Условное место для закладки тайника было указано в инструкции и имело название «Сорок». Так был обозначен дорожный знак на 40‑м километре Приморского шоссе. Место было выбрано не случайно: неподалёку находились дачи генконсульства, так что появление здесь машины с американскими дипломатическими номерами никого не могло удивить. Контейнером должна была послужить смятая консервная банка, завёрнутая в грязную испачканную смолой бумагу.
Санкцию на задержание американского дипломата с поличным давал лично Юрий Владимирович Андропов, в то время уже Генеральный секретарь ЦК КПСС. Для этого в Ленинград из Москвы выехала оперативная группа во главе с начальником американского отдела Второго главка КГБ СССР генерал-майором Красильниковым. Проблема заключалась в том, что место закладки тайника находилось в чистом поле, поросшем редким кустарником. Поэтому для захвата шпионов пришлось в срочном порядке вырыть два небольших бункера глубиной полтора метра и соединить их между собой и со штабной палаткой по другую сторону шоссе кабелем связи – эфир прослушивался американцами. Чтобы не повредить дорожное покрытие, кабель протаскивали под полотном дороги через дренажные трубы с помощью маленькой собачки одного из сотрудников – к ней привязали конец кабеля, а он звал её на другом конце трубы.
Вечером 10 сентября заложили тайник и выставили метку в виде двойки в условленном месте «Добро» – на стене в проходном дворе дома № 1/79 по проспекту Добролюбова. Все участники оперции заняли свои места. Ждать пришлось долго, почти 17 часов: кому-то в автомобилях, тщательно замаскированных в кустах, а кому-то – скрючившись в тесном бункере.
11 сентября в 11.30 на 40‑м километре Приморского шоссе притормозил «мерседес». За рулём сидел Лон Аугустенборг, на заднем сиденье расположилась его жена Дениз с годовалой дочкой. Приоткрыв заднюю дверцу, Дениз вышла из машины, сделав короткое движение, будто бы вытряхивая плед. Внезапно она роняет его, затем снова поднимает, но уже вместе с контейнером – и в следующее мгновение слышит скрип тормозов и топот ног. От ужаса она садится на землю и обхватывает голову руками. Аугустенборг пытается скрыться и резко нажимает на газ, но безрезультатно – «мерседес» уже прижат к обочине служебными машинами, а сам он оказывается в руках оперативников. Через двадцать минут все уже были на Литейном, 4, в приёмной Управления КГБ по Ленинградской области. Девочка спокойно дремала на руках у матери.
Допрос вёл генерал-майор Красильников. «Вы сейчас для нас не американский дипломат, – сказал он Аугустенборгу, – а шпион, задержанный с поличным. Отягощающим обстоятельством является то, что вы в эту шпионскую акцию втянули свою жену и маленького ребёнка».
За незаконную шпионскую деятельность Лон Дэвид Аугустенборг и его жена Дениз Аугустенборг были признаны персонами нон грата и выдворены из Советского Союза в 24 часа. В апреле 1985 года Юрий Павлов был приговорён Военным трибуналом за измену Родине к 15 годам лишения свободы. Однако в октябре 1992 года он был освобождён новой демократической властью как «борец с режимом». Недолго думая, он отправился в США в надежде получить причитающиеся ему тридцать сребреников, а также компенсацию за годы пребывания в советской тюрьме. Но американские чиновники только пожали плечами.
В своей повседневной работе контрразведчики постоянно сталкиваются с самыми негативными проявлениями человеческой природы, такими как алчность, изворотливость и предательство, что безусловно накладывает определённый отпечаток и на их собственный характер, делая его более замкнутым и суровым. Они вынуждены буквально в каждом подозревать измену, что, конечно, лишает их мир многих красок и не располагает к излишней лирике. «Контрразведчик должен знать всегда, как никто другой, что верить в наше время нельзя никому, порой даже самому себе, – говорил известный персонаж из культового советского телесериала “Семнадцать мгновений весны”. – Мне можно».
Однако даже в этих экстремальных условиях, накладываемых профессией, шеф американского отдела советской контрразведки Рэм Сергеевич Красильников отличался интеллигентностью, прекрасным вкусом и изысканностью в одежде. Он больше походил на академического профессора, как, скажем, знаменитый начальник советской контрразведки 1940–1950‑х годов Пётр Васильевич Федотов. Даже своим внешним видом эти люди как бы подчёркивали принадлежность к элите госбезопасности, призванной гарантировать нерушимость устоев советской системы. И тем не менее даже в этой среде завёлся крот.
В августе 1985 года в американских СМИ появились сенсационные разоблачения, авторы которых утверждали, что в СССР следят за западными дипломатами при помощи секретного спецсредства, которое в виде аэрозоля распыляют на одежду и в салонах автомобилей сотрудников зарубежных посольств и торговых представительств. При любом контакте «шпионская пыль» остаётся на коже или одежде контактирующих лиц и светится по типу флюоресцирующей краски, которую наносят на банкноты, чтобы выявить взяточников. Точно так же советские контрразведчики с помощью «шпионской пыли» могли, используя определённые датчики, отследить контакты установленных американских шпионов и контролировать круг их общения. Сам по себе спецпрепарат, который проходил под кодовым названием «Рубин», был абсолютно безвреден. Однако с подачи западных СМИ тут же стали расползаться слухи о губительном воздействии «шпионской пыли» на здоровье дипломатов. После тщательного анализа путей утечки секретных данных контрразведчикам стало ясно, что в их рядах действует предатель, работающий на западные спецслужбы.
