Он часто проезжал вдоль колонны войск, которая постоянно стремилась рассеяться. Он толкал людей грудью своей лошади, бил их по плечам древком копья, грозил мечом, призывая как можно быстрее вернуться в строй.
Я читал в их глазах удивление и страх, а иногда гнев и ярость. Некоторые угрожали, ворчали, что они не для того пришли в армию рабов и сражались с легионами, чтобы ими теперь помыкали как животными.
Наступила ночь, и мы сделали привал. Спартак в сопровождении стражи обошел лагерь.
Он потребовал выставить дозорных и послать разведчиков, велел избить пьяных и сам разгонял развлекающиеся парочки мечом.
Он действовал молча, не произнося ни слова, стиснув зубы, иногда бросая на меня взгляд. Но я отводил глаза.
Я не мог не осуждать растущую с каждым днем суровость, с которой он обращался со своими товарищами. Некоторые из них не расставались с ним с тех самых пор, как покинули гладиаторскую школу в Капуе. Эти люди спустились со склонов Везувия и победили претора Клавдия Глабра. Они верили, что их больше никогда не станут бить и ограничивать их свободу. И вот человек, которого они почитали, тот, кого защищал Дионис, предводитель рабов, бил их так, будто они снова стали рабами.
Стражники Спартака, воодушевляемые Курием, размахивали копьями и ревели, что сделают из этого войска римскую когорту. Нужно победить, пересечь сицилийский пролив, завоевать богатые хлебом земли острова и заставить голодать Рим, царем которого станет Спартак.
Настал день, когда я увидел море, берега Тарентского залива, а недалеко от побережья — стены и высокую башню города Фурии.
Рядом с этим городом не было ни одного легиона.
Стая жадных, голодных животных тотчас же почуяла запах добычи, хлеба и ячменя, сушеной рыбы и женских тел. Войско вздрогнуло, взревело, ускорило шаг, поравнялось со Спартаком и его стражей.
Фракиец натянул поводья коня, тот стал на дыбы. Он поднял меч, крикнул стражникам, чтобы те сдержали людей и вернули их в строй.
Все были потрясены, послышались крики протеста.
Я услышал, как Спартак сказал Курию:
— Нужно, чтобы они слушались. Лучше я сам убью несколько человек, чем увижу, как они все погибнут от руки Красса.
Я удержал Курия, который кинулся вперед со своими людьми, уже обнажившими мечи.
— Поговори с ними, — крикнул я Спартаку. — Если ты скажешь справедливые слова, они тебя послушают.
Он поколебался.
Толпа тем временем рассеялась. Некоторые рабы ушли с дороги, на которой мы находились, и с воем направились через поля к городу.
Спартак с людьми Курия бросились вслед за ними и, нанося им удары древками копий, подталкивая, заставили вернуться в строй.
Толпа возмущенно взревела.
Спартак подошел ко мне.
— Я хочу, чтобы это войско стало таким же дисциплинированным, как римский легион. Если потребуется наказание, я буду убивать каждого десятого, как это сделал Красс с бежавшими воинами.
— Тогда кто ты?
— Это решат боги.
Затем он повернулся к войску.
— Я приказываю не грабить этот город, — сказал он. — Я приказываю разбить лагерь под городскими стенами. Пусть некоторые из вас попросят, чтобы нам открыли ворота, дали хлеба и мяса, рыбы и золота, которым мы расплатимся с пиратами. Пираты помогут нам пересечь море и добраться до Сицилии. Там, на хлебном острове, мы построим республику свободных людей, и Риму не поздоровится, если он вздумает атаковать нас!
Войско слушало его молча.
Некоторые рабы потрясали копьями и мечами, крича, что они согласны со Спартаком.
Но большинство из них принялись браниться. Внезапно раздался голос:
— Давайте возьмем все, что можем взять сегодня! Сожжем все, что не сможем унести. Ведь завтра может не настать!
Войско единодушно поддержало этого человека с сильным и уверенным голосом.
— Кто ты, говорящий так, будто это ты командуешь войском?
— Здесь никто не командует, — ответил голос. — Мы свободные люди. Никому, и даже тебе, Спартак, не удастся заставить нас подчиняться закону. Мы убивали римских граждан не потому, что нам приказал это сделать фракийский гладиатор. Если бы нам нравилось быть рабами, мы не убежали и не сражались бы. Мы могли бы спокойно ждать, пока наши хозяева решат подарить нам свободу. И, продолжая ходить с опущенной головой, мы дождались бы этого. Но мы решили идти напролом. Так дай же нам пройти, Спартак! Мы возьмем этот город и насладимся всем, что есть в его амбарах, подвалах и женских комнатах!
Большинство рабов ринулось вперед, сшибая с ног людей Курия, окружив лошадь Спартака, продвигаясь к городу, в то время как фракиец, подняв меч, остался стоять со своей стражей посреди опустевшей дороги.
Я видел, как Фурии охватил огонь.
Я шел по улицам, заваленным трупами его жителей, слышал крики насилуемых женщин.
Я последовал за человеком с двумя мешками, которые, должно быть, были наполнены золотом.
Он поднялся на вершину башни.
Спартак сидел на низкой стенке и смотрел на море, сверкавшее вдали.
