– Смутно. Мак обычно не брался за дела, имеющие отношение к дефектной продукции. Кажется, я припоминаю, что он пытался продать их более крупным юридическим фирмам, но ничего не вышло. И он выкинул их из головы. И я тоже.
– Вы ничего не знали о мировых соглашениях?
– Нет, вообще ничего. Как уже говорила, он меня уволил, и я немедленно покинула офис.
Ник застегнул портфель и положил его на колени. Встреча подошла к концу.
У ФБР в округе Форд дел было мало, и агенты редко туда выезжали. На звонок специального агента Лензини ответила секретарша и перенаправила его шерифу Оззи Уоллсу. Лензини, позвонив, испытывал большие сомнения, поскольку это был его первый официальный контакт с кем-либо в Клэнтоне. Он объяснил шерифу, что проводит обычное расследование, но при этом весьма деликатное. Необходимо обеспечить полную конфиденциальность и все такое.
Оззи был заинтригован и выразил готовность помочь. Любое взаимодействие с федералами вносило захватывающее разнообразие в рутину повседневной жизни города. Когда он спросил о характере расследования, Лензини ушел от ответа, сказав:
– Не исключено, что речь идет о наркотиках. Завтра я все объясню.
На следующий день Оззи и его помощник Маршалл Пратер направились в маленький городок Карауэй, единственный другой зарегистрированный муниципалитет округа. Они встретились с Лензини поздним утром в кофейне на Мейн-стрит и устроились в кабинке подальше от посторонних ушей. Впрочем, у большинства пожилых клиентов кофейни, которые пили кофе и рассуждали о политике, имелись проблемы со слухом.
Лензини проинформировал их о расследовании дела Мака Стаффорда и попросил помощи. Он уже выяснил, что Джеррол Бейкер, один из четырех истцов, находился в тюрьме. О Трэвисе Джонсоне и Даге Джампере никаких сведений не было.
– Он мертв, – сообщил Пратер о Джампере. – Парень погиб в аварии недалеко от Тьюпело несколько лет назад. Мой двоюродный брат знает их семью.
Лензини записал это и спросил:
– Остается Оделл Гроув. Есть идеи, где он может быть?
– Да, он живет недалеко отсюда, – ответил Пратер. – По-прежнему заготавливает древесное сырье со своими сыновьями.
Они решили, что самым разумным будет, если Пратер нанесет Оделлу визит ближе к вечеру, когда тот должен быть дома. Агент ФБР в темном костюме вряд ли придется к месту. Оззи, которого избрали шерифом уже на второй срок, пользовался в Карауэе и его окрестностях уважением, однако он был чернокожим и всегда проявлял осторожность, когда стучался в двери домов в глубине леса.
Возвращаясь в Клэнтон, Оззи сказал помощнику:
– Знаешь, Джейк спрашивал меня о Маке Стаффорде. Хотел узнать, открыто ли дело. Я сказал ему, что нет. Он просил меня сообщить, если вдруг что изменится.
– Ты собираешься ему сказать? – поинтересовался Пратер.
– Черт, нет, конечно. Это уголовное расследование. Ему незачем знать об этом. К тому же, он ведь не адвокат Мака.
– А кто-нибудь видел Мака?
– Насколько я знаю, нет. Сплетен и разговоров много, но верить всему, что слышишь, нельзя.
– Ну, теперь он по уши в дерьме, раз ФБР идет по его следу.
– Ты все правильно понял, – одобрил Оззи. – Думаю, слухи о Маке оказались правдой. Он взял деньги, которые ему не принадлежали, и исчез. Я в это никогда не верил.
– А я всегда считал, что этот парень себе на уме, как и большинство здешних юристов.
– Ну да, и он нанял Гарри Рекса. А это всегда нехороший знак.
– Кто-то должен предъявить обвинение этой толстой заднице.
Они весело посмеялись над Гарри Рексом.
Ближе к вечеру помощник шерифа Пратер припарковался на краю гравийной дороги и пошел по проселку к дому на колесах, который знавал лучшие дни. В загоне из сетки-рабицы рядом с трейлером четыре или пять гончих визжали и лаяли, предупреждая всех на много миль вокруг о появлении чужака, хотя никаких других домов видно не было. Много лет назад к трейлеру пристроили шаткое крыльцо, на котором Оделл уже ждал Пратера, когда тот подошел ближе. Как и большинство работяг, проводивших дни за рубкой деревьев и перемещением бревен, он был широк в плечах и груди, а мышцы его огромных волосатых рук выделялись под чистой белой футболкой. На левом глазу он носил повязку, любезно предоставленную фирмой «Тинзо».
– Добрый день, – поздоровался он.
– Оделл, я Маршалл Пратер, помощник шерифа.
– Я знаю, кто ты, Пратер.
Он резко свистнул собакам, и те перестали лаять.
Оделл спустился с крыльца, и они обменялись рукопожатием. В левой руке Маршалл держал какие-то бумаги.
– Что тебе здесь нужно? – равнодушно спросил Оделл.
– Хочу поговорить о Маке Стаффорде. Помнишь его? Адвокат.
– Имя знакомое. И что он натворил?
– Пока трудно сказать. Он занимался улаживанием дела для тебя несколько лет назад?
Оделл, указав на повязку на левом глазу, улыбнулся:
– Он был моим адвокатом, сказал, что хочет подать в суд на компанию по производству бензопил и выставить ее на большие деньги. Но из этого ничего не вышло.
