Нина вошла в квартиру.
— Вы тренируетесь?
— Да, мне помогает Виктор.
Быков вышел из комнаты и поздоровался.
— Мне надо немного времени, чтобы привести себя в порядок, — сообщила Лена.
Несмотря на то что они еще не закончили, Быков не стал возражать. Он и сам хотел познакомиться с этой девочкой.
Очень скоро они уже втроем сидели за столом и пили чай. Нина, оттаяв душой, рассказывала свою историю, вновь переживая весь ужас гибели родных, надругательства дядюшки, грязь и гадость самостоятельного промысла.
— Сейчас я познакомилась с неплохим парнем, — приукрасила немного Нина, — мы живем вместе, и, я думаю, у нас это серьезно.
Виктор кивал.
Именно эта девочка и могла оказаться для него полезной.
— Нина, мне требуется помощь…
— Я постараюсь. — Нина посмотрела на Быкова и ободряюще улыбнулась. — Что мне надо сделать?
Быков долго готовился к этому разговору, оттягивал его… Ему было тревожно затевать его. Но в конце концов он понял — это необходимо. Или Нина будет помогать ему, после того как он посвятит ее в свои тайны и проблемы, или очень велик шанс, что он пропадет. Без помощи женщины ему было невозможно добиться того, что он задумал. У каждого бандита есть своя верная и преданная женщина, а в идеальном варианте — даже несколько женщин, которые выходят на сцену, когда самому преступнику действовать открыто уже невозможно, когда перед ним стоит жесткий выбор: или делать многие вещи чужими руками, или попасться.
Именно в такой ситуации оказался Быков. Он остро почувствовал необходимость Нининой помощи, договорившись с Москвой насчет денег.
— Прежде всего постарайся понять меня, Нина. Понять, что я — глубоко несчастный, преследуемый человек. Меня преследуют мафия и находящаяся на ее содержании милиция. Меня обложили, как затравленного волка. Мне не к кому обратиться. — Он посмотрел ей в глаза, и Нина прочитала в его взгляде отчаяние и страх.
— Расскажите… я же ничего не знаю!
Быков пересказал Лене и Нине свой хитроумно придуманный рассказ. Он внимательно следил за лицами женщин, стараясь предугадать реакцию Нины. Если бы она оказалась фальшивой, ему не оставалось ничего, как сбежать. Ему нужно было, чтобы Нина поверила в его версию о заговоре мафии и милиции.
— Конечно, я помогу тебе, — просто сказала Нина, внимательно выслушав его.
Реакция Лены была другой.
— Значит, ты мне сказал неправду?
— Пришлось, — признался он. — Теперь ты знаешь все как есть. Ты в беде, я в беде, Нина вообще побывала в аду. — Он повернулся к Нине: — Я хочу знать, почему ты решила помочь мне?
— Потому что ты нуждаешься в помощи…
— Разве мало таких, кто нуждается в помощи?! Но которым никто и не думает помогать?!
— Конечно. — Нина ударила маленьким кулачком себя в грудь. — Я как раз одна из них. Могу надеяться только на себя. Господи, как бы хотелось, чтобы кто-то оказал мне хотя бы малейшее содействие… но, нет, этого не происходит. — Нина взяла его за руку. — Послушай, давай больше не будем об этом. Говори, что я должна для тебя сделать, и я постараюсь. — Нина вздохнула: — Люди произносят слишком много слов, но так мало делают друг для друга реального…
„Рыпнется, сверну шею, — решил Быков. — А скорее всего не посмеет. Да и зачем ей дергаться?“
— Только дружку своему ничего не говори.
Быков был потрясен до глубины души. В его нынешнем положении мало кто был бы готов протянуть ему руку. А эта маленькая проститутка, жизнь у которой по большому счету представляла собой непрекращающийся кошмар, вдруг произносила такие искренние, сочувствующие слова…
„Может, это оттого, что она — грузинка?! — подумал Быков. — У грузин несколько иные понятия… Впрочем, пока она еще ничего не сделала…“
Сердце Быкова сдавило мрачное предчувствие, что из этого ровным счетом ничего не выйдет.
Турция была близко… Какая-то пара часов лета на самолете или ненамного больше — езды на автомобиле… Пока он мог думать об этом, строить планы. Но Быков отлично понимал, насколько все это на самом деле хрупко. Всего один неловкий или плохо просчитанный шаг — и конец.
Через двадцать минут он звонил в Москву.
— Олег? — Трубку сняли только после двадцатого или тридцатого гудка, но Быков знал, что это было нормальным явлением, и не волновался. — Привет. Это Виктор. Боксер.
— А, привет… — Голос художника звучал несколько отрешенно. Видимо, он оторвал его от работы. — Как там мои витражи и роспись? Радуют глаз?
Олег Ефремов сделал на даче Быкова большой витраж в средневековом французском стиле. Художник замечательно справился с работой, и Быков не пожалел, что обратился к нему. Они познакомились. Олег произвел на Быкова благоприятное впечатление. Ушедший в творчество, чуть-чуть не от мира сего, глубоко порядочный и выдержанный. Быков долго думал, к кому он мог бы обратиться со своим более чем деликатным поручением, и решил, что Олег Ефремов — лучшая кандидатура.
— Олег, ты, наверное, устал от дел… Как ты отнесся бы к идее небольшого творческого отпуска? Желаешь прокатиться в Сочи?
