когда обыск в квартире Степаняна завершился и уже наступило утро, в оперативном штабе Еревана раздался грозный звонок из Москвы. Трубку взял генерал-майор Удилов. Звонил первый заместитель председателя КГБ СССР генерал армии Семён Кузьмич Цвигун. Звонил, как он сам сказал, из Кремлёвского Дворца съездов – следовательно, ему уже пожаловался Демирчян. «Посыпалась целая серия незаслуженных упреков в моем своеволии, строптивости, неумении прислушиваться к указаниям партийного и административного руководства, – вспоминает Удилов. – Имея веские доказательства, слушал я его весьма спокойно. Когда он наконец выговорился, я спросил:
– Так как мне поступать, Семён Кузьмич, может быть, действительно отпустить на свободу тех преступников, кто взрывал бомбы в Москве?
Несколько секунд трубка молчала, затем Цвигун спросил:
– Что? Есть доказательства?
Достав из кармана газету “Правда”, я стал диктовать записанные на ней доказательства по всем 17 позициям. Сообщил также о полученных данных на Затикяна.
– Арестовали его? – спросил Цвигун.
– Нет! Никто санкции не дает! Даже срок задержания Степаняна и Багдасаряна кончается через два часа, а продлить некому…»
Затикян был задержан. Обыск в его квартире, помимо различных деталей-аналогов от бомб, позволил обнаружить под клеёнкой на кухне схему взрывного устройства, использованного 8 января 1977 года в вагоне метро. Позднее экспертиза установила, что эта схема исполнена лично рукой Затикяна. Была найдена также фотография Затикяна с лидером партии АРФ «Дашнакцутюн», которая борется за независимость Западной Армении посредством «народной войны против турецкого правительства» и в качестве методов допускает саботаж и индивидуальный террор.