– Да, ваша честь. – Он протянул лист бумаги приставу, и тот, не глядя, передал его судье.
Судья прочитал вердикт про себя, не меняя выражения лица, и неторопливо произнес:
– Вердикт отвечает всем требованиям. Он вынесен единогласно, и в нем сказано: «Присяжные выносит решение в пользу ответчика, больницы «Гейтлейн».
Несколько секунд зал суда молчал, потом миссис Брустер буквально упала на руки мужу. Расти зажмурился, пытаясь примириться с катастрофой. Затем он посмотрел на присяжных. Как же ему сейчас хотелось их поколотить!
– Стороны имеют тридцать дней на подачу ходатайств. Еще раз благодарю вас за труд, леди и джентльмены присяжные заседатели. Вы свободны. Заседание суда окончено.
Он ударил молоточком и покинул зал.
Кирк стоял у окна и, уперев руки в бока, смотрел через стекло невидящим взглядом, не произнося ни звука. Дианта сидела в кожаном кресле и не сводила взгляда со своего телефона, как будто дурные вести могли каким-то образом превратиться в добрые.
– Еще двести тысяч долларов псу под хвост, – пробормотал Кирк. – Нам не по карману его карьера адвоката высокого полета.
– Нельзя пускать его в зал суда, – поддержала его Дианта.
– В этой адвокатской фирме ему тоже не место. Есть какие-нибудь предложения?
– Остается только убить его.
– Мне это тоже пришло в голову.
Кирк отвернулся от окна и, подойдя к столу, рухнул в свое вращающееся кресло. Его переполняло отвращение. Взглянув на Дианту, он спросил:
– Когда у него следующий процесс?
– Не знаю, надо посмотреть в ежедневнике. Надеюсь, пройдут долгие годы.
– Если он продолжит проигрывать с такой скоростью, то ни один адвокат стороны ответчиков не предложит ему больше и цента отступного. Ты бы предложила?
– Не знаю, как я поступила бы, Кирк. Честно, не знаю. Здесь уже ничто не поддается контролю.
– Может, и так, но завтра, навещая старика, ты уж изволь создать у него позитивный настрой.
– Он далеко не глупец. Так и быть, Кирк, завтра я его навещу, но учти, это первый и последний раз. Вы сами, ты и Расти, навещайте в тюрьме своего папашу. Нечего взваливать это на меня, так нечестно.
– Я это понимаю.
– Да неужели? – Она встала и молча вышла. Шагая по коридору через крыло Кирка, она ловила на себе взгляды сотрудников. Все уже успели узнать, что Расти провалился с еще одним жюри присяжных. Такие новости всегда распространяются за считаные минуты. В крыле Расти настроение должно было быть вообще похоронным.
Дианте хотелось от всего этого отгородиться. Ее стол был завален бумагами, телефон звонил не переставая, но ей нужно было где-нибудь спрятаться хотя бы на насколько минут. Войдя в лифт, она нажала кнопку седьмого этажа. Двери закрылись, и она, закрыв глаза, сделала глубокий вдох. Лифт проезжал этаж за этажом, звеня колокольчиком. Первые три этажа были территорией Маллоев, на четвертом располагалась риелторская компания, на пятом – архитекторы и бухгалтеры. По мере подъема, с удалением от адвокатской фирмы, воздух становился чище, напряжение спадало. Тесные офисы на седьмом этаже сдавались инженерам-проектировщикам, страховым агентам и прочим специалистам, часто менявшим адреса.
В конце длинного коридора находилась контора Стюарта Брума, бухгалтера без лицензии, ведавшего счетами «Маллой энд Маллой». Старина Стю предпочитал седьмой этаж, чтобы быть как можно дальше от остальных кабинетов фирмы. Он был еще не стар, но двигался по-старчески. В свои шестьдесят два он имел вечно растрепанную седую шевелюру, кустистые седые брови и чрезвычайно морщинистый лоб, отчего ему легко можно было дать лет на двадцать больше. Рослый, но сутулый, он работал, стоя на неподвижной беговой дорожке. Кто-то должен был бы намекнуть Стю, что дорожку стоит иногда включать, чтобы он мог избавляться от лишних калорий, но подобных доброхотов не находилось, так что Стю уже не одно десятилетие добавлял каждый год по пять фунтов к своему весу. Теперь, с брюшком и сгорбленной спиной, его фигуру никак нельзя было счесть образцовой, и он силился скрыть ее несовершенства под огромным черным блейзером, который никогда не снимал. Стю ежедневно поднимался к себе на седьмой этаж в этом блейзере и белой рубашке, в одном и том же черном галстуке, в неизменных черных брюках и нечищеных черных ботинках.
Тридцать лет назад, когда Болтон Маллой стал широко известен благодаря тяжбе с компанией «Хонда», поставившей на рынок дефектный мотоцикл с коляской, он нанял Старину Стю, чтобы тот уберег его от недоразумений с налоговым ведомством. Но, как выяснилось, источником самых серьезных проблем было не Налоговое управление США. Супруга Болтона Тильда, давно почившая и всеми забытая, терроризировала фирму, требуя денег. Сговорившись с Болтоном, Стю освоил науку утаивания их от нее. И постепенно в «Маллой энд Маллой» прижилась практика мастерского манипулирования адвокатскими гонорарами.
