— Почему? — совершенно искренне удивился он.
Если честно, я сама не очень понимала почему, но сдаваться мне совсем не хотелось.
— Да потому, что без денег просто невозможно: остановится прогресс, наступят хаос и деградация, да без них вообще никто не станет работать!
— Почему?
Его спокойный тон еще больше раззадорил меня, и я решила атаковать:
— Как почему?! Да потому что люди трудятся, чтобы зарабатывать деньги, много денег!
— И даже добились сокращения рабочего дня, чтобы для этого можно было работать на двух работах. — В его словах явно звучал добродушный сарказм.
— Да, если в этом есть необходимость, то случается и такое, — парировала я.
— И ты думаешь, что люди не променяют восьмичасовой рабочий день на двухчасовой, если при этом будут иметь во много раз больше? Они что, по-твоему, так глупы? — искренне удивился он.
— Больше-то откуда возьмется, если работать по два часа?! — не унималась я. — Уж прости, но в данном случае видит Бог, что ты не прав.
— Богом надо делать любовь, а вы сотворили Бога из денег. — Голос его звучал уверенно и твердо. — Вы создали себе кумира, который превратился во властного хозяина, и основная ваша деятельность направлена на обслуживание этого монстра. Только задумайся, чем занимаются все ваши банкиры, кассиры, бухгалтеры, биржевики, финансовые и налоговые инспекторы, да всех не перечислишь… Ведь все эти люди ничего не создают, не приносят никакой реальной пользы, они лишь заняты перекладыванием наличных и безналичных из рук в руки, из одного кармана в другой или отслеживают этот процесс. И при этом они почему-то живут намного богаче других.
Здесь с ним трудно было не согласиться, а он все с тем же энтузиазмом продолжал наседать:
— Ты когда-нибудь задумывалась, сколько пользы могли бы принести здоровые крепкие парни, которые бездельничают в полиции или армии?
— Стоп, стоп, что значит бездельничают? Они охраняют наш покой, борются с преступниками, — возразила я, однако почувствовала, что в моем голосе начала пропадать уверенность, а он продолжал:
— Не будет денег, не будет и преступности, ну или почти не будет, и воевать тоже будет не с кем, да и не за что.
— А кто же будет охранять границы? — уже совсем робко поинтересовалась я.
— Границы тоже не понадобятся, — ответил он с добродушной и немного снисходительной улыбкой.
Я не знала, что ему возразить. Я просто расслабилась и стала с упоением слушать сказку о его прекрасной планете, где счастливые люди работают полтора часа в день и при этом все живут в шикарных домах, напоминающих небольшие дворцы, и имеют все необходимое, ни в чем не испытывая нужды.
Однажды он обнаружил в доме пустую комнату.
— Это будущая детская, — пояснила я.
— Ты хочешь иметь детей?! — с восторгом воскликнул Александро.
— Да, мне уже, наверное, пора об этом задуматься, — сказала я, с любопытством ожидая его реакцию.
— Это просто здорово! — ответил он, глядя на меня сияющими глазами. — А хочешь, я ее распишу? Ведь я неплохой художник.
Боже, как же я была счастлива в те минуты! Мы купили все необходимое, и он приступил к работе. Вскоре на стене появились наброски какого-то пейзажа.
— Наверное, это будет любимое место на твоей планете? — предположила я.
— Нет, это будет портрет моей мамы, я ведь художник-портретист, — ответил он обернувшись и, поймав мой недоуменный взгляд, пояснил: —Я изображаю людей изнутри.
— Должно быть, это очень интересно, — ответила я, стараясь скрыть свое удивление. — А ты не мог бы изобразить изнутри себя, ведь ты только еще начал?
— Ты хочешь, чтобы я написал свой автопортрет? — весело подмигнул он мне.
— Ну да, мне было бы очень любопытно узнать, что там у тебя внутри. Только пиши честно, ничего не скрывая, — шутя, пригрозила я ему.
— Ну, будь по-твоему, — согласился он, с азартом потирая руки.
Александро работал увлеченно и с каким-то внутренним удовольствием, впрочем, он все делал именно так. Буквально на моих глазах на стенах детской вырастали сказочные деревья, на ветвях которых рассаживались экзотические птицы, яркими красками расцветали волшебные цветы. Все было залито искрящимся золотистым светом. Я удивленно спросила, почему у него на небе два солнца? Александро ответил, что если одно вдруг закроет туча, то второе будет светить с удвоенной силой. Он объяснил, что это необходимо, потому что его деревья, птицы и цветы не могут жить без яркого света и тепла, да и другим людям тоже не хочется иметь дело с человеком, внутри которого сумрачно. Справился он с работой довольно быстро, и в живописи, и в музыке он был подлинным виртуозом. Автопортрет получился просто великолепным — это на самом деле был его внутренний мир: яркий, светлый и благоухающий.
— Ты, наверное, был самым лучшим и самым красивым на своей планете, — сказала я, любуясь его творением.
— Ты ошибаешься, я был самым обыкновенным, — ответил он улыбаясь.
— Такой необыкновенный… — почти пропела я, обхватив его за плечи, — …был самым обыкновенным? Не верю!
