— Вот оно, наше транспортное средство, — сказал Желнин.
Сияющий красавец автобус стоял на Итальянской, возле туристического агентства «Роза ветров».
— Предлагаешь взять заложников? — спросил Игорь Михайлович. — Нам, кажется, только это осталось.
— Заложником буду я, — предложила Аня, — приставляй свой кривой револьвер к моему уху и веди. Через пять минут будешь лежать в наручниках, со сломанными ребрами. Еще глотнешь газа.
— Ты бы триллеров поменьше читала, — заметил Желнин. — Финны сейчас пьют в городе. Потом будут пить в автобусе. Ничего не изменилось со времен социализма. Только водки стало больше, и теперь она дешевле. На границе их частенько по головам пересчитывают.
— А куда деть три лишние головы? И кто-нибудь будет трезвым. Опять наручники, только уже в Карелии. Фигню ты придумал, Серега, — возмутилась Аня.
— Нет, в этом что-то есть, — уцепился за идею Игорь Михайлович. — А ты уверен, что это финны, а не наши челноки-суточники?
— Мне этот автобус не совсем чужой. Я, когда в Питере хотел устроиться, в журнале одном работал, а отсюда пленки отправлял в типографию. Один автобус с нашей братвой, а другой — с их алкашами. Впрочем, все наверняка изменилось. Спросить нужно. Посидите вот в кафе угловом.
Желнин появился.
— Ты кроме жрачки и водки можешь о чем-нибудь говорить? — каким-то противным голосом прошипела Аня. — Урод какой-то!
— Ладно, ладно. Ты иди, Серега, а мы пельменей не будем. Мы чайку.
— Так там пирожки слоеные, с мясом.
— Убью его, при случае, — пообещала Аня.
— Ладно, ладно. Ты иди узнавай. — Игорь Михайлович повел Аню Сойкину в кафе. — Не будем мы ни пельменей, ни пирожков. Чаю выпьем.
Кафе разрекламированное оказалось заурядной столовкой под названием «Звездочка». Взяли они два кофе и сок апельсиновый один, для Ани.
— Ты, поди, водки хочешь? Так пей, не стесняйся, — разрешила Аня, — потом и пельмени пойдут.
— Да отстань ты со своими пельменями! Что ты к нему цепляешься?
— Да он дурак. От него все пошло и поехало.
— Главный дурак — это я. Главный и генеральный.
Минут через пять появился Желнин, с красной розой для Ани, и тут же заказал себе пельмени.
— Ну?
— Едем, конечно. Завтра в восемнадцать ноль-ноль финские товарищи возвращаются домой. А в восемь тридцать они прибывают. Завтра утром. А пока нам лучше вернуться домой.
— Я туда не хочу. Я гулять хочу. В Эрмитаж, в Русский музей, в Лавру.
— Как-нибудь в другой раз. Петербург — город, конечно, большой, но это не значит, что найти нас здесь трудней, чем в уездном городе. Вот смотри, милиционер на той стороне странно так посмотрел. Наверное, с ориентировкой сравнивает.
— Серега! — проникновенно позвала его Аня.
— Слушаю…
— Ты козел.
— А я и не спорю.
В восемь тридцать чудесный автобус был на месте. Финны выходили весело и непринужденно. Они начинали прикладываться к бутылкам, едва въехав на русскую территорию. В основном это были молодые люди лет до тридцати. Этакий мальчишник. Нужна была девочка Аниного возраста, но таковой не оказалось. Однако впереди был целый день. Всякое могло придуматься и состояться.
Женщина одного с Аней роста и телосложения сошла на асфальт города прошлых и будущих революций. Звали ее Алли.
Туристы медленно разбредались по городу. Примерно полдня они будут дефилировать по Невскому. Главное — не упустить вот эту бабенку лет сорока, стройную, легко и непринужденно одетую в брюки вельветовые, майку спортивную и курточку белую, на молнии. Вместе с ней от группы отделился ее друг, немного поодаль два мужика, «пузыря». Аня Сойкина находится в глубоком резерве. Издалека наблюдает за тем, как Желнин завязывает знакомство, а Игорь Михайлович ему ассистирует. Финны вышли на Невский, двинулись по левой стороне сна шла до Литейного, свернули было, но возвратились и недалеко от площади Восстания зашли в кафе, потом в другое. Цены их явно не устроили. Где-то уже на Старо-Невском, почти у «Шилкина», снова примеривались, выпили по банке «Невского», поморщились, дамочка даже допивать не стала, перешли на другую сторону, сели в бистро. Дамочка с другом и «пузыри». А тут и Желнин нагрянул.
— Руси-Суоми, дружба на века.
— Да, да… — головами покачали финские товарищи.
— Есть дело.
Желнин по сто пятьдесят водки «Дипломат» на всю компанию взял и по пицце с грибами и сыром.
