Он представился Бадди Хокнером и вручил ей визитную карточку, сказав, что проводит расследование для адвоката в Клэнтоне.
– Для кого именно? – поинтересовалась она. Когда-то она знала их всех.
– Для Уолтера Салливана.
Так что речь шла не о скандальном разводе или обычной автомобильной аварии. Если в этом замешана фирма Салливана, то ставки наверняка высокие. Но что от нее могло понадобиться Уолтеру Салливану?
– Я его помню, – сказала она. – Чем могу помочь?
Бадди без приглашения плюхнулся на единственный стул по другую сторону ее стола.
– Присаживайтесь, – усмехнулась она.
– Вы в последнее время общались со своим прежним боссом Маком Стаффордом?
– А почему я должна вам отвечать, даже если бы у меня имелся ответ?
– Я пришел с миром.
– Все так говорят.
– Мак вернулся. Он на вас выходил?
Это позабавило ее, и она впервые улыбнулась:
– Нет, я ничего не слышала от Мака с того дня, как он меня уволил. Это было почти три года назад. Послушайте, я очень занята и не хочу ничего обсуждать на работе.
– Понятно. А могу я угостить вас в баре, когда вы освободитесь?
– Один напиток. И я не очень разговорчива.
Через два часа они встретились в баре в центре города. Найдя укромный угол, заказали напитки. Бадди выложил Фриде все без утайки и заверил, что ему нечего скрывать. Время от времени он работал на мистера Салливана, которого сейчас семья Лизы наняла порыться в грязном белье Мака. У них имелись веские подозрения, что какие-то деньги были украдены и скрыты при оформлении развода и банкротства.
Фриду огорчило известие о болезни Лизы. Они с Лизой никогда не были близки, но им удавалось ладить, что было немаловажно в мире Мака.
– У Мака никогда не было денег. Воровать было нечего, – сказала она.
Бадди полез в карман, вытащил лист бумаги и протянул ей. Это была копия заверенного чека на 50 тысяч долларов, выписанного в банке в Мемфисе и предназначенного для передачи Лизе. Он пояснил:
– Он приложил это в качестве дополнения к отходящему ей имуществу. Больше ничего существенного она не получила.
Фрида покачала головой:
– У Мака никогда не было таких денег. Он держал порядка пяти тысяч долларов на расчетном счете юридической фирмы, но даже эта сумма иногда заканчивалась. Он платил мне тридцать тысяч в год, я так и не получила прибавки, а пару лет зарабатывала почти столько же, сколько и он.
– У него был счет в банке Мемфиса?
– Насколько мне известно, нет. Все его счета были в Клэнтоне, хотя ему это очень не нравилось. Не мог смириться с мыслью, что кто-то в банке знал, как плохо у него обстоят дела.
– Так откуда тогда взялись деньги?
Фриду всегда возмущало то, что Мак просто исчез, бросив жену и двух дочерей. После исчезновения она тоже стала предметом сплетен. Поговаривали, что она наверняка замешана в его махинациях и все такое. Это была одна из причин, по которой она уехала из города. Она ничего ему не должна. Черт, он уволил ее за какие-то полчаса и смотрел, как она собирала свои вещи.
Сделав глоток водки с содовой, Фрида сказала:
– Я получила записи его телефонных разговоров, не спрашивайте меня как. В день моего увольнения он ответил на звонок из нью-йоркской юридической фирмы. Это было в двенадцать десять, когда я обедала, а потом, судя по всему, он вышел из офиса и выпил пива. Когда он вернулся около пяти, мы повздорили. Он пропустил две встречи, чего никогда себе не позволял, потому что нуждался в клиентах. Я никогда его больше не видела и не хочу видеть сейчас. – Она полезла в сумочку и вытащила лист бумаги. – Это копия его клиентской книги, всех его открытых дел. Я выделила четыре дела по бензопилам. Вверху имя Марти Розенберга и номер его телефона. Это адвокат в Нью-Йорке, думаю, именно он звонил, когда меня не было. О чем они говорили, я не знаю, но этого оказалось достаточно, чтобы Мак пошел вразнос. Я не уверена, но предполагаю, что мистер Розенберг в курсе остального.
Эта неделя в Клэнтоне не изобиловала новостями. В среду утром «Форд каунти таймс» поместила на первой полосе статью под заголовком «Мак Стаффорд вернулся в город?». В репортаже Дюма Ли говорилось, что несколько «анонимных источников» подтвердили появление бывшего адвоката Мака Стаффорда. На самом деле его никто не видел, или, по крайней мере, никто из тех, кто не боялся об этом открыто заявить. В статье в основном говорилось о прошлом Мака: семнадцать лет частной практики, развод и банкротство, а также его загадочное исчезновение. Приводились слова шерифа Уоллса: «Мне ничего не известно о каком-либо расследовании». На вопрос, правда ли, что большое жюри расследовало странный случай, Оззи не ответил. На полосе разместили две черно-белые фотографии. На одной – из списка коллегии адвокатов – Мак в пиджаке и галстуке. На другой – Джейк Брайгенс в темном костюме, выходящий из здания суда. Под фотографией Джейка была жирная цитата: «Он не в розыске».