– А было ли мировое соглашение? Он приносил тебе деньги?
– Немного. Он сказал, что все конфиденциально. А откуда ты об этом знаешь?
Маршалл достал четыре скрепленных вместе листа. Он перевернул на последнюю страницу и указал на подпись:
– Это ты здесь расписался?
Оделл взял листки и внимательно изучил подпись.
– Я.
– А нотариус при этом присутствовал?
– Что?
– Внизу под твоей подписью стоит штамп и печать, а под ними подпись нотариуса. Женщины. Она была рядом, когда ты его подписывал?
– Нет, сэр. Только я и Мак. Встретил его возле стоянки грузовиков. С ним никого не было.
– И сколько денег ты получил?
– Я не сделал ничего противозаконного, верно?
– Верно, но, похоже, это сделал Мак.
– Значит, я не обязан ничего говорить, так?
– Сейчас не обязан. Но если ты не скажешь, то через пару дней заявится ФБР с этими же вопросами. Не исключено, что тебя отвезут на допрос в Клэнтон.
Оделл сунул в рот зубочистку и принялся ее жевать, осмысливая ситуацию. Пратер забрал бумаги, открыл вторую страницу и спросил:
– Вот твое мировое соглашение. Ты его читал?
Тот покачал головой, продолжая жевать зубочистку.
– В нем говорится, что ты согласился уладить дело за сто тысяч долларов. Сколько ты получил от Мака?
– Ты клянешься, что мне за это ничего не будет?
– Клянусь. По данным ФБР, Мак дал тебе немного наличных и оставил большую часть денег себе.
– Бесстыжий сукин сын!
– Похоже на то. У него было четыре таких дела.
– Я сам послал к нему одного. Парень по имени Джеррол Бейкер потерял руку.
– Верно. Джеррол сейчас в тюрьме штата. Сидит за наркотики.
– Да, я слышал, – покачал головой Оделл и пробормотал: – Вот сукин сын!
– Сколько ты получил?
Оделл, глубоко вздохнув, признался:
– Двадцать пять штук, все налом. Мак сказал, что никто никогда не узнает. Сказал, что дело срочное, все надо сделать быстро, и больше получить не удастся. И велел все держать в тайне. Сукин сын!
Пратер протянул ему бумаги:
– Это копия твоего соглашения. В четвертом абзаце на второй странице ты увидишь сумму сто тысяч.
– А где все остальное?
– Это знает только Мак. Ты можешь нанять адвоката, чтобы проверить.
– Мне не нужен адвокат. У меня под сиденьем есть бейсбольная бита.
– Я бы не советовал, Оделл. Только наживешь себе неприятности, а оно тебе надо?
– А где он?
– Пока не знаю, но ходят слухи, что он вернулся в город.
– Собираешься упечь его за решетку?
– Трудно сказать. Пока им занимается ФБР.
– Ладно, Пратер. Держи меня в курсе.
– Обещаю.
Они обменялись рукопожатием, и Маршалл направился к своей машине.
Вторая встреча состоялась в той же маленькой переговорной Джейка внизу и снова началась без объятий. Марго опоздала на десять минут, и Мак уже ждал ее. Они просто улыбнулись друг другу. На этот раз ее темные волосы были собраны в хвост, а стильная дизайнерская оправа делала ее еще красивее. Они сели по разные стороны стола, и она нарушила молчание воп– росом:
– Не против, если я закурю?
– А если я скажу, что против?
Она задумалась на секунду или две, а потом ответила:
– Ну, наверное, все равно закурю.
– Так я и думал. Давай. Это твои легкие.
Она достала пачку тонких сигарет и закурила.
– Могу я спросить, как дела у твоей мамы?
– Конечно, ты можешь спросить что угодно, но и я тоже. Договорились?
– Договорились.
– Ну, она точно не поправляется. Она не рассказывает нам все, что говорят врачи, но я многое слышу. Они решили не проводить еще один курс химиотерапии. Она слишком слаба.
– Как ты сама держишься?
Сделав затяжку, Марго вытерла глаз. А когда заговорила, ее голос дрожал.
– Я в порядке, Мак. Я должна быть сильной, потому что Хелен не такая. Она сидит с мамой весь день в ее комнате, читает ей, молится, плачет. А я, я не могу там находиться. Я так устала от этого дома.
– Совсем как я.
– Ха-ха. Но у меня нет возможности сбежать от своих проблем. Это был действительно дерьмовый поступок, Мак.
– Я согласен и думал, что извинился.
– Это так, и я принимаю твои извинения, но несколько искренних слов не смогут исправить то, что ты совершил.
– И что ты хочешь, чтобы я сделал теперь?
– Я хочу, чтобы ты продолжал сидеть там, где сидишь, и терпеливо сносил мои нападки. Мне от этого становится легче.
– Понимаю.
Она выпустила струю дыма в потолок. Он заметил, что руки у нее дрожат, а глаза слезятся. Ему было так жалко ее и так за себя стыдно. Она шмыгнула и неожиданно спросила решительным тоном:
– Ты когда-нибудь ладил с Герми?
– Герми. Надо же… Мы неплохо ладили, но только потому, что должны были. В начале моей карьеры мной двигало желание зарабатывать больше, чем Герман. Ты ведь знаешь, как важен для них статус.