Финны долго не могли понять, чего от них хотят, дар принимать не спешили, присматривались. Желнин косил под покупателя тачки. Спрашивал, что да как и куда лучше ехать, цену назвал крутоватую, короче, обольщал. Словесный понос и актерство сделали свое дело. Финны оттаяли, разговор завязался. Говорили они по-русски через пень-колоду, но все понимали. Желнин тарабарщину из русских, английских и финских слов, которые вколотил в свою голову по купленному вчера разговорнику, сопроводил еще водкой, томатным соком, кофе по-турецки. Закончилось все тем, что он пообещал сейчас же купить срочную поездку в Суоми, чего бы это ни стоило, и вечером уехать вместе с новыми товарищами, которым в случае успеха мероприятия отстегнуть комиссионные. Насчет срочной поездки полная чушь, но он утверждал, что у него уже есть виза, главное — сейчас на этот самый автобус место забить. Резвился Желнин на всю катушку, пока не зная, как дальше все повернется. При других обстоятельствах его бы отвадили быстро и без проблем, но он оказался психологом тонким. Договорились встретиться возле автобуса на Итальянской в половине шестого, а пока Желнин дознался, что гости пьяные пойдут в Лавру, а дальше — как Бог даст.
Игорь Михайлович вошел в операцию, когда все уже были достаточно хороши. Он как бы случайно к столику подсел со стопкой и сосисками. Добрый Желнин и его одарил «Дипломатом», но он отказался.
Потом Желнин побежал якобы столбить место, но на самом деле отошел на заранее подготовленные позиции.
Дядя Ваня отправился, изображая радушного ленинградца, показывать «Аврору». Осторожные финны в этом большой беды не видели. Опасение у них Желнин, несомненно, вызвал, но дармовая водка сделала свое дело, а Дядя Ваня своей культурой общения, интеллигентностью и обстоятельностью располагал к себе, тем более что он ни на что не претендовал, заявив, что времени у него минут тридцать, но главное — начать.
От Лавры до Гельсингфорса
Моя задача была простой — довести гостей до могилы Федора Михайловича Достоевского в Лавре и там передать Жгуту. Я в эту затею не верил и только, будучи включенным в мобилизационный план, выполнял работу по этапу «западня». Алли, Яак, Ахво, Уно. Уно заблокировали и оттерли при подходе к гостинице «Москва» и попридержали. Лишний человек нам не нужен, да и физически этот «пузырь» был самым крепким с виду. А дальше все произошло на моих глазах. Вначале мы прошли в собор, и я поставил свечку Казанской Божьей Матери, косясь на финнов, которые слонялись из угла в угол. Они как бы и не пили вовсе, и я им искренне позавидовал.
Крепкий народ. Я уже толком не помню, о чем мы с ними говорили, общаясь в основном жестами. По-русски они умели просить водку и пиво, французского не ведали, а английского не знал я. Но посетить могилы великих граждан государства Российского пожелали. В Некрополе не было ни души. Я и билеты купил, и вообще подсуетился. А потом только наблюдал, что происходит. Следом за нами к святым камням приблизились Жгут, Кремень и Николай. Каждый работал по своей жертве. Баллончики, непростые, нервно-паралитические. Секунда — и вдохнувший тонкую струйку превращается в покорного барана. Мне стало страшно. Выходили они попарно, бандюганы поддерживали клиентов, что-то шептали на ухо. Как мне объяснил потом Жгут, действие баллончиков короткое, но примерно с минуту с человеком можно делать все, что угодно. Вначале хотели травить их «особой» водкой, но тогда могли возникнуть внештатные ситуации. Баллончики же купили у силовых структур, правда, в другом городе. «Вещь классная, помогла не раз», — спокойно объяснил наш «ангел-хранитель».
Сразу у выхода из Лавры две «девятки» стояли с включенными двигателями. Финнов развели: мужиков в одну машину, Алли — в другую. Теперь через два дня они очнутся на пустыре, где-нибудь на Охте, и начнется эпопея с восстановлением имен и событий.
Через три часа мы уже ехали по Выборгскому шоссе. За рулем Жгут.
— Бабки, что с ними были, небольшие — тысяча баксов. Все ваши. Это, конечно, маловато, могу добавить столько же. Счетчик обещаю не включать.
— А что с ними будет? — осторожно спросила Аня.
— Подержат в норе, потом отпустят. В следующий раз будут осторожней. И пить меньше. Теперь слушайте. На рубеже Родины я вам помогать не смогу. Тыну, который авто поведет, финн. Наш человек. У него все чисто. Он вас как бы подвозит. Если что, ничего не знает и ни при чем. То есть я сделал все, что мог, и отдаюсь на волю обстоятельств. Доедете, куда хотели, — звоните. Там проблем не будет. Главное — очень быстро добраться. Лучше сядьте на поезд хороший. И ведите себя скромно. Не успеют вас вычислить. Европа большая. Ну, Серега, счастливо. Девку береги. Хорошая девка. — И Жгут вышел из машины.
Мы просидели в салоне минут тридцать и понемногу стали приходить в отчаяние. Выборг, рыночная площадь, толпа народу, милиция проходит мимо и глядит нехорошо. Наконец появляется Тыну. Высокий и худой. Говорит «привет», и мы едем.
Нас не клали лицом на землю, не надевали наручников на запястья, даже не выводили из машины. Для естественности мы выпили с Желниным большую бутылку лимонной водки на двоих, а Аньке дали фужер хорошего портвейна. Происходило это в «стекляшке» на трассе. Тыну осмотрел нас и велел добавить еще по сто на брата. Аньке велено было остановиться. Я действительно заснул перед пересечением государственной границы. И чудо произошло — мы проскочили.
Когда мы очнулись от происшедшего и съехали на обочину, уже Тыну достал фляжку и отхлебнул глоток. Потом он вышел из машины и размял ноги, походил чуть-чуть, посмотрел на небо. Затем вернулся к нам. Говорил он совершенно без акцента, смотрел прямо перед собой.