– Ну, скорее с девчонкой, которой она принадлежит.
– А кто она?
– Куин Грейсон.
– Дочка Лили?
– Да.
– Должно быть, она до сих пор сама не своя после гибели родителей…
– Зи, не вороши прошлое, – мягко попросила Румер. – Она прекрасная девушка. И Майклу она подходит как нельзя лучше. Он делает отличные успехи в летней школе, подумывает о колледже; сейчас они занимаются уроками. Видишь, они читают книгу?
Взяв бинокль, Элизабет принялась разглядывать двух подростков. Да, перед ними лежала открытая книга, но она видела лишь то, как они держались за руки, как непрерывно двигались их губы, словно у них был миллион тем для разговора.
– Что он делает? – спросила она.
– У них любовь, – Румер рассмеялась, причем с явным злорадством, как показалось Элизабет.
Элизабет совсем пала духом. Ей не хотелось слышать подобные новости от сестры в тот же день, когда она застала ее лобзающейся с Зебом. Элизабет гневно обернулась и вперила грозный взгляд прямо в Румер.
– У тебя нет своих детей, – заявила она.
– Нет…
– Майкл всего лишь твой племянник, а не сын. Мы с тобой уже это проходили, когда я ездила на лечение. Ты пыталась отнять его у меня, как и после его рождения.
– Я всегда любила Майкла, – простодушно ответила Румер.
– Ты никогда не понимала, Румер, что всему есть предел. Возможно, в отношениях с лошадьми это проявляется не столь сильно, но у людей дела обстоят совсем по-другому. Он – мой сын!
– Я никогда и не сомневалась в этом.
– И Зеб женился на мне.
– Этого я никогда не забуду, – мрачно ответила Румер, невозмутимо глядя на Элизабет.
– Вот и отлично, – Элизабет вдруг ощутила прилив первобытной ненависти к сестре, сгорая от желания набить ее невозмутимую морду. Она чувствовала себя злобной мачехой, а то и гадкой колдуньей, и теперь твердо решила пойти на что угодно, лишь бы рассорить Румер с Зебом. И забрать обратно то, что принадлежало только ей. Майкла…
– Подумай об этом на досуге. А я пока пойду, повидаюсь со своим сыном.
– Мама… Что ты тут делаешь? – удивленно спросил Майкл, глядя на нее из лодки, в которой он сидел вместе с Куин.
– Боже мой! – сказала его мать, властно протягивая ему руку. Сейчас она изображала королеву Англии. Властную, блистательную, потрясающую воображение. – Когда ты успел подрасти на шесть дюймов?
Майкл поднялся, взял ее за руку и, слегка наклонившись, поцеловал ее. Поначалу он подумал, что она хотела спуститься к ним, но, поняв, что она пыталась вытащить его на причал, он высвободил свою ладонь и вернулся к Куин.
Куин же будто оцепенела, как это обычно с ней бывало, если случалось нечто неожиданное. Она втянула голову в плечи, как боязливая черепаха, и нахмурила брови. Но постепенно ее гримаса неодобрения исчезала, превращаясь в улыбку, что, по идее, должно было оказать на мать Майкла хорошее впечатление.
– Так-так, – сказала его мать, наградив Куин голливудской улыбкой. Майкл почуял неладное – его мать явно преследовала свои интересы, и он уже начал догадываться, какие именно. – Твое личико мне знакомо. Ты чья дочка?
– Лили Андерхилл Грейсон. Я Куин.
– О господи. Ну и повзрослела же ты!
– Спасибо, – ответила Куин. Майкл обнял ее и привлек к себе – она успокоилась, думая, что его мать желала им только добра, однако все неприятности были еще впереди. Майкл и хотел бы порадоваться встрече с матерью – он скучал по ней этим летом, – но от нее исходила чуждая ему, смешанная с гневом энергетика, и поэтому он мечтал лишь о том, чтобы она убралась восвояси.
– Мне так жаль твоих родителей, – с печалью в голосе продекламировала его мать. Куин с достоинством приняла ее лживые соболезнования; она кивнула, а затем посмотрела в ту сторону, где десять лет назад утонули ее родители.
– Это было просто ужасно.
– Да, – кивнула Куин и насупилась.
– Мам? – спросил Майкл, намекая ей на то, чтобы она ушла. Он прекрасно знал ее; сейчас она подготавливала почву для чего-то поистине драматического. Возможно, она станет травить какие-нибудь байки о периоде его детства.
– Что учим? – поинтересовалась она.
– Шекспира, – ответила Куин.
– «Ромео и Джульетту», – добавил Майкл.
– Бог мой! Я играла Джульетту в то лето, когда мы с твоим отцом влюбились друг в друга, – улыбнулась она. – Пусть он тебе все расскажет – это самая романтическая история, какую ты только сможешь представить себе.
– Я уже слышал ее, – бросил Майкл.
– А что в ней такого? – спросила Куин.
– Давайте я расскажу, – предложила его мать. – Я играла на сцене театра «Ларк». Твой отец приехал на мой спектакль вместе с тетей Румер, но она ушла пораньше… чтобы успеть на наш поезд.
– До Мыса Хаббарда?
– Ну, разумеется. Любовь здесь рекой течет, это точно, – улыбнулась его мать, и на миг Майклу почудилось, что все обойдется. – Тут витает что-то в воздухе, воде, ветре…
– Винни говорит, что это афродизиак, – сказала Куин.
