— Высокая степень опасности. Радиус — пятьдесят мегаквадратов. Воздух: летательный аппарат, скорость 1000 ед/mgk, система оружия активирована. Земля: колонна бронированных машин, движется в нашу сторону, скорость…
— Тебя понял, — хладнокровно прервав его Глор, срочно проинформировав борт прикрытия MegaSwan-6 и приведя в готовность штатные элементы защиты. — Активируй купол защиты! Курс — на спутник Сапфир, на базу. Поехали!
Первая ракета ударила по защитному куполу, когда MegaSwan Глора был на середине пути. Робот сопровождения отметил «нулевой» уровень повреждений, вражеская ракета приглушенно взорвалась. На мониторе Глор увидел в небе сразу несколько вспышек — MegaSwan-б, звездолет прикрытия, уже вступил в игру, а он хорошо знал свое дело.
— Готовь связь с Центром, — скомандовал Глор. — Да, и включи мониторинг перехвата коммуникаций противника.
Гостеприимно же их встречают аборигены!
— Лебедь, я Голубая. Атакованы без предупредительных сигналов в квадратах BLO 30–37. Атака отражена. Держим курс на Сапфир. Сделано несколько комплексных проб террикона самого крупного месторождения платины. Собраны керны для анализа. Разрешите использовать модуль-невидимку и продолжить исследования. Как слышите меня?
Глор задумчиво и нежно смотрел на Голубую сквозь прозрачный защитный купол. Он любил ее несмотря ни на что и считал, что такой красотой можно только наслаждаться, воспевать ее в стихах. Кто же виноват, что она досталась таким варварам? Резкий сигнал вернул его к реальности — совсем не поэтической.
— Голубая, я Лебедь. Приказываю законсервировать экспедицию. Ожидается экстренное прибытие патруля иерархов-хранителей. Разрешение на геологоразведку аннулировано по причине возможности ядерного конфликта. Оставайтесь на Сапфире вплоть до особых распоряжений.
— Я Голубая, вас понял. Как долго оставаться?
— Между нами, Глор, — уже не по-военному, а как старый товарищ, ответил Глору командир: — Совет иерархов рассмотрел открытое обращение Межгалактической космической конфедерации и Вселенской Лиги. Есть надежда, что Голубая получит официальный статус агрессивной планеты, ставящей под угрозу существование и развитие соседних галактик и способной нанести вред всему окружающему Космосу. Представляешь, что это значит? Твоя Голубая снова перейдет под кураторство Конфедерации и Высшей Лиги. И ты сможешь летать туда, сколько захочешь, заниматься разведкой месторождений и этими твоими спектральными… как их… Да хоть поселиться там, у Синего океана. Но пока приказываю: выждать время на базе, не вступать в конфликты и соблюдать маскировку. Высокорослые готовят тайную экспедицию на спутник — мало этим варварам, что принесли столько вреда Голубой, теперь еще посягают на Сапфир. Но нам-то все известно…
MegaSwan подлетал к Сапфиру. «Хорошо, — подумал Глор, проваливаясь в легкую дрему. — Значит, я не прощаюсь с тобой, мы еще увидимся, Голубая!» И ему снилось, что все вокруг опять, как в детстве: горели дивными цветами спектра небеса, распевал свою торжественную невеселую песню Синий океан, шелестели пальмы с огромными листьями, которые поедал толстый двадцатиметровый динозавр. И только косматый великан с дубиной на плече выбрался из зарослей и укоризненно погрозил Глору пальцем…
Павел ИвановВасич
В это утро все было, как и всегда. Я наскоро перекусил яичницей с жареной колбасой. Влил в себя кружку растворимого кофе. Кинул корма рыбкам и вышел на лестничную площадку своего подъезда. Наш старый пятиэтажный кирпичный дом стоит на Севастопольском проспекте. Кругом такие же желтоватые кирпичные пятиэтажки, все одинаковые. Как говорили в советское время, «построено по стандарту». Дома стандартные и район у нас стандартный. Обычный такой спальный район в южной части города. После нас только Чертаново, а это уже окраина в Битцевском лесопарке. Жизнь стандартная. Пять дней в неделю работа, потом два дня выходных. Все одинаково и однообразно, из месяца в месяц. Жил я на пятом этаже. Захлопнув дверь, я, весело насвистывая марш «джентльменов удачи», двинулся вниз. В это время хлопнула дверь на четвертом этаже и в пролете лестницы показалась русая голова моего соседа и приятеля Вовки Васича. Как всегда, в серой водолазке и узких джинсах, с волосами, расчесанными на прямой пробор, этакий Иванушка-дурачок современности, Вовка мерно шагал вниз по ступеням, размахивая своим венгерским дипломатом. Я только открыл рот, чтоб его окликнуть, но в этот момент снова хлопнула дверь его квартиры. Из нее снова вышел Вовка Васич. Все в той же идиотской серой водолазке и прическе на прямой пробор. Он кивнул мне, застывшему соляной статуей на середине лестницы и, весело насвистывая, двинулся вниз, к выходу из подъезда. Он спокойно спускался, а впереди так же спокойно спускался второй Вовка Васич. Хлопнула дверь подъезда. Затем хлопнула во второй раз. А я все так и стоял и не мог сдвинуться с места от охватившего меня шока. Когда я двинулся с места, то машинально оглянулся назад. Но мой двойник не вышел вслед за мной из нашей квартиры. Я открыл дверь подъезда и осторожно выглянул. По направлению к остановке автобуса двигались два Вовки Васича. Я двинулся за ними. Нужно было разгадать этот феномен. На ходу я пытался анализировать сложившуюся ситуацию и размышлял, что же в конце концов произошло. До работы было недалеко. На другой стороне Севастопольского проспекта располагался Институт теоретической ядерной физики, где мы и имели честь трудиться. Только Вовка уже трудился в лаборатории и корпел над своей кандидатской, а я ковырялся в институтской мастерской с разными научными изобретениями.