— Извини… я действительно сильно занят.
Быков терпеливо повторил свое предложение.
— Поезжай ко мне домой, моя жена даст тебе деньги… Купишь на них билет и прилетишь сюда. Ну что?
— Звучит заманчиво, — вздохнул Ефремов. — Возьму с собой мольберт и побольше красок, займусь этюдами… Я давно не писал море. — Он принялся увлеченно рассказывать о своих творческих планах. Да, этот Олег был действительно не от мира сего… Точнее, он жил в мире искусства и с трудом совершал временные переходы в мир реальности. Но то, что происходящее в реальной жизни мало интересовало художника, было только на руку Быкову.
В конце разговора Быков сообщил, что в Сочи Ефремова встретит девушка с букетом из семи роз, трех белых и четырех красных. Именно ее он должен высматривать в шеренге встречающих.
— Три белые и четыре красные розы. Это прибавляет романтики, — отозвался художник.
— Да, это я! — нетерпеливо откликнулся Чижиков.
— Привет, Эдуард, это Виктор… боксер. Я могу с тобой поговорить?
— Ты?! Виктор?! — По тому, как произнес его имя Чижиков, стало ясно: знает!
— Именно. Так я могу с тобой поговорить?
— О чем нам беседовать?! Ты позвонил совсем не вовремя. Я только что из заповедника, охотился с друзьями из Японии… Ты можешь позвонить в другое время?!
— Эдик, послушай меня. Очень внимательно. Как ты понимаешь, я на свободе, коль скоро я тебе звоню. И руки у меня не в наручниках.
— Зачем же так, Витя…
— Затем! Мне нужны мои деньги. Все просто — я подошлю к тебе человека, а он отдаст тебе расписку и банковскую квитанцию с моей подписью. И не говори мне, что ты не в состоянии этого сделать!
— Витя, сейчас есть определенные ограничения насчет тебя и твоих вкладов…
— Не вынуждай меня говорить резкости! Насколько я вижу, тебе все известно обо мне. Так что сделай выводы. Обманешь — смертный приговор тебе обеспечен…
— Хорошо. — Голос Чижикова звучал без обычной надменности. — Но после этого оставь меня в покое. Я не хочу, чтобы наши дороги снова пересекались!
— Именно над этим я и работаю, — мрачно посулил Быков.
— Мне звонил приятель из Москвы, спрашивал, не могу ли я съездить к нему. — Боков напряженно глядел на Мамина.
— А что такое? — Мамин катал между пальцев незажженную сигарету, словно разравнивая ее. После этого она курилась легче и дым был вкуснее.
— Надо наши киношки свозить. Он посмотрит, даст совет в художественном плане, а кроме того, может, что и закупит.
— Вот как… — протянул Мамин. — Значит, тебе надо тащиться в первопрестольную. Один поедешь?
— Честно говоря, я подумал насчет Казбека Адутова. С ним мне будет спокойно.
Казбек был настоящей гориллой, и не мудрено, что режиссер порнофильмов испытывал к нему слабость.
— Что это за человек? Я его знаю?
— Вряд ли. Вовка Батон. Он держит свою порностудию. Неплохо имеет.
— Хорошо, двигайтесь. Только смотрите, без выкрутасов и не кутите.
Боков улыбнулся. Выпить он любил. Мама не позволял ему надираться, но там, в далеком далеке, какие только возможности не открываются перед человеком.
„Зачем мне понадобилась записная книжка, когда я несся к Ирине Алмазовой заниматься любовью?! Но так или иначе, с тех пор она лежит в кармане, и без нее мне пришлось бы туго“, — думал Виктор Быков, набирая номер Андрея Чехова.
Конечно, он мог бы поручить собрать все деньги одному человеку. И тем самым сэкономить на билетах, да и упростить всю операцию… Но внутреннее чувство подсказывало Быкову, что недопустимо класть все яйца в одну корзину. Пусть это обойдется дороже, пусть так будет сложнее — но надежнее поручить доставку денег двум курьерам.
— Андрей, это твой тренер, Виктор. — К счастью, Чехов был дома.
— Да… слушаю!
— Ты в курсе того, что произошло, Андрей?
— Я… Мне до сих пор трудно поверить в это!
„Еще бы! — подумал Быков. — Ты ведь был лучшим моим учеником… под моим руководством у тебя все получалось… мы строили такие грандиозные планы… у нас была общая цель — сияющие золотом медали, и мы уверенно шли к ее осуществлению. Конечно, тебе трудно поверить в то, что ничего этого уже не будет!“
— Ты и не должен верить в это. Произошла ужасная вещь… Я стал жертвой заговора, одной стороной которого является мафия, а другой, страшно сказать, — милиция. И они обе пытаются стереть меня в порошок. Навесить чужие грехи, дела, к которым я не имею отношения. На их стороне — могущество власти, а на моей — слабая надежда на то, что правда, несмотря ни на что, восторжествует. Ты понял меня, Андрей?
— Да… плохо, что мы не знаем истинного положения… А я-то думал… — До слуха Быкова донесся судорожный вздох Чехова.
— Я как раз занимаюсь тем, что борюсь за восстановление истины. Борюсь всеми доступными мне средствами. Но мне трудно делать это одному… Мне нужны деньги.
— Я сделаю то, что нужно… я готов помочь!