– Вряд ли Винни следует говорить подобные вещи детям…
– Мы не… – начал было Майкл, но мать заткнула ему рот своей ослепительной улыбкой и продолжила: – Ну, так вот, твой отец преподнес мне розы…
– С тетей Румер, – добавил Майкл. – Они же купили их вместе, да? Еще до того, как она уехала домой на поезде.
– Вполне возможно, – Элизабет зыркнула на сына негодующе. – Ну да ладно; по дороге в театр на мне была моя брошка в виде маяка – та, что мне подарила наша мать. Я считала ее талисманом; театральные актеры ведь очень суеверны, Куин, и прежде чем подняться на сцену, я всегда прикасалась к ней ровно три раза. И так вышло, что в ту ночь, по пути в театр, я ее потеряла. И мне пришлось пропустить обычный ритуал. Я была очень расстроена.
– Представляю, – прошептала Куин. – Я бы умерла, если б обронила мамину брошку.
– Что ж, идем дальше. Представление закончилось, и все вышли на улицу, в чудесную теплую ночь… по улицам слонялись толпы прохожих, народ слушал музыку, спешил в рестораны… а мы с Зебом брели по Грейт-Джонс-стрит – и честное слово, я вообще не помню, что была там раньше… – Элизабет снова улыбнулась и посмотрела Майклу в глаза. – Ну же, Майкл! – подстегнула она сына. – Расскажи своей подруге, что произошло потом.
– Отец поднял ту брошку на дороге, – тихо произнес он.
– Правда? – сверкая глазами, спросила Куин.
– Да, – решительно кивнула его мать. – Зеб просто глянул под ноги и рядом с канализационным стоком, представляешь, посреди… ну вы сами понимаете чего, увидел мою брошку.
– Которую для вас изготовила мать! – восторженно воскликнула Куин.
– И теперь ты знаешь, – сказала Элизабет, – почему «Ромео и Джульетта» имеет особое значение для нашей семьи.
– Мне тоже очень нравится это произведение, – с дрожью в голосе ответила Куин.
– Где ты поселилась? – глядя на мать, спросил Майкл. Гулявшие неподалеку люди обращали на Элизабет Рэндалл внимание, притворяясь, будто бы не узнали ее. Это случалось везде, где бы она ни появилась, и он видел, что такой прием очень нравился его матери.
– Я тут подумала, а может, мне поселиться у вас с отцом?
У Майкла похолодело внутри. Уж не пошутила ли она? А как же его отец и тетя Румер? Он видел, как прошлой ночью они гуляли, держась за руки. А пару дней назад, прогуливаясь поутру в компании Куин до тети Румер, которая обычно отвозила их в школу, он мог поклясться, что это его отец тайком спускался по каменным ступенькам от ее коттеджа, на ходу заправляя футболку в джинсы.
– Э-э… – промычал он.
– Что, Майкл? Ты не хочешь меня видеть? – спросила она.
Как объяснить ей, что его полностью устраивало нынешнее положение дел? Его отец изменился: он был веселее, приятнее в общении, расслабился, что ли. Они с Майклом теперь ужинали вместе, чему Майкл был только рад. По правде говоря, когда однажды вечером Зеб ушел на супчик к тете Румер, Майкл даже заскучал по нему.
– Ладно, что уж тут попишешь, – быстро сказала его мать. – Я по твоему лицу вижу, что не хочешь.
– Мам, ты не так…
– Девушка должна знать, когда ей не рады, правильно, Куин?
Куин опять оцепенела и нахмурилась, не в силах понять странных хитросплетений в отношениях между членами семейства Мэйхью.
– Как мило, что вы снова обрели друг друга, – помолчав, сказала его мать, задумчиво разглядывая болота.
– «Снова»? – переспросила Куин.
– Мам?
– Дорогуша, вы играли вместе еще в детстве. А вот Аманда никогда не знала его в таком возрасте. Они были уже совсем взрослыми…
– Эй! – Майкл замотал головой в надежде утихомирить свою мать.
– Аманда? – с сомнением повторила Куин, ища ответы во взгляде Майкла.
– Подруга Майкла, – пояснила с улыбкой Элизабет. Почему-то слово «подруга» прозвучало из уст его матери еще ужаснее, нежели «возлюбленная». Куин была ошеломлена, а потом ее плечи поникли, она вся словно сжалась в комок.
– В каком смысле совсем взрослыми?
– Ну, помимо друзей детства, есть друзья и во взрослой жизни, – сказала Элизабет.
– Ты знала отца еще будучи маленькой, – выпалил Майкл. – И потом вышла за него замуж.
Его мать рассмеялась.
– Если честно, то друзьями детства были твой отец и тетя Румер, а я в некотором роде наблюдала за ними со стороны, пока не улучила свой час. В чем-то это похоже на ваши с Амандой отношения. Я слышала, что она очень терзается этим летом.
– Почему? – спросила Куин. – Что с ней случилось?
Майкл хотел схватиться за шнур стартера, завести мотор и увести лодку как можно дальше в море, пусть его мать болтает тут сама с собой. Сердце его гулко колотилось в груди, а ладони у него стали холодными и липкими. Он понимал, что Куин не соответствовала высоким стандартам его матери и что причиной ее разглагольствований было именно это.
– Мам, не надо, – тихо попросил он.
– Она так скучает по Майклу, – объяснила Элизабет. – Ей очень тяжело без него. Я отлично знаю ее отца; он спрашивал у меня, можно ли Аманде приехать сюда погостить, и я сказала: а почему бы и нет?