Вовка вошел в проходную института, показал вахтеру Палычу пропуск и прошел на территорию. Следом за ним все то же самое проделал и его двойник. Но, о ужас, из-за дверей вынырнула фигура Палыча-двойника, которому Вовка-двойник и продемонстрировал свой пропуск. Я стоял неподвижно, не в силах переварить увиденную картину, пока Палыч-1 не окликнул меня и не предложил показать пропуск. Я машинально сунул ему под нос свою книжечку и вышел на улицу из здания пропускного пункта. Возле него стояла вкопанная старенькая деревянная скамья, на которую я очумело и присел. Дело принимало странный оборот. У Васича был двойник, у Палыча тоже, а у меня, выходит, нет? Или я его просто не видел? А видел ли Васич и Палыч своего? Пока я так сидел, мимо меня редкой цепочкой потянулись сотрудники института. Ко мне подходил то один, то другой сотрудник. Кто-то просил прикурить, кто-то просто хотел поздороваться и перекинуться парой слов о вчерашнем футболе. И тут я увидел, что почти у каждого второго из подходивших ко мне за спиной маячит его копия. Копии тоже подходили ко мне, здоровались, просили прикурить. Значит, они меня тоже видят, а не только я их. А как же их настоящие копии, видят ли они своих двойников? Оказалось, что нет. Двойников видел только я один. Мы все вместе — и копии, и настоящие — покурили, а затем потихоньку потянулись на рабочие места. Кто-то в основное здание института, в лаборатории. Кто-то, как и я, на экспериментальный завод. А некоторые и еще дальше, еще глубже под землю. Туда, где находился тщательно охраняемый ускоритель. В цехе я внимательно осмотрел всех работающих, но копий среди них было немного — так, маячили несколько фигур, и всё. Значит, среди рабочего класса копий много не навербовали. Интересно! В обед я быстренько смотался в главный корпус. Там я осторожно приоткрыл дверь центральной лаборатории и заглянул внутрь. Ничего себе! За дверями я увидел сразу пять Васичей. Первый Васич проводил опыты за лабораторным столом, манипулируя колбами и ретортами. Он что-то в них наливал, подогревал на спиртовке, соединял какие-то порошки. Второй Васич в это время усиленно строчил какие-то данные в большой синей тетради. Очевидно, записывал результаты опытов. Третий Васич сидел за дальним столом и поглощал один за другим толстые бутерброды с докторской колбасой, запивая их темным квасом из большой квасной кружки. Четвертый Васич азартно стучал костяшками домино в соседней комнате с копией вахтера Палыча, копией завлаба Марченко — самого Марченко я видел перед этим на лестнице, где он обнимался с курьершей Машкой, — и, похоже, с настоящим старшим сотрудником Пряхиным, потому что второго нигде не было видно. Я закрыл дверь и весь в холодном поту прислонился к синей стене в длинном институтском коридоре. Мысли скакали, как сумасшедшие, и казалось, что они сейчас разорвут на части мой мозг, мою голову. Я не мог осмыслить всего происходящего вокруг меня, и от этого становилось еще страшнее. Работать я практически уже не мог и, кое-как добравшись до медпункта, сослался на сильную головную боль. Медсестра у нас была добрая старушка, просто божий одуванчик, Марфа Эдуардовна, и она спокойно начиркала мне освобождение от работы. Я зашел в цех, нашел мастера, отдал ему освобождение и начал собираться домой. Все это время я смотрел по сторонам и машинально считал, сколько я вижу копий и у кого они есть в наличии. У большинства было по одной, у некоторых по две копии, а как у Васича — сразу четыре — больше я ни у кого не увидел. Выйдя из проходной, я неспешно поплелся домой, приволакивая ноги. Предаваясь размышлениям, я твердо решил для себя сегодня вечером заглянуть к Васичу и все у него узнать. Устроить ему допрос с пристрастием. И пусть только попробует увильнуть от серьезного разговора. Не выйдет!
Я сидел дома, читал книжку, пытался смотреть телевизор или слушать музыку на магнитофоне. Но ничего не получалось. Объем информации, полученный за сегодняшний день, просто распирал голову и не давал ни на чем толком сосредоточиться. Постепенно, отягощенный думами, я задремал и проснулся только тогда, когда внизу громко хлопнула входная дверь. Сразу проснувшись, я услышал в квартире под нами шаги нескольких человек и оживленный разговор. «Ага, Васька с работы вернулся, — подумал я. — Пора к нему спускаться и браться за расспросы».