Дополнительным подтверждением этой догадки стала информация, полученная от начальника советского направления внешней контрразведки ЦРУ Олдрича Эймса (Aldrich Hazen “Rick” Ames), который в апреле 1985 года предложил свои услуги советской стороне и в дальнейшем передал сведения не менее чем на 25 сотрудников советских спецслужб, завербованных американцами. Среди них, наряду с офицерами и генералами разведки КГБ и ГРУ, числился и один сотрудник центрального аппарата контрразведки. Однако ни его фамилии, ни должности Эймс не знал. Он лишь сообщил, что «крот» имел псевдоним «Cowl» («Капюшон»), называл себя «Стас» и выезжал в Ирландию в качестве сопровождающего по линии КГБ в составе одной из делегаций.
Поскольку в то время никаких служб собственной безопасности в КГБ не существовало, была создана оперативно-следственная группа во главе с 1‑м заместителем начальника Второго главка КГБ СССР генерал-лейтенантом Виталием Константиновичем Бояровым. По предложению генерал-майора Красильникова в неё был включён старший оперуполномоченный майор Терехов. Сегодня полковник в отставке Сергей Степанович Терехов является вице-президентом Ассоциации ветеранов контрразведки РОО «Веткон», и автор этих строк с ним очень хорошо знаком.
По словам Сергея Степановича, в кабинете Боярова он впервые увидел документ особой важности, написанный от руки. О том, что ведётся внутреннее расследование, во всём КГБ знали не больше десяти человек. Такие меры предосторожности были необходимы для того, чтобы не спугнуть «крота».
Терехов начал с отработки ирландского следа. Вместе со своим напарником они около четырёх месяцев просидели в Консульском управлении МИД СССР. «Сложность была ещё в том, – говорит он, – что в этих журналах, амбарных книгах было написано, например: “Иванов Иван Иванович плюс два, плюс десять”. Нужно было выписать фамилию, а потом ещё поднять на эту фамилию дату выезда, кто эти “плюс десять” или “плюс два”».
Одновременно уточнялись списки сотрудников, имевших доступ к спецпрепарату. К сожалению, их тоже оказалось достаточно много, несколько сот человек. Но среди них не было тех, кто выезжал в Ирландию. Тем самым расследование зашло в тупик.
Но недаром Глеб Жеглов в знаменитом фильме «Место встречи изменить нельзя» говорил в подобной ситуации своему молодому сотруднику: «А ты, Шарапов, не впадай в отчаяние. Не имей такой привычки!» В самом деле, не может быть, чтобы человек, вставший на путь предательства, чем-то себя не выдал. Он обязательно должен был себя как-то проявить. Так оно и случилось.
Вскоре по линии внешней разведки пришла информация от Олдрича Эймса. Как оказалось, агент «Cowl» в погоне за дополнительным вознаграждением выдал американскому куратору своего информатора из числа обслуживающего персонала посольства США в Москве, которым оказалась русская горничная. Именно от неё в КГБ узнавали детали жизни американских дипломатов. Шифртелеграмма о работающем в посольстве агенте КГБ была незамедлительно отправлена в штаб-квартиру ЦРУ и попала к… Олдричу Эймсу.
Это была ошибка, стоившая «кроту» жизни. При наличии в КГБ отработанной системы учёта агентуры остальное было делом техники. Подняли карточку на расшифрованную американцам агентессу и прочитали фамилию её куратора. Им оказался бывший заместитель начальника 2‑го отдела (контрразведка) Управления КГБ СССР по Москве и Московской области майор Сергей Яковлевич Воронцов.
Он родился в 1947 году в Москве в рабочей семье, работал в органах внутренних дел, затем старшим оперуполномоченным во 2‑м отделе УКГБ по Москве и Московской области. В возрасте тридцати с небольшим лет его назначают начальником отделения, а затем и заместителем начальника отдела контрразведки в престижном московском Управлении КГБ, что свидетельствовало о его высоком профессиональном уровне и хороших перспективах для дальнейшего карьерного роста. Однако вместо того, чтобы и дальше работать над собой, он начал пить, используя для попоек конспиративные квартиры. В конце концов он растратил оперативные средства и был понижен до старшего оперуполномоченного.
Обладая завышенной самооценкой, заслуженное взыскание Воронцов воспринял как личную обиду и решил во что бы то ни стало отомстить начальству. В 1984 году около антикварного магазина на Пятницкой он подбросил в машину 2‑го секретаря политического отдела посольства США в Москве Джона Финни письмо с предложением своих услуг. Для доказательства серьёзности своих намерений Воронцов приложил к письму секретный информационный бюллетень Второго главка КГБ СССР, который украл со стола своего начальника. В нём были описаны известные советской контрразведке методы, применяемые ЦРУ для маскировки своей шпионской деятельности в Москве. При этом сам Воронцов представился именно сотрудником американского отдела Второго главка, поскольку этот отдел в посольской резидентуре ЦРУ считали своим главным противником. Так, резидент ЦРУ в Москве Бертон Ли Герберт, как утверждается в ряде источников, держал на своём рабочем столе фотографию Рэма Красильникова. Все совещания он начинал с того, что показывал это фото своим подчинённым со словами: «Вот человек, который идёт за вами по пятам». Воронцов полагал, что, представившись сотрудником Красильникова, он непременно заинтересует американскую разведку – что, собственно, и произошло.