Ариадна тоже заметила, что на Спартака теперь смотрят с одобрением. К собственному удивлению, это наполнило ее гордостью. Ее муж успешно завоевывал авторитет. Она поняла, что именно поэтому он и собирался убить Карбона. Девушка уже достаточно знала Спартака, чтобы не видеть в нем хладнокровного убийцу. А с его новым статусом и для нее жизнь в лудусе становилась безопаснее. Потом Ариадна увидела Фортиса, глядящего на нее с вожделением, и к ней снова вернулись прежние страхи.
Да, похоже, среди гладиаторов ей будет безопаснее.
В течение следующих десяти дней еще два гладиатора затеяли ссору со Спартаком. Оба раза он бился насмерть; одного из противников, нубийца, избил до потери сознания, а второго, массивного германца, — до того, что тот взмолился о пощаде. Похоже, этим Спартак прошел какое-то испытание. Бойцы начали держаться от него подальше. Вскоре несколько фракийцев предложили ему объединиться и стать их лидером. Это было очень кстати. Спартак уже понял, что вопрос выживания и статуса в лудусе зависит от принадлежности к какой-нибудь группе. Одиночек было мало. Германцы представляли собою хорошо организованное сообщество под руководством Эномая. Самниты держались харизматичного и опасного Гавия. Даже у задиристых галлов были Крикс, Каст и Ганник. Три группировки, и любая из них намного сильнее десятка, если не больше, групп фракийцев.
Поэтому Спартак готов был принять верность этих воинов. От осознания того, что они признали его своим вождем, внутри у него становилось тепло, как в те времена, когда он набирал военные отряды во Фракии. Это всего лишь начало, но начало хорошее. Определенно, это куда лучше, чем просто ждать смерти на арене. Когда стало известно, что Ариадна — жрица, гладиаторы стали относиться к ней куда почтительнее, чем прежде, но это еще не значило, что ей ничто не грозит. Увеличение числа сторонников давало уверенность — за ней будут приглядывать куда тщательнее. Кроме того, Крикс, который до сих пор нарывался на драку, станет держаться подальше. Спартак знал, что лишь оттягивает неизбежную стычку, но хотел, чтобы, когда придет время схлестнуться со здоровяком-галлом, это произошло на его условиях. «Чаще всего выигрывает тот военачальник, который выбрал место боя», — любил повторять его отец. И поэтому Спартак упорно тренировался, продолжая бегать и поднимать тяжести еще долго после того, как Амарант завершал тренировку. Гетас с Севром какое-то время стонали от такого режима, но тоже втянулись.
Как-то погода заставила его прекратить тренировку раньше обычного. Из-за темных угрожающих туч, затянувших небо, быстро стемнело. Пронзительный осенний ветер хлестал по двору, забираясь под тунику. Пот, покрывавший тело, сразу же становился холодным. Спартаку вовсе не хотелось простудиться из-за нескольких лишних кругов.
— На сегодня хватит, — сказал он.
— Хвала Всаднику! — проговорил Гетас. Лицо у него было багровое. — Я думал, ты никогда этого не скажешь.
— Ну что, в купальню? — спросил Севт.
— А куда ж еще? — Спартак двинулся первым.
Когда они подошли к дверям купальни, Спартак увидел Карбона, затаившегося в тени галереи. Молодой римлянин жил в лудусе, но неизвестно, где именно. Беглого взгляда хватило, чтобы понять: дела у Карбона идут неважно. У парня под глазом красовался синяк, а нижняя губа была рассечена. На правом плече из-под разорванной туники также проступал здоровенный синяк. «Бедолага».
— Иди сюда.
Карбон удивленно оглянулся:
— Это ты мне?
— Тебе.
Карбон, прихрамывая, вышел во двор; ему явно было больно идти.
— Что такое? — Юноша потер синяк под глазом одной рукой. Другую он держал в складках туники.
— Не высыпаешься? Нелегко здесь, а?
— Не жалуюсь, — отрывисто ответил Карбон.
— Ясно, что не жалуешься. Однако факт остается фактом: тебя задирают более сильные бойцы.
Карбон сверкнул глазами и вынул руку из складок туники. В ней он сжимал железный прут.
— Следующий сукин сын, который ко мне подойдет, получит в грудь вот этим.
— Парень, так ты добьешься, что тебя убьют. — Спартак подошел поближе. — Присоединяйся ко мне!
Изрытое оспинами лицо Карбона исказилось от недоверия.
— И почему ты мне это предлагаешь?
— Потому что нам нужны хорошие бойцы. — «Не стоит уязвлять гордость мальчишки». Спартак криво усмехнулся и поднял тунику, показывая отметину, оставленную мечом Карбона. — А ты определенно хорош.
Владевшее Карбоном беспокойство немного уменьшилось. Как-никак этот суровый человек отнесся к нему с уважением.
— Я охотно присоединюсь к тебе.
— Отлично. Пойдем в купальню, вымоешься. Можешь сегодня переночевать у Гетаса с Севром. — Он заметил вспыхнувшие у юноши подозрения. — Никто из них к тебе даже не притронется. Они не по этой части.
У Карбона вырвался вздох облегчения. Он спал — а точнее сказать, дремал — в комнате Рестиона. Хотя ибериец не пытался его домогаться, как многие другие, Карбон совершенно ему не доверял. В Спартаке он тоже не был уверен, но это наилучшее из полученных им предложений.
— Спасибо.
