ь остановит большую. У фракийцев есть обычай — перед битвой убивать самого лучшего воина, чтобы их боги…
Цезарь: Малая кровь? Ты, кажется, уже начал искать оправдание? Оно тебе понадобятся — и мне тоже. Нам с тобою больше не придется крепко спать, мой Красс!
Красс: Пусть! Я решился, мой Цезарь, решись и ты!
Цезарь: Сегодня я видел сон, такой странный… Я видел свою смерть, видел, как меня убивают. Я в каком-то зале… Нет, я на лестнице, широкой, мраморной, а вокруг — убийцы. Их много, я один, мы все в крови, меня бьют кинжалами, но смерть почему-то медлит. А потом я увидел Помпея. У него было такое странное лицо — каменное, мертвое. И мне еще показалось, что он смеется…
44. БРУТТИЙ
Такого разговора скорее всего не было. Именно такого. Но другой, похожий, наверняка состоялся. Я ведь ничего не выдумал, дорогой читатель. Цезаря действительно воспитывали, как будущего жреца Юпитера, он и стал им еще подростком. Все прочее тоже правда. Я не утверждаю, что "чужие" боги, о которых шла речь, и в самом деле существовали, но римляне в них верили. Верили — и боялись. Помните?
Плутарх:
"Атей, воскуряя фимиам и совершая возлияния, начал изрекать СТРАШНЫЕ, ПРИВОДЯЩИЕ В ТРЕПЕТ заклятия и призывать, произнося их по именам, имена каких-то УЖАСНЫХ, НЕВЕДОМЫХ богов".
Еще раз подчеркну — неведомых греку Плутарху. Римляне же знали, о ком шла речь, если не все, то посвященные. Остальные не знали, но наверняка догадывались. Отсюда и страх, отсюда и верное предчувствие того, что случится. А началось все именно тогда, осенью 72 года до Р.Х., от основания же Рима 682-го. И вновь я ничего не выдумаю. Ничего!
Плутарх:
"Красс сурово встретил Муммия, а от солдат, снова раздавая им оружие, потребовал поручителей в том, что они будут его беречь. Пятьсот же солдат, бежавших первыми и таким образом подавших повод к бегству, он разделил на пятьдесят десятков и из каждого десятка казнил одного по жребию, применив к этим солдатам впервые после длинного промежутка времени это старинное наказание. С подобного рода смертью соединен ОСОБЫЙ ПОЗОР, так как во время наказания совершается на глазах у всех много УЖАСНЫХ, И МРАЧНЫХ обрядов. Переломив таким образом настроение солдат, Красс повел их против врага".
Плутарх пишет о пятидесяти казненных, но их, вероятно, было значительно больше.
Аппиан:
"После того как Красс вступил в бой и потерпел поражение, он тогда по жребию казнил каждого десятого из своего войска, нисколько не испугавшись числа казненных, которых оказалось ОКОЛО 4000".
Как видим, это не просто децимация, не просто казнь нескольких сот трусов, первыми бросивших оружие. Их убивали согласно древнему обряду — "ужасному и мрачному". Трудно ли догадаться, что такой обряд проводился во славу таких же "ужасных и мрачных" богов? И разве не похожи они на тех "ужасных, неведомых", к которым пытался воззвать трибун Атей?
Еще одна деталь. Децимация, казнь каждого десятого, сопровождаемая "ужасными" обрядами, — это "старинное наказание". Красс не придумал ничего нового, лишь повторил то, что делали его предки, — в исключительных случаях, когда просто не было иного выхода. Но в прежние годы родные боги защищали Рим, и "тех", кого приходилось вызывать на подмогу, можно было потом загнать обратно. Теперь же, когда боги Рима оступились от Своего народа, вырвавшиеся на волю демоны уже не знали преград.
Еще раз подчеркну — я не призываю ВЕРИТЬ в римских богов й римских демонов, но сами квириты верили, а значит, все происходящее было для них РЕАЛЬНОСТЬЮ. Все войско, а потом и вся держава поняли, ЧТО случилось, к КОМУ воззвал Красс, на ЧЬИ алтари пролил римскую кровь. Поняли — и содрогнулись.
Аппиан:
"Красс оказался для своих солдат страшнее побеждавших его врагов".
Это был не просто страх перед суровым полководцем. Он не исчез и после победы. Триумф помните — тот самый, что Красс так и не посмел отпраздновать? Сенат разрешил лишь овации, малый триумф, хотя и в лавровом венке. Все логично, обращаться к Юпитеру было тоже СТРАШНО — квириты, Его народ, посмели просить помощи у "чужих". Вот и благодарили с большой опаской, вполголоса. Но венок был триумфальным, лавровым. Никуда не денешься, ведь Марк Красс все-таки спас Отечество!
Страх не исчез и после. В Риме понимали — Красс ПРОКЛЯТ, ибо посмел нарушить Завет, связывавший Вечный город с родными богами. И не только он — проклятие коснулось всех, кто помогал уничтожить Спартака. Помпей тоже громил спартаковцев, считал себя победителем — и тоже оказался в "их" власти. Они погибли сходно, Красс и Помпей, два соперника, два победителя Спартака. Судьба — или Те, что стояли за Судьбой — лишь отпустила Помпею несколько лишних лет. Ведь не он приносил кровавую жертву!