Во избежание назойливых взглядов Старина Стю трудился в одиночестве в своем укромном уголке. За долгие годы работы на Маллоев он выгнал столько секретарей и ассистентов, что теперь сама мысль о том, чтобы воспитать себе помощника, вызывала у него приступ изнеможения. Он ценил уединение и роскошь работы без посторонних глаз. Никто из фирмы не приближался к нему на пушечный выстрел – потому, главным образом, что он никого не желал видеть. Исключение составляла только Дианта. К ней он питал слабость, и она могла обсудить с ним все, что пожелает.
В эти дни самой горячей темой было выживание фирмы.
Дианта постучалась и вошла, не дожидаясь приглашения. Стю стоял на своей неподвижной дорожке, глядя на экран древнего компьютера, полный цифири. Он по природе своей был мрачен, но для нее у него всегда была припасена улыбка.
– Входи, милая, – произнес Стю с неожиданным теплом, а затем, сойдя с дорожки, указал ей на пыльный диван в углу.
– Снова дурные вести, – сказала она, садясь.
– Расти запорол очередной процесс?
– Да, он попросил у присяжных вердикт на тридцать пять миллионов и не получил ничего. Ноль. Вердикт в пользу ответчика.
Стю, понурившись, вздохнул, опустился в кресло и устремил на нее печальный взгляд побежденного.
– По последним данным, это двести семнадцать тысяч долларов. Не считая окончательного счета Карла, а мы знаем, что его окончательные счета всегда производят впечатление. – Он в отчаянии вскинул руки. – Уф!
– На этот раз все будет еще хуже. Вчера вечером у Расти был шанс заключить мировое соглашение на жалкий миллион, но он отказался. Поторопился сказать «нет», даже не подумав посоветоваться с клиентом. Миллион покрыл бы наши расходы, кое-что перепало бы и потерпевшим. Теперь не избежать предупреждения о профессиональной некомпетентности.
– Далеко не впервые, кажется?
– У Расти уже целая коллекция этих предупреждений. Он сорвался с поводка, и я не знаю, как привести его в чувство.
– Это у него в крови, Дианта. Всего несколько лет назад он еще слыл самым грозным судебным адвокатом в штате, по крайней мере, по гражданским делам.
– Помню, помню! Да, были времена… С тех пор он утратил хватку.
Оба стали молча изучать пылинки на кофейном столике. Немного погодя она сказала:
– Есть новость даже хуже этой. Завтра я навещаю Болтона.
– Почему ты?
– В этом месяце очередь Кирка, но у него с утра встреча с новым адвокатом по бракоразводному делу. Развод будет кошмарным. Уверена, на нем будут предъявлены все твои бухгалтерские записи.
– Обязательно. Который из комплектов?
Его прямота вызвала у нее улыбку, хотя она знала, что он не шутит.
– Кирк и Расти не возят Болтону текущие финансовые отчеты, когда навещают его в тюрьме? – спросила она.
– Возят, и не только их. Болтону подавай дебет и кредит за предыдущий месяц и анализ финансового состояния с начала года по настоящий момент. Он твердит, что хочет знать, что творится в «его фирме». Расти был у старика в прошлом месяце и признавался, что того не слишком впечатлили цифры. Немудрено: издержки растут, прибыль падает.
– Что ему до этого? Он же сюда не вернется. Ему не возобновят лицензию, к тому же он загребет «табачные деньги».
– Табачные деньги… – повторил Старина Стю с улыбкой.
Табачные деньги…
В 1998 году четыре крупнейшие табачные компании Америки согласились на досудебную сделку в тяжбе, затеянной сорока шестью штатами с целью отсудить возмещение за лечение болезней, вызванных курением. Сумма отступного превысила 300 миллиардов долларов, став крупнейшей по гражданскому делу на тот момент. Кроме этого компании согласились заплатить более 8 миллиардов адвокатам, состряпавшим иск и загнавшим табачную отрасль за стол переговоров. Естественно, это стало настоящим Эльдорадо для адвокатской команды истцов, во всяком случае, для тех из них, кто стоял у истоков этой рискованной затеи.
Некий друг Болтона Маллоя, судебный адвокат, пользовавшийся его бескрайним доверием, убедил его, что игра стоит свеч. На первом этапе основным адвокатам отчаянно недоставало средств на непрерывно прираставшую материалами тяжбу, поэтому они пускали шляпу по кругу и стояли на коленях перед теми, кто был способен помочь. Болтон выписал чек на 200 тысяч вопреки возражениям обоих сыновей и всех коллег. Спустя четыре года табачные компании, истрепанные кровопролитной обороной, запросили перемирия и выразили готовность за него расплатиться.
В последовавшей за этим суматохе кое-кто из адвокатов неприлично обогатился. Конечно, это была верхушка пирамиды, серьезно вложившаяся в игру и изрядно рисковавшая. Одной небольшой юридической фирме из Техаса досталось полмиллиарда, остальным – пропорционально их вложениям. Доля Болтона достигла 21 миллиона, и он собирался оставить эти деньги себе.
Его жена знала о внутренней бухгалтерии фирмы традиционно мало, поскольку Болтон взял за правило практически ни во что ее не посвящать. Он наложил запрет на любые сплетни о сумме отступного и сам отказывался ее обсуждать, хотя время от времени с удовольствием напоминал обоим своим сыновьям, что когда-то они скептически отнеслись к табачной тяжбе и советовали отцу не встревать в нее. Болтон хотел развестись, но ему была невыносима мысль о бесконечной борьбе со сворой голодных адвокатов, сующих нос в его финансы.