Валя мне сразу объяснил, что нужно забыть про улицу и начинать общаться с избранным обществом. В подтверждение этого он познакомил меня со знаменитым писателем Вениамином Кавериным, романом которого «Два капитана» я зачитывался в детстве. Мы стали захаживать на передачу «Ровесники» на Всесоюзном радио, записались на крожок журналистики во Дврце пионеров на Ленинских горах. Но окончательные перемены в моём мировоззрении произошли, когда завучем и учителем географии к нам пришёл Олег Всеволодович Лишин, один из крупнейших теоретиков коммунарского движения. Вплоть до окончания школы он был для нас настоящим гуру.
Однажды на большой перемене к нам подошёл наш одноклассник Юрик Леонтьев и сказал, что его только что остановил новый завуч и предложил подобрать толковых ребят для серьёзного дела под лозунгом «трое вышли из леса в гороховых плащах». Была осень, и уже в конце недели мы отправились в поход в Лесной Городок, где остановились в пионерском лагере. Причём среди нас были не только одноклассники, но и кое-кто из местных, покинувших школу после 8‑го класса. Мы взяли с собой водки и всю ночь куралесили, гарланя песни под гитару.
На следующий день Лишин и его жена Аркадия Константиновна, которая была учительницей истории, усадили нас на лесной поляне в круг и предложили каждому по очереди высказаться. Мы, конечно, стали наперебой кричать, что всё хорошо, какие клёвые игры и конкурсы были накануне и как нам понравились новые песни, особенно Кукина и Окуджавы. Но вот слово дошло до детей Лишиных – сына Коли и дочерей Тани и Ани. Кстати сказать, с ними был ещё огромный дог. Все вместе они жили в маленьком подсобном помещении при школе. Бросались в глаза и необычные для туристических походов атрибуты их одежды – будёновки и красные галстуки.
Лишины прямо заявили, что парни выпили и вели себя недостойно. Все потупили глаза. И тут заговорил Олег Всеволодович. Он сказал, что на наших глазах идёт борьба двух идеологий – комсомольской и микрорайоновской. Всё вокруг погружается в пучину индивидуализма, потребительства и мещанства. Причина этого в том, что забыты традиции комсомольцев 1920‑х годов. Поэтому нужно сделать выбор, на чьей мы стороне и хотим ли мы стать достойными людьми.
Тут же был создан коммунарский клуб «Дозор». Он состоял из пятёрок во главе с комиссарами. Все члены «Дозора» вместо школьной носили полувоенную форму, будёновки, комсомольские значки и красные галстуки. Чтобы купить кимоно для занятий самбо, мы до уроков работали на почте. После уроков проводились различные мероприятия, которые у коммунаров назывались делами. Очень часто мы выезжали в Подмосковье, а весной отправились в Петрозаводск, который являлся одним из центров коммунарского движения.
Меня выбрали главным редактором дозоровской стенгазеты «Комсомолия». В редакцию вошли также Серёжка Гребнев и Валя Юмашев. За оформление газеты отвечала Валина мама, которую звали Фаина.
Олег Всеволодович Лишин был хорошо известен в московских писательских кругах и часто приглашал на наши мероприятия интересных людей, так или иначе имеющих отношение к педагогике. Однажды он познакомил меня и Валю с сотрудником «Комсомольской правды», как нам тогда сказали – редактором популярнейшей среди школьников странички «Алый Парус» Валерием Хилтуненом. Меня поразило то, что Валера, несмотря на свой культовый статус, был низенького роста, довольно невзрачный на вид и всего на несколько лет старше нас. Валя после школы так и остался работать у него в «Комсомолке», затем возглавил отдел писем в «Огоньке» и сыграл немалую роль в судьбе провинциального партийного функционера Бориса Ельцина, став его ближайшим советником, а потом и главой администрации президента.
Я после школы окончил МГУ, затем Иняз, но всегда считал себя коммунаром. Вале я прямо сказал, что он изменил нашим идеалам. Ведь мы всегда отстаивали комсомольскую линию против микрорайоновского криминала, а именно он захлестнул улицы российских городов в 1990‑е годы. И Валя как «советник по культуре» приложил к этому руку.