Джейк читал статью за утренним кофе, проклиная себя за то, что вообще заговорил с Дюма. Было глупо давать этому парню хоть что-то для упоминания в статье. Подтекст был ясен: Джейк замешан и, вероятно, являлся адвокатом Мака.
Ему не хотелось появляться в кофейне. Однако выбора не было. Его жизненный опыт подсказывал, что отсутствие лишь подливает масла в огонь новых сплетен.
Тем же утром, в среду, Уолтер Салливан позвонил в нью-йоркский офис «Дэрбан и Лэнг», мегафирмы, в которой трудились тысячи юристов во всех уголках мира. Он попросил мистера Марти Розенберга, и один из его секретарей сообщил, что великий человек недоступен, чему Уолтер не удивился. Он сказал, что отправит по факсу письмо, объясняющее причину его звонка, и был бы признателен за несколько минут разговора по телефону. Повесив трубку, он отправил письмо. В нем говорилось:
Уважаемый мистер Розенберг!
Я адвокат из Клэнтона, штат Миссисипи, и ищу информацию о возможном урегулировании ответственности за качество продукции, дело имело место примерно три года назад. Я полагаю, что Ваша фирма представляет швейцарскую компанию «Литлмэн АГ» и что у этой компании есть подразделение, известное как «Тинзо груп» на Филиппинах. Среди многих других продуктов «Тинзо» производила бензопилы, которые, как утверждалось, были дефектными. Несколько истцов, проживавших здесь, наняли местного адвоката, Дж. Маккинли Стаффорда, или просто Мака, как мы его знаем, чтобы подать иск о возмещении убытков. Мак закрыл свой офис и уехал из города вскоре после того, как Вы с ним поговорили.
Я прошу Вас уделить мне немного времени и позвонить в удобное для Вас время. У Вашей секретарши есть мой номер.
С уважением,
Уолтер Салливан.
Среда прошла без известий из Нью-Йорка. На следующее утро в девять утра секретарша Уолтера перевела звонок на его телефон. Марти начал разговор весьма благодушно:
– Доброе утро, мистер Салливан, как дела на Юге?
– Лучше и быть не может, мистер Розенберг. Спасибо за звонок.
– Еще бы. Я женился на девушке из Атланты, и мы иногда туда приезжаем.
– Отличный город, – отозвался Уолтер. Во многих отношениях Атланта была ближе к Нью-Йорку, чем к Клэнтону.
– Как бы то ни было, я получил ваше письмо, и один из моих помощников нашел это дело.
Уолтер живо представил себе великого адвоката с командой помощников юристов, выстроившихся за его дверью.
– Чем могу помочь? – поинтересовался Марти.
– Судя по всему, наш общий знакомый, мистер Стаффорд, договорился о каком-то урегулировании, а потом уехал из города. Вы можете подтвердить, что мировое соглашение действительно имело место?
– О Господи, – сказал Марти на выдохе, будто они вторглись в весьма деликатную область. – Послушайте, мы по-прежнему представляем швейцарскую компанию «Литлмэн», и да, несколько лет назад она поглотила «Тинзо». В то время в документах «Тинзо» имелись определенные претензии к ее продукции, но до суда дело не доходило. Швейцарцы хотели приобрести абсолютно чистую компанию без всяких незакрытых претензий. Им не нравится наша система гражданской ответственности, за что их винить нельзя, вот они и велели закрыть все исковые требования, какие там были. Нам прислали инструкции делать предложения по мировому соглашению. Боюсь, это все, что я могу сказать. Расчеты были конфиденциальными, как понимаете, и мой клиент вообще не признал никакой ответствен– ности.
– Я понимаю. А можно ли получить копии мировых соглашений?
– О нет. Швейцарцы умеют держать язык за зубами. Они бы ни за что не согласились раскрыть какие-либо детали. Не знаю, что их может смущать после стольких лет, но в любом случае для них это капля в море. В прошлом году продажи «Литлмэн» составили четырнадцать миллиардов, так что для них это сущие пустяки. Но они так работают. В этом же не было ничего, за что можно привлечь к ответственности, не так ли?
– Разумеется, нет. Ваш клиент не сделал ничего плохого.
– Естественно. А кого вы представляете?
– Бывшую жену мистера Стаффорда. Они разводились, и, хотя мы, конечно, не знаем наверняка, но нельзя исключать, что какие-то деньги он утаил.
– Такое случается, – со смехом заметил Марти, и Уолтер посчитал необходимым тоже рассмеяться.
Когда смех утих, Уолтер уточнил:
– Значит, увидеть мировые соглашения нет никакой возможности?
– Только при наличии судебного запроса, мистер Салливан. Только так, и никак иначе.
– Понятно. Мы займемся этим. Я очень благодарен за уделенное время, сэр.
– Не за что. Хорошего дня, сэр.
Марти дал отбой, и, вне всякого сомнения, его вниманием сразу завладели помощники.
Джейк составлял еще одно простое завещание для пожилой пары, которой практически нечего было оставить друг другу. Оба были прихожанами его церкви, и Джейк знал их много лет. Его секретарша сообщила по интеркому: