Батиат услышал фырканье капуанца.
— И что смешного?
— Господин, этот пес лжет! Он довольно способный гладиатор, но, скажем, до того же Крикса ему далеко.
— Почему ты так в этом уверен?
— Потому что видел, как он дерется! — воскликнул Фортис. — Он выиграл все свои бои, но не так, как это сделал бы чемпион!
— Да, ради экономии сил. Мне просто нужно было выжить, — честно сказал Спартак и презрительно посмотрел на Фортиса. «С чего это я должен напрягаться ради такого жалкого негодяя, как ты?»
На шее у Фортиса набухли жилы.
— Ах ты поганый…
— Довольно, — оборвал его Батиат. Он явно что-то прикидывал. — Возможно, он лжет — а возможно, и нет. Так ли уж удивительно, что человек в его положении прилагает лишь минимум усилий? Думаю, многие из них так поступают.
Фортис замолчал, подавившись собственными словами, и на миг Спартак почувствовал удовлетворение. Но ощущение это исчезло, когда Батиат посмотрел на галла, на черноволосого фракийца — и снова на него. Спартак не опустил взгляда. Несмотря на явные капризы богов, он встретит свою судьбу, как подобает мужчине. Но в то же время трудно было не думать, что именно это сон о змее и предвещал.
Батиат перешел к германцу; тот, что неудивительно, отвел глаза. Ланисте этого хватило.
— Проваливай! — рявкнул он. — Трус!
Германец повиновался, а Батиат снова переключился на черноволосого фракийца.
— Драться будешь ты, — объявил он. — Уверен, ты станешь достойным соперником Спартаку.
Гладиатор судорожно кивнул.
Спартак ждал, пока ему разрешат уйти. То, что змея обвилась вокруг его шеи, еще не значит, что он не сумеет ее убить. Да, понадобится помощь Всадника, но в этом нет ничего невозможного.
— Ну так пошел! Приготовься! — рявкнул Фортис на черноволосого фракийца. — Бой начнется в полдень!
Когда боец улизнул, Батиат снова посмотрел на Спартака:
— Даже если ты переживешь этот бой, постарайся не разочаровать меня. Если я останусь недоволен, то поставлю тебя драться с Криксом. Насмерть. И мне будет насрать, сколько денег ты мне принес к этому моменту. Понял?
— Да. — По какой-то причине Спартак точно знал, что услышанный им смешок принадлежит Криксу.
— Наглое ничтожество! Да, господин! — прорычал Фортис.
Спартак скрипнул зубами.
— Да, господин.
— Вот так-то лучше. А теперь вали отсюда, хватит испытывать терпение Батиата.
«Терпение?» — со злобой подумал Спартак, однако же промолчал. Дерзость могла закончиться поркой, а это было бы совсем некстати. Нужно быть в отличной форме, чтобы победить черноволосого воина.
Незадолго до того, как должен был прибыть Альбин со своим влиятельным гостем, гладиаторов разогнали по их камерам. Карбона это не удивило — зачем держать рядом с аристократом почти две сотни опасных бойцов? — но взбесило. Из своей камеры он никак не мог навредить Крассу. Это многих разозлило, но Фортис ждал подобной реакции. Расставив на балконе охранников с луками, он приказал всем разойтись. Тех, кто уходил неохотнее всего, он сам подгонял ударами плети. На капуанца, запирающего дверь за дверью, посыпался град ругательств. В окна полетели монеты, чаши и масляные лампы. Но оскорбления и швыряние вещами ничего не изменило. Через четверть часа двор опустел.
Полукруглые ряды сидений, занимающих часть двора, казались сейчас огромными. На них могли с удобством разместиться пятьсот человек. И то, что там будет сидеть один-единственный гость, лишь подчеркнет расточительность, с которым Альбин его принимает, подумал Карбон. Батиат знал, как организовать грандиозное представление. Впрочем, городская арена Капуи была куда внушительнее! Огромное круглое здание построили из гигантских каменных блоков и украсили статуями богов. Оно возвышалось над окружающими зданиями. Карбон не знал, сколько именно горожан набивалось туда, чтобы посмотреть на гладиаторские игры, но несколько тысяч точно. Юноша часто бывал там, но ему и в голову не приходило, что однажды он сам будет сражаться на засыпанной песком арене, однако этот день быстро приближался. Обучение почти завершилось. Карбон ждал этого момента с нетерпением. Его наконец-то перестанут считать желторотым новичком!
Вскоре появились Спартак и черноволосый фракиец. Карбон, нервничая, присмотрелся к обоим повнимательнее. У Спартака был лишь один наголенник, а у его противника два, но это не особо важно, ведь его кольчуга и скутум давали куда большую защиту, чем шлем, маника[13] — длинный наруч из стальных сегментов — и маленький квадратный щит его противника. Бойцы настороженно поглядывали друг на друга, пока тренеры что-то шептали им на ухо. Позади стоял Фортис, наблюдая за происходящим. Батиата было не видать. Он и не появится, пока не прибудут важные гости.