Когда в 2014 году в результате Крымской весны страна стала выходить из мещанской спячки, и всё вокруг задышало молодостью и духом неповиновения диктату Запада, мне сразу вспомнился наш клуб «Дозор». К сожалению, Олега Всеволодовича Лишина уже не было в живых. Но мы наладили связь с Таней Лишиной, его дочерью. Ну и, конечно, я попробовал отыскать Валеру Хилтунена. Благодаря соцсетям это оказалось не так уж сложно, хотя наша встреча произошла лишь спустя несколько лет, на презентации моей книги «Ода контрразведке». Но я твёрдо решил однажды написать об истории коммунарского движения, и такой разговор у нас с Валерой состоялся.
– Валера, недавно исполнилось 60 лет твоего журналистского стажа, и по этому показателю ты скоро станешь старейшим журналистом на планете. Тебе приходилось встречаться со многими известными людьми, такими как Вольф Мессинг, Лев Термен, Василий Сухомлинский, академик Раушенбах и многими другими. С 1971 и по 1994 год ты был заместителем редактора отдела учащейся молодёжи «Комсомольской правды», выпускавшего знаменитую страничку для старшеклассников «Алый Парус». Расскажи, как тебе это удалось, ведь в 1971 году тебе было всего двадцать лет.
– Заниматься журналистикой я начал с 12 лет. Тогда я жил в Петрозаводске, который отличался от всех других городов СССР своей аурой. Дело в том, что Маннергейм выслал туда две тысячи представителей финской интеллигенции. Он устроил жуткий белый террор, на порядок страшнее красного. Мой дед Мартын, который был большевиком и подпольщиком, намекал мне, что Ленин предлагал ему убить Маннергейма. Но по какой-то причине сделать это не удалось. Дед родился в 1896 году в Финляндии, хотя наш род происходит из Шотландии. В 1526 году король Густав I своей грамотой даровал шотландским наёмникам особые привилегии и отправил их сторожить Кемь, где они перемешались с лапландцами. Дед был соратником Отто Куусинена, даже дружил с ним. В 1946 году Сталин снова направил деда в составе группы коммунистов в Финляндию. Они вошли в блок с социал-демократами, образовав Демократический союз народа Финляндии, который был широко представлен в финском парламенте во главе с Херттой Куусинен – дочерью Отто Куусинена. Дед был ректором высшей партийной школы при ЦК Компартии Финляндии, и у нас не было проблем с поездками за рубеж. Поэтому у меня с детства не было никакого комплекса перед Западом. Джинсы, жвачка, кока-кола – всё это у меня было уже в 1956 году в Петрозаводске. В годы Карело-Финской ССР сюда направлялись лучшие кадры. В Петрозаводске были четыре театра, университет, огромная Академия наук – поэтому позднее именно отсюда, как, например, из Тюмени и ещё некоторых городов, черпались наиболее честные и преданные люди для топовых национальных проектов.
– В том числе и Юрий Владимирович Андропов. Хотя, конечно, после 1956 года началось засилье выходцев из Киева.
– У нас в Останкино, где селились прибывшие в Москву цэковские кадры, одно время говорили только на украинском языке. Сюда же из Финляндии приехал мой отец Рудольф Мартынович Хилтунен и поступил на только что открывшийся в МГУ факультет журналистики. В начале 1950‑х годов он проходил практику в «Московском комсомольце», после окончания МГУ работал ответственным секретарём в «Ленинской правде» – органе ЦК Компартии Карело-Финской ССР, а затем Карельского обкома КПСС, стоял у истоков Агентства печати «Новости». В Петрозаводске мы жили в элитном доме, в котором жили многие партийные руководители Карелии, в том числе первый секретарь Карельского областного комитета КПСС в 1958–1984 годах Иван Ильич Сенькин. Чуть подальше до своего отъезда в Москву жил Юрий Владимирович Андропов. В школе я сразу включился в пионерскую работу, меня избрали в совет дружины имени Дзержинского. И в первых числах декабря 1962 года на совете дружины кто-то сказал: «А вы знаете, ведь жива ещё жена Дзержинского Софья Сигизмундовна. 4 декабря ей исполняется 80 лет. Хорошо бы её поздравить как-то необычно». На что я сразу предложил: «Давайте я съезжу к ней и поздравлю. Отвезу ей карельскую ёлочку и поздравительные письма». У меня не было почему-то и тени сомнения, что так можно сделать. Я сел на поезд и приехал в Москву. Сам нашёл адрес Дзержинских. А они жили уже не в Кремле, а на Комсомольском проспекте, в сдвоенной квартире. До звонка я не дотянулся, поэтому просто постучал в дверь, а потом стал бить по ней ногами. И вдруг внутри такой голос: «Феликс, открой, там кто-то к нам рвётся!» Я, конечно, был поражён, поскольку Феликс Эдмундович уже давно умер. Тут открывается дверь, и внук Феликс говорит: «Бабушка, тут никого нет! Наверное, ветер гудит». А я был очень маленького роста, и он меня просто не увидел. Меня это возмутило, и я закричал на весь подъезд: «Как это никого нет! Мы, пионеры дружины имени Дзержинского, поздравляем Софью Сигизмундовну с днём рождения и с Новым годом!» Он так посмотрел на меня с удивлением, но провёл в квартиру. Бабушка напоила меня чаем с вареньем и погладила по голове – это я точно помню. Она гладила меня, а мне казалось, что мне передают эстафету.
– Точнее сказать, она тебя благословила.
– Да, Софья Сигизмундовна Дзержинская. После этого я начал основательно изучать историю семьи Дзержинских, и уже тогда понял, что Феликс Эдмундович был очень непростым человеком. Попутно возникла фамилии Бокия, организовавшего экспедицию в Лапландию для поисков остатков древней цивилизации…
– Может быть и ты её представитель.
– Я тоже там бродил в поисках Шамбалы. Но финны не произносят буквы «ш», «б» и «в». То есть Шамбалы в нашем понимании там нет. И мне потом говорили в окружении Ванги, что Шамбала – это не конкретное место, а такой туннель для общения. Во всяком случае, в 1962 году я возвращался из Москвы окрылённый успехом. По итогам поездки обо мне вышла статья в финской газете, потом меня от пионеров Карелии послали на Неделю дружбы в Эстонию. По возвращении на вокзале какая-то девушка с микрофоном задавала мне вопросы, я что-то говорил. Видимо, она была в восторге, потому что пригласила меня на радио. И уже с декабря 1963 года, в 12 лет, я вёл еженедельную программу на карельском радио. В 1964 году про меня сняли документальный фильм, потом был «Артек», после него «Орлёнок». 13 октября 1965 года в 13.15 Женя Давыдов собрал двенадцать толковых ребят и учредил коммунарский клуб «Товарищ», который стал младшим братом «Алого Паруса», с 1963 года выходившего в «Комсомольской правде». Первым коммунарским документом, который мне выдали, была справка для въезда в погранзону, подписанная Давыдовым. В ней говорилось, что «предъявитель сего Хилтунен Валерий, 14 лет, направляется для организации лагеря труда и отдыха коммунарского клуба “Товарищ” в сопровождении двоих: Колобова Александра, 14 лет, и Зайцевой Раи, 14 лет». Бумага была с печатью, и мы предъявляли её пограничникам. В 1968 году я увидел объявление о всесоюзном конкурсе, трое победителей которого будут без экзаменов зачислены на журфаки нескольких университетов. Всего было пять тысяч триста участников. Но мне удалось дойти с приключениями до финала, и я был зачислен на отделение радиожурналистики журфака МГУ. И уже оттуда попал в «Алый Парус». Вначале стажёром, а уже через девять месяцев корреспондентом, что тоже является рекордом.