— Ниночка… — прохрипел Лео. Его руки продолжали тискать ее груди. Потом Нина почувствовала их на своих бедрах.
— Дядя, дядя! — кричала она.
Он зажал ей рот ладонью.
— Ты не должна кричать, — укоризненно покачал головой Лео. — И огорчать своего дядю! Мы же договорились: ты будешь вести себя хорошо и делать все, о чем я тебя буду просить. Чтобы я был доволен тобой! Ты поняла меня? — Он улыбнулся. В его улыбке сквозило нетерпение. — Смотри, что я подарю тебе, если ты не будешь огорчать меня… — В его пальцах появилась серебряная цепочка. — Нравится? — Он повертел цепочкой перед носом девочки. — Нравится? — спросил он громче.
— Да, — дрожащим голосом произнесла она.
— Ну вот… видишь! — Лео привстал.
«Неужели все кончилось…» — Нина не могла поверить в свое счастье. Ей, сельской жительнице, часто приходилось видеть, как этим занимаются животные в их хозяйстве.
Лео плотоядно посмотрел на нее, и его руки вновь прикоснулись к бедрам Нины. Нина дернулась, но было уже поздно — руки проникли под ее трусики и все сильнее сдавливали и гладили ее тело…
Ей было больно и стыдно. Ее голова начала кружиться от прикосновений толстых пальцев дяди.
— Ты… очень аппетитная! Ты можешь быть хорошей девочкой, стоит только захотеть! — Лео принялся сбрасывать с себя одежду.
— Не надо, дядя… — дрожащим голосом проговорила девочка. — На кухне гора посуды.
— Нет. На кухню пойдешь попозже. А сейчас ты мне нужна здесь. Ты поняла меня?! — Он стоял перед ней обнаженный.
Глаза Нины округлились, когда она увидела то, о чем девушки ее возраста даже и не разговаривают.
— Нет… не надо… — прошептала она.
Дядя Лео налег на нее всей массой своего тела и придавил.
Ей было больно.
— Не надо! — закричала Нина громко. Слезы покатились у нее из глаз.
Дядя Лео тяжело дышал, хрипел и весь покрылся потом. То, чем он занимался, явно доставляло ему огромное удовольствие… Нина не испытывала ничего, кроме боли и безграничного отвращения. То, что происходило с ней сейчас, казалось ей даже более ужасным, чем то, что случилось в деревне… или таким же ужасным. И ей хотелось, чтобы все это быстрее закончилось.
Тетя Марико ушла к соседке, и дядя Лео закричал:
— Нина! Где ты? Иди быстрей сюда!
Девушка нахмурилась. Она знала, зачем он зовет ее. Это происходило каждый день. И всякий раз она чувствовала все большее омерзение. Иногда ей хотелось убить дядю — перерезать ему горло ножом…
«Может, сегодня я это и сделаю? Наконец-то сделаю?» — подумала Нина, направляясь в спальню.
Дядя Лео стоял в халате посередине комнаты. И манил к себе пальцем: «Иди, иди сюда, моя крошка!»
Нина подошла.
— Раздевайся! — приказал Лео.
Нина начала медленно раздеваться.
— Послушай, — Лео нахмурился, — ты каждый раз делаешь такое лицо, словно я не удовольствие тебе доставляю, а заставляю вычерпывать навоз голыми руками! — Он повысил голос: — Ты можешь вести себя по-другому?!
Руки Нины задрожали. Она вспомнила зловонную яму с навозом, в которую пришлось окунуться, чтобы спасти себе жизнь, пока бандиты убивали ее семью. Ей казалось, что незримая яма с дерьмом, в которой она оказалась сейчас, была еще более гадкой…
— Хватит ломать спектакль, ложись скорей! — закричал Лео.
Нина покорно легла на кровать.
— Ты лежишь, как кукла, — прошипел дядя, — как неживая кукла! Ты можешь быть поактивней, а? Можешь показать свою страсть?
Нина ничего не хотела показывать, она просто терпела.
— Ты притворяешься бесчувственной куклой, механическим манекеном… даже не хочешь мне помогать, — зло произнес дядя в перерыве между «подходами». — Ну что ж — я и буду относиться к тебе, как к кукле…
Утомившись, дядя Лео упал на кровать и захрапел. Переход от секса ко сну произошел у него, как всегда, мгновенно. Перед этим он успел дать Нине поручение прибрать в спальне. Она беззвучно передвигалась по комнате с метелкой и тряпкой и чувствовала себя словно в обмороке. Действительно, механическая кукла — без воли, без чувств, без желания жить. Она чувствовала, как ей плохо и как она несчастна. Но на нее нашло какое-то отупение, душа ее превратилась в подобие засохшего хлеба — и она, тупо глядя перед собой, продолжала убираться.
Сочи
Лена Басова сидела в инвалидном кресле перед подъездом дома и щурилась от ярких лучей солнца.
Дышать свежим воздухом, радоваться солнечному свету, смотреть, как здоровые люди ходят по улице, ведут своих детей, улыбаются, — вот и все, что ей осталось.
Федя больше и не появлялся. Сначала Лена возненавидела его… в ее голове мелькнула безумная мысль нанять киллера, чтобы он расправился с Прониным. Но потом все как-то сошло на нет, и в душе Лены не осталось ничего, кроме равнодушного сожаления. Она влачила жалкое существование, на пенсию по инвалидности не развернешься, и тем не менее она каждый день занималась физическими упражнениями. Это помогало ей справиться с бедой и вселяло надежду. За несколько недель упорного труда она смогла значительно развить подвижность правой руки. Доктор Сизин, работавший над докторской диссертацией, изредка навещал ее и подбадривал.