Когда они вошли в купальню, Спартак едва заметно усмехнулся. «Еще один человек в наших рядах».
— Боги всевышние, да отстань же от меня! — пробормотал Спартак.
Внезапно проснувшись, он резко сел. Сорвав с себя толстую шерстяную тунику, он швырнул ее на пол, но ничего не увидел. Выругавшись, он метнулся в дальний конец комнатки и проверил плетеную корзину. Та была надежно заперта. Спартак снова пробормотал ругательство.
— Что ты делаешь?
Фракиец не ответил.
Ариадна открыла один глаз, потом другой. «Боги, как же хорошо он выглядит обнаженным!»
— Что случилось?
— Ничего. Спи, — буркнул он, возвращаясь на свой тюфяк.
Напряжение в его голосе встревожило девушку.
— Спартак?
Он даже не посмотрел на нее.
— Тебе что-то приснилось?
Едва заметный кивок.
— Кошмар? — догадалась она.
— Думаю, да. Возможно, это ничего не значит.
— Расскажи мне. Может, я смогу его истолковать.
Молчание.
Ариадна ждала.
В конце концов Спартак повернул голову и посмотрел ей в глаза.
— Ты встревожен.
— Да. Это было ужасно.
Девушка приподняла брови в безмолвном вопросе.
— Ты не отстанешь, пока все не разузнаешь, да? — проворчал он. — Я начинаю тебя понимать.
— Неужели? — Ариадна посмотрела на корзину, и улыбка ее поблекла. — Тебе снилась змея?
Спартак взглянул на нее с изумлением:
— Да.
— Что она делала?
Спартак обвел рукой шею и подбородок:
— Проклятая тварь свернулась кольцами вот тут. Она смотрела мне в глаза!
— И ты подумал, что это моя змея?
— А ты уже забыла про тот вечер? — запальчиво бросил он. — Жалко только, что на этот раз она не сбежала. — Он сделал непристойный жест в сторону корзины.
— Ты терпеть не можешь это создание, — спокойно сказала Ариадна. — Вряд ли ты хочешь, чтобы она обвилась вокруг твоего горла.
— Тогда бы мой сон ничего не значил! Но теперь… мне кажется, что это было дурное предзнаменование. Послание от богов. И я ему не могу радоваться. — И Спартак сделал знак, отвращающий зло.
— Можешь еще что-нибудь вспомнить? — Ариадна говорила спокойно, но сердце ее лихорадочно колотилось.
— Что? — Взгляд серых глаз снова сделался сосредоточенным. — Я находился в пустынном месте, одни камни вокруг. Возможно, это была вершина горы.
— Почему ты так думаешь?
— Я не видел ничего, кроме неба, и воздух был разреженным, как высоко в горах.
— Была ли с тобой я? Или Гетас с Севром?
Нахмурившись, Спартак сосредоточился.
— Нет. Я был один.
— Еще что-нибудь?
Последовала короткая пауза.
— У меня был меч.
— Какой именно?
Спартак сжал правую руку в кулак и снова раскрыл.
— Сика.
— Ты уверен? — спросила Ариадна.
Он кивнул.
«Это видение точно послано богами!» Ариадна молча поднялась со своего тюфяка, оделась. Потом перешла туда, где стояли статуэтки Диониса, и преклонила колени. Губы девушки зашевелились в беззвучной мольбе: «Я, как всегда, отдаю себя в твою власть, о Великий. Я молю тебя объяснить сон, приснившийся моему мужу». Немедленного ответа не последовало, но это Ариадну не удивило и не обеспокоило. Она принялась дышать глубоко, готовясь войти в транс, часто помогавший ей понять всяческие тайны.
Во взгляде Спартака благоговение мешалось с подозрительностью. Ариадна поставила их единственную масляную лампу между двумя маленькими статуэтками. Обе они изображали Диониса, одна — в виде полуголого безбородого юноши в окружении впавших в исступление менад. Вторую составляли две фигурки: первая — возмужалый бородатый бог в длинной тунике, с оленьей шкурой на плечах. Тело его обвивал плющ. Правой рукой он сжимал руку величественного мужчины постарше, с жезлом. Гадес.
Спартак содрогнулся. Он бы охотно обошелся без изображения бога подземного царства в своем жилье. Смириться с менадами, подносящими Дионису сырое мясо животных, он мог, но при взгляде на Гадеса ему всегда становилось не по себе. Однако же он уважал веру Ариадны. Это часть ее личности. Спартак же молился не Дионису, а своему любимому божеству, Всаднику. Завершив собственную просьбу, он теперь просто сидел и в почтительном молчании смотрел на девушку.
Время словно застыло. Его и правда волновал скрытый смысл сна. Краем сознания он уловил, что Фортис отпирает дверь и сыплет обычными своими насмешками. Наконец — Спартак не знал, сколько времени прошло, — он почувствовал, что Ариадна смотрит на него.
— Увидела ли ты что-нибудь такое, что могло бы объяснить мой сон?
Девушка печально покачала головой. «И я не могу придумать, что бы хорошего сказать».
— Понятно. — На Спартака снова нахлынул ужас, испытанный им в тот момент, когда змея обвилась вокруг его шеи. Мгновение спустя у него забурчало в животе. Казалось, будто там плещется лужа едкой кислоты. «Значит, я закончу свою жизнь здесь, забавляя римлян». Вздохнув, он натянул на себя нижнее белье, тунику и плотный шерстяной коричневый плащ.