Карбона замутило от напряжения. С тех пор как Спартак взял его под свое покровительство, он часто наблюдал за тренирующимся фракийцем. Тот был хорош. Чертовски хорош. Но и его противник тоже неплох. Карбон почувствовал угрызения совести из-за того, что причиной его волнения лишь отчасти была судьба самого Спартака. Если победит черноволосый гладиатор, Карбон наверняка утратит защиту, которой пользовался все эти месяцы, а значит, жизнь его окажется в опасности. Карбон не имел ни малейшего желания возвращаться к тем мрачным временам, когда он только-только пришел в лудус. Спартак должен победить!
Батиат появился ровно в тот момент, когда прибыл Альбин со своими спутниками. Ланиста облачился в свою лучшую тогу, напомаженные волосы блестели. От его многословного, льстивого приветствия Спартака затошнило. Он присмотрелся к Альбину, самодовольному, дородному мужчине напыщенного вида, и его гостю, Крассу, — тот был настолько же широкоплеч, насколько принимающий его политик толст. На красивом лице Красса застыло слегка надменное выражение. Он неуклюже уселся на центральное сиденье первого ряда, самое почетное место, жалуясь на жесткий камень. Батиат извинился, прошипел приказ Фортису, и тот вскоре вернулся с пухлой подушкой. Красс, похоже, остался доволен и уселся, поджав губы. Обеспокоенный Альбин устроился рядом. К ним присоединился Батиат, а остальные гости, чиновники невысокого ранга и телохранители, заняли следующий ряд.
Карбон не мог оторвать глаз от Красса. «Он выглядит ровно так заносчиво, как я и думал. Мерзавец!»
Спартак тоже посматривал на Красса. «У этого сукиного сына такой вид, будто он не срал неделю». Он отвел взгляд прежде, чем политик его заметил. «Не отвлекайся. Спокойнее». Спартак вспомнил, как с лица Ариадны исчезло ледяное выражение, когда она услышала, что его выбрали для этого боя. В памяти всплыли ее слова, и он ухватился за них: «Твой сон совсем о другом. Этого не может быть».
Поскольку это не обычные организованные гладиаторские игры, здесь отсутствовала обычная пышность публичного зрелища. Не было ни марширующих по арене групп трубачей, ни увлекаемых рабами платформ с раскрашенными статуями богов, которым выказывалось почитание в этот день, ни процессии с призами, приготовленными для победителей, — серебряными подносами с пальмовыми ветвями и кожаными кошельками с монетами. Когда Спартак и его противник в полном вооружении встали перед Батиатом и гостями, пропела лишь одинокая труба.
По мнению Карбона, это делало бой более обыденным, но и куда сильнее пугающим.
Теперь в дело вступил Батиат. Он запел соловьем, превознося черноволосого фракийца. Особое внимание уделил его победам. По знаку Фортиса фракиец вскинул руки и повернулся вокруг собственной оси, чтобы Альбин с Крассом могли оценить его мускулистую фигуру. Ланиста велел сделать то же самое и Спартаку.
Гладиаторы свистели и вопили во всю глотку, подбадривая бойцов. Этот оглушительный шум, нарастая, заполнил школу.
У Ариадны, наблюдающей за происходящим из их комнатушки, перехватило дыхание. Она невольно восхищалась телом Спартака, но совершенно не желала, чтобы его выставляли напоказ в подобной ситуации. «А предпочла бы ты увидеть его в своей постели?» Она отмахнулась от несвоевременной мысли.
Наконец на арену вышел Фортис. Ему предстояло исполнять обязанности сумма рудис, судить бой. Он приказал гладиаторам встать в пятнадцати шагах друг от друга, потом посмотрел на Батиата. Ланиста кивнул, и Фортис подал знак трубачу. Раздалась короткая мелодия, и капуанец отошел в сторону.
Спартак не стал кидаться вперед. Вместо этого он медленно двинулся к противнику; босые ноги беззвучно ступали по песку. Темноволосый фракиец, двигавшийся с грацией танцора, повел себя точно так же. Спартак оказался не готов к мастерству этого бойца. Когда между ними осталось не более полудюжины шагов, тот внезапно сорвался с места. Он рванул вперед, словно волк, преследующий оленя, и ударил сикой прямо в лицо Спартаку. Спартаку некогда было поднимать скутум. Он отчаянно попытался уклониться. Чужой клинок просвистел мимо, пройдя впритирку к его щеке.
Спартак взревел от гнева, но противник уже успел ловко развернуться, используя инерцию удара, и вышел из зоны его досягаемости. Благодаря этому трюку он оказался позади Спартака. Спартак развернулся — и тут же налетел на следующую атаку, очередной яростный удар в лицо, но на этот раз сумел отбить его скутумом. Ответный выпад, который должен был пронзить противника насквозь, не достиг цели. Тяжело дыша, бойцы разошлись.
Красс наклонился и что-то прошептал Альбину на ухо. А потом дородный политик довольно кивнул Батиату:
— Впечатляющее начало.
— Благодарю, господин! — отозвался ланиста.
А на песке арены гладиаторы осторожно кружили вокруг друг друга, позабыв про зрителей.
Внезапно Спартак ринулся в яростную атаку. Использовав серию из двух ударов, сперва умбоном щита, а потом гладием, он вынудил второго бойца отступать через всю арену — тому просто ничего другого не оставалось. Никто бы не выстоял против такой ошеломляющей атаки. Тактика Спартака сработала. Вскоре нога его соперника поехала по песку, он споткнулся и упал на задницу.