— И напрасно. — Голос его звучал очень искренне и убедительно. — Все дело в том, что у нас на планете, как бы это правильно выразиться, выгодно быть хорошим. — По моему лицу он, видимо, догадался, что я не очень поняла, поэтому продолжил: — Ну попробуй представить, что у всех все есть, а отличиться все же иногда хочется, — сказал он с немного хитроватой улыбкой. — Предположим, ты решил завоевать сердце прекрасной дамы. Чем тебе выделиться среди претендентов, чтобы привлечь к себе ее внимание?
— Даже не знаю, — ответила я немного растерянно. — Красотой, наверное.
— Вот видишь, сама догадалась, — довольно произнес он. — Это единственное средство, причем прежде всего внутренней красотой, потому что именно она рисует красоту внешнюю. Кстати, у нас на планете люди с правильными чертами лица, ну, как у меня, например, особого интереса не вызывают.
— Почему?! — воскликнула я удивленно.
— Да потому что таких много: ширпотреб одним словом, — и весело продолжил: — Ты только представь, как необычно и привлекательно должно выглядеть нестандартное лицо ушастого или носатого, да вообще какого-нибудь уродца, имеющего огромное внутреннее обаяние. Ведь он действительно по-настоящему красив да еще к тому же так индивидуален. У нас это очень ценится. Так что я на моей планете — самый обычный середнячок.
— Я бы все равно выбрала тебя, — ласково прошептала я ему в ухо.
— Любовь зла, полюбишь и меня, а если серьезно, спасибо, мне очень приятно, честное слово. — Сказав это, он прижал меня к себе и нежно поцеловал.
Я видела его глаза, они не лгали: «Он любит! Любит меня!» Это был самый настоящий миг блаженства, не поддающийся никакому описанию.
Я просто не знала, как сообщить ему о возвращении мужа, но сделать это было надо. Я была практически убеждена, что такое известие сразит его наповал, и если быть искренней, то мне бы очень хотелось увидеть это. «Конечно, именно так и будет, — рассуждала я, — ведь он любит меня, и в этом нет никакого сомнения, любит страстно и безумно, как и я его». Мне очень хотелось увидеть, как с его лица сойдут уверенность и благодушное спокойствие, хотелось увидеть отчаянье и страх в его глазах, услышать мольбу не оставлять его. Иногда мне казалось, что я уже почти готова бросить мужа и бежать с ним хоть на край света, но перед этим мне хотелось еще раз увидеть, почувствовать и насладиться тем, насколько я ему дорога. Да, я решила поставить этакий мини-спектакль, в котором я была одновременно и режиссером, и зрителем. Я сообщила ему, что замужем, что завтра возвращается муж, что я не в состоянии и гражданский долг мне не позволяет разрушить брак и изменить торжественному обещанию, произнесенному перед лицом Господа. Но я ошиблась, спектакля не получилось, вернее, эффект оказался вовсе не таким, как я это себе представляла. На его лице не отразилось даже тени сожаления или разочарования. Все та же беззаботная улыбка, разве что слегка удивленная.
— Значит, за тобой есть кому присмотреть? Тебе пока нельзя без присмотра, ты еще слабенькая, — произнес он почти шутливо.
Что-то оборвалось у меня внутри, в грудь ударила леденящая волна негодования, обиды и горечи.
— Не беспокойтесь, доктор, вы отдаете меня в надежные руки, и, надеюсь, вы тоже один не останетесь, — произнесла я, стараясь не терять самообладания. Где-то в подсознании я еще рассчитывала, что все пойдет по первоначально задуманному сценарию. Вот он сейчас бросится целовать колени и просить, просить, умолять! Но его ответ буквально растоптал меня.
— Свободному мужчине трудно остаться одному, когда на планете проживает три с половиной миллиарда женщин. — Он произнес это таким тоном, как будто опасался, что меня будет мучить совесть, и хотел успокоить.
— И ты вот так легко можешь от меня отказаться?! — только и смогла вымолвить я.
— Отказаться? — удивился он. — Я никогда не считал тебя своей собственностью. У меня вообще нет собственности, и я тебе много раз говорил об этом. У нас на планете не принято…
Я грубо оборвала его, потому что боялась, что если он продолжит, то я просто сойду с ума.
— Да замолчи! Я не хочу больше слушать твои сказки!
Александро же, напротив, был очень спокоен.
— За что ты на меня сердишься? Ты сделала свой выбор, и я его принимаю. — Да, на самом деле это был логичный и вполне обоснованный ответ.
Боже, какая я была дура! Мне безумно нравилось и льстило то, что я свела с ума двадцатисемилетнего красавца. Именно так мне тогда и казалось. Иногда я даже тайком крутилась перед зеркалом и самодовольно приговаривала: «А ведь хороша! На самом деле хороша! Ну, мало кто может сравниться со мною!». И вдруг три с половиной миллиарда конкуренток! «Да разве я им чета?! Что он себе такое позволяет?! Мальчишка! Гадкий, дурной мальчишка!» — кипело у меня внутри. И все же, как я могла сделать это?!. Видимо, произошло какое-то помутнение рассудка.