Никто из известных нам офицеров Красса тоже не умер своей смертью. Погибли все — кто на год раньше, кто на год позже. Но не это оказалось самым страшным. "Те", к кому воззвал Марк Красс, не ушли, они остались в Риме, и для Вечного города наступили страшные годы. А впереди была война, которая чуть было не погубила Римскую державу, та, на которой погибли Помпей, Цезарь, Цицерон, Катон, Вариний…
Впрочем, у Цезаря все еще впереди. Ему предстоит стать консулом, триумфатором, завоевателем Галлии, верховным жрецом Юпитера и диктатором Рима. Он еще станет богом… И все последующие годы Цезарь будет рядом с Крассом. То, что связало-повязало этих двух непохожих людей, заставит их держаться вместе. Прочен окажется узел, и только Смерть разрубит его.
Но это будет потом, теплая осень 72 года до Р.Х. еще не кончилась, и не кончилась война…
Плутарх:
"Спартак мало-помалу уходил через Луканию к морю".
Итак, спартаковцы возвращались в знакомые места, туда, где за год до этого они сражались с Варинием. Шли "мало-помалу", не спеша — армия Красса все еще приходила в себя после первого поражения. Судя по всему, Спартак прошел через Пицен и Самниум без боев. Римских войск там не было, и обывателям оставалось лишь убегать в леса и горы, спасаясь от беспощадных гладиаторов. "Мало-помалу" имело еще один смысл. Осень — время сбора урожая. Огромная армия Спартака, бросившая в Галлии свой обоз, нуждалась в запасе провианта, поэтому Спартак не спешил, готовясь к будущим боям. Целью же похода, как мы скоро увидим, был Бруттий, земля пастухов-мятежников, главная спартаковская база на юге.
Этот осенний марш к морю вызывает вопросы, как и все, что делал Спартак. После победы над Муммием, после разгрома двух римских легионов армия спартаковцев могла избрать любой маршрут. Можно было повернуть назад, в Галлию или Этрурию, попытаться атаковать Рим — или для начала опустошить Лациум. Но правильнее всего было добить Красса. Ситуация мало чем отличалась от той, что сложилась летом, когда Спартак громил консулов. Войско Красса было больше, но и спартаковская армия выросла в три раза.
Спартак не стал добивать Марка Лициния Красса. Спартак ушел. Почему? Ведь оставлять за спиной недобитого врага опасно. Шесть уцелевших легионов Красса — немалая сила, между тем война в Испании подходила к концу, Лукулл добивал последних фракийских бойцов, значит, скоро все три римские армии смогут соединиться!
Версия первая: Спартак совершил ошибку, первую в этой войне, — недооценил Красса и его войско. Недооценил — и подарил римлянам самое ценное: ВРЕМЯ. За несколько недель римская армия оправилась от разгрома, пришла в себя, получила новые подкрепления. Кровавая жертва "ужасным и неведомым" сплотила всех страхом, одновременно вселив уверенность в победе. Претора Красса, решившегося воззвать "к ним", теперь боялись больше, чем Спартака.
Значит, ошибка? Ведь Спартак — всего лишь человек, да и боги иногда ошибаются.
Может, и ошибка, но, может, и нет.
Версия вторая: мы знаем, чего стоил этот бой римлянам — паники, брошенного оружия, потерянных Орлов. Но нам неизвестно, сколько заплатили за победу спартаковцы. Вспомним, что большая часть повстанческой армии — галльские новобранцы. Опыта у них всего ничего, месяц-два службы. Победа над Муммием могла стоить очень дорого, и Спартак понял, что в открытом бою со всей римской армией ему не устоять. У Муммия было только два легиона, а если придется воевать с остальными? Красс, получив жестокий урок, больше не дробил армию на отряды. Риск был слишком велик.
Спартак мог знать и другое. Слухи о кровавой жертве в римском лагере наверняка вихрем разлетелись по всей Италии. Верил ли Спартак в римских богов? Понял ли, что случилось? Уверен — понял, а если нет, ему, конечно же, подсказали. Не зря же ела свой хлеб фракийская жрица! В любом случае Спартак уже знал: Красс — не Лентул и не Геллий, он не остановится ни перед чем. Значит, спешить нельзя, сперва следует закалить новобранцев, пополнить армию опытными бойцами. Где? Конечно же, на юге, где Спартака ждут бруттии, где сражается отряд "галлов". Не исключено, что перед походом на север Спартак оставил в Бруттии и Апулии надежных парней, способных собрать и вооружить новые отряды. Обученные резервы всегда нужны, особенно если в армии слишком много молодых бойцов.
Было еще одно соображение. На юге, в Бруттии, Лукании, Калабрии и Апулии, повстанцы держались уже больше года, именно здесь сложилась их основная база. Две новые, в Галлии и Этрурии, были еще ненадежны. Публипору и другим командирам требовалось время, чтобы организовать там настоящее войско. Спартак, отвлекая армию Красса на. себя, эте время им предоставил.
И, наконец, вести бои с Крассом в Южной Италии было куда выгоднее, чем в Средней и Северной… Здесь, на юге, после года спартаковских "зачисток" римских сторонников осталось очень мало. Удобна была и местность. Северная Италия — равнина, где римляне, сумев развернуть армию, получат все преимущества. Средняя Италия — давний римский форпост, там много крепостей и дорог. На юге же — горы, столь удобные для партизанских и полупартизанских действий, а также море, окружающее оконечность итальянского "сапога" со всех сторон. Конечно, море может стать ловушкой, но и надежным тылом, если удастся договориться с кили-кийскими Черными Бородами.