— Ты хотел знать, кто я такой, — сказал человек, бросая к ногам Спартака мешки. — Я Калликст, галл. Этим золотом, — он пнул один из мешков, — ты сможешь заплатить пиратам.
Спартак не шевельнулся. Галл покинул башню бегом, будто остерегаясь чего-то.
Я подошел к Спартаку, он обернулся ко мне.
— Только не говори мне о своем Едином Боге, о Владыке Справедливости, — сказал он, поднимаясь. — Я хотел завоевать этот город, не разрушая, не проливая крови. В нем бы я встретился с главарями пиратов. Из этого города мы могли бы дать отпор легионам Красса. Мы могли бы объединиться с другими городами. Мы могли бы подготовить поход на Сицилию. А теперь у нас есть золото, а еще руины и целые улицы трупов.
Его лицо искривила гримаса отвращения.
— Они не свободные люди, — сказал он. — Они так и остались зверями. С ними нужно обращаться соответственно: дрессировать как лошадей или диких животных.
— Тогда ты больше не Спартак, — сказал я.
— Спартак выживет, если будет бороться и одерживать победы. Побежденных быстро забывают. Помнят тех, кто сражается как свободные люди, а не как дикие звери.
Он сжал рукоять меча и сказал то, что я предпочел бы не слышать:
— Мне следует убить этого галла. Может быть, страх заставит этих животных сражаться как свободные люди.
Спартак собрал свое войско у стен теперь уже мертвого города.
Наевшиеся люди дремали, опираясь на оружие.
Он подошел к первым рядам.
— Вы сожгли и разграбили этот город, — крикнул он. — Вы убивали, пили и насиловали. Я не хотел этого.
Люди понемногу просыпались, выпрямлялись, будто каждое слово Спартака хлестало их как прут.
— Я ваш предводитель, однако вы отказались повиноваться мне. Вы последовали за Калликстом, будто он ваш главарь. Калликст, выйди ко мне!
Рабы расступились. Галл медленно подошел к Спартаку. Он остановился в нескольких шагах от него и крикнул:
— Я дал тебе золото, как ты хотел, и мы взяли то, что нам было нужно. Вот справедливость!
— Ты сказал: «Завтра может не настать».
— Я сказал, что нужно брать все, что можешь взять.
— И ты взял это.
Спартак сделал два шага навстречу галлу.
Блеск лезвия, выхваченного из ножен, ослепил меня.
Голова галла покатилась по земле.
В тот же момент Спартак воскликнул:
— Завтра не настанет для того, кто не слушается Спартака!
52
— Тело галла и его отрубленная голова высохли на каменистой земле, окружавшей стены Фурий и простиравшейся до побережья Тарентского залива. Я не видел, — продолжал Иаир, — чтобы хоть один раб попытался похоронить этого человека, которого они единодушно поддержали и за которым последовали.
Я наблюдал за ними.
Я сидел перед палаткой, которую Спартак велел поставить на возвышенности, откуда были видны город, его окрестности и весь залив.
Он ждал, когда прибудут суда киликийских пиратов.
Не скрывая нетерпения, он ходил по вершине песчаного холма, на котором росло несколько кустов, согнувшихся под ветром.
Он остановился передо мной, внимательно посмотрел, будто не решаясь заговорить, потом повернулся и взглянул на рабов, охранявших тело галла.
Они махали руками, пускали камни из пращи, кричали, потрясали оружием, отгоняя хищных птиц.
Рабы подбили нескольких птиц, отбросили их подальше, к палатке Спартака.
Мертвые птицы упали в сотне шагов от нас, черные и белые пятна на желтой земле.
— Они этого не забудут, — сказал я Спартаку.
Он отошел, будто не услышав меня, поговорил с Курием, спросил его, что воинам удалось узнать о легионах Красса, вышедших из Кампании и Лукании, и какой ответ дали киликийские пираты его посыльным, Питию и Посидиону.
Люди Курия сопровождали двух греков до оконечности Бруттия, самой южной точки Италии, будто выталкивавшей остров Сицилию в открытое море. Там находились пиратские суда.
Питий и Посидион несколько раз поднимались на суда, затем возвращались на сушу. Затем сообщили людям Курия, что поплывут вместе с пиратами в Тарентский залив, чтобы переговорить с самим Спартаком.
Спартак приказал своему войску учиться строиться в шеренги, маршировать, сражаться одной линией, чтобы производить впечатление единой армии.
Так как пираты отказывались перевозить тысячи римских врагов, Спартак хотел заверить их в том, что войско рабов могло оказать сопротивление легионам Красса и Берреса, пропретора Сицилии, который начал укреплять берега пролива, чтобы отразить любые нападения.
Теперь я каждый день наблюдал за упражнениями, которые должны были проделывать рабы под присмотром Курия и его людей.
Большинство рабов подчинились и дрались друг с другом, шли в атаку, учились строить сплошную стену из щитов и непроходимый частокол из копий.
Но некоторые, избегая учений, держались в стороне. Над обезглавленным телом галла дежурили караульные, не давая хищным птицам приближаться к нему, но они не решались насыпать над ним курган, опасаясь гнева Спартака.