— Гуляете? — Претендент на высокую научную степень обнял за плечи Лену.
Она повернулась к нему и улыбнулась.
— Пришли меня проведать? — Она не знала истинной причины, по которой к ней зачастил доктор, и всякий раз встречала его улыбкой.
Он, в свою очередь, и не думал раскрывать свои истинные намерения.
«Пусть мое внимание согревает ее, — думал он. — Главное, чтобы она не прекращала тренировки».
— Занимаетесь?
— Да, каждый день, только, кажется, усталость накапливается. — Она несколько смутилась от собственной жалобы.
— Вы чувствуете, что ваше тело окрепло?
— Только верхняя часть, доктор.
— Это не так мало.
— Это правда, — живо согласилась она. — Ведь все восстановится, правда?
— Да, — согласился он. — Вам понадобятся сильные руки, прежде чем вы начнете развивающие упражнения нижних конечностей и спины. Вот, возьмите, — он протянул ей несколько упаковок, — здесь витамины.
— Спасибо. Чем мне отблагодарить вас?
— Лучший подарок — это положительный результат.
— Мой жених бросил меня, — пожаловалась Лена.
— Найдете себе лучше, — уверенно заявил Сизин. — Перестаньте терзаться. Вы всю свою энергию должны направить на выздоровление, а не на воспоминания о бесследно исчезнувшем ухажере.
— Я стараюсь выполнять все, что вы мне говорите, — заверила доктора Лена. — Вы считаете, что мои дела идут в гору?
— Несомненно. Тренируйтесь, пейте витамины, варите себе каши и не забывайте хорошо спать.
— Я сделаю все, что требуется.
— Вот и молодцом.
Сизин попрощался и пошел прочь.
Лена провожала его взглядом до тех пор, пока он не скрылся за поворотом.
Екатеринбург
— Эй, голубенький, подымайся, мать звонит. — Валя Боков пнул ногой по дужке кровати. — Скажи ей, что задержишься еще на неделю.
Зотов покорно поднялся с тонкого матраса, прикрывающего железную сетку, и взял протянутую ему трубку.
— Да, я… Все хорошо… Нет, ничего не надо… Здоровье? Не жалуюсь. Мне надо еще поработать… Приеду… Обещаю, приеду через неделю.
Мать волновалась, не зная, куда это он запропастился. Уже вторую неделю не ночует дома. Сейчас она во второй раз пришла в сборочный цех. Сына там не было, зато присутствовал начальник по фамилии Мамин.
Мама протянул женщине номер телефона.
— Заказ срочный, парень работает днем и ночью, ему лучше сейчас не тратить время на дорогу домой и обратно. Вот деньги, которые ваш сын честно зарабатывает. — Он протянул несколько крупных купюр. — Можете забрать.
— Нет, вы уж отдайте все ему. Я просто беспокоюсь, понимаете. Уже третьи сутки не ночует дома, и это уже не в первый раз.
— Но он должен был предупредить.
— Это он сделал, — отмахнулась мать, — только надоели мне его отлучки.
— Ничего страшного. Прогнется немного больше, чем прежде. — Мамин улыбнулся.
Екатерина Ивановна закивала и даже слегка повеселела, от сердца отлегло.
— Можно я позвоню от вас?
— Конечно.
Мамин придвинул к ней аппарат.
Она узнала родной голос и успокоилась. Что она могла? Лишь задавать банальные вопросы и слушать успокаивающие ответы.
— Ты хоть в городе?
— Да, на другом конце. Работаем вовсю. Мать, не волнуйся.
— Хорошо, хорошо, не буду.
Ромка тепло попрощался с матерью и отключился.
— Хорошо поешь, птенчик, — похвалил Боков. — Готовь попку для очередного дубля.
Подвал девятиэтажного дома был превращен в небольшую студию, где дни напролет шли съемки порносюжетов, которые тут же распространялись по всему городу.
— Хочешь, отправим пару кассет мамочке? — ухмыльнулся режиссер. — Ты же у нас звезда. Тебя и так берут, и эдак.
Стоявший за спиной Бокова качок, один из главных активных героев местных картин, заржал.
— Пусть маманя к нам приходит, — пробасил он.
Зотов кинулся на него с кулаками.
— Только не по лицу! — закричал Боков, зная, что сейчас юный герой наткнется на кулак.
Но было поздно. Прямой удар в лицо опрокинул Ромку на спину.
— Идиот. — Валя хлестанул мускулистую машину по щеке. — Я же не могу все время снимать только твой член и его задницу. Мне нужны образы! Образы!
— С-с-сука, — прошипел Зотов, поднимаясь.
— Готовься к акту, девочка, — отозвался детина и открыл бутылку минеральной воды.
После того укола Зотов очнулся через несколько часов. Он с удивлением рассматривал большую красиво обставленную комнату. Яркий свет юпитеров не давал разглядеть стоящих за ними людей.
— Пташка проснулась. Начали! — услышал он голос Бокова.
Тут же к нему подбежали четверо обнаженных крепких мужчин. Они сорвали с него простыню — только теперь Ромка понял, что он совершенно голый — и, скрутив его, выставили на всеобщее обозрение его зад.