Спартак торжествующе взревел. Он занес гладий для удара и совсем уже собрался добить беззащитного бойца. Он и думать забыл про Батиата и Красса и о том, хотят ли они, чтобы он прикончил противника так скоро. Он вошел в боевой режим, когда значение имеет лишь одно — убить врага как можно быстрее.
Однако бой еще не был окончен.
Гладиатор в отчаянии вскинул левую руку и швырнул свой щит, как диск. И окованный металлом край щита ударил Спартака в правое колено.
Спартак пошатнулся. Взревев от боли, он опустил меч, и его противник воспользовался представившимся шансом. Он откатился в сторону, вскочил и сам бросился в контратаку, обрушив на незащищенное лицо Спартака безжалостный град рубящих ударов. Спартаку оставалось лишь одно — вскинуть скутум и отводить удары. А потом боец сменил тактику. Ловко развернувшись, он снова зашел Спартаку в тыл. С непревзойденным мастерством нанес рубящий удар; сверкнувший меч прошел по дуге и попал по левой руке Спартака, по внутренней ее стороне. Хлынула кровь. В ответном реве Спартака слились потрясение, боль и ярость.
Альбин с Крассом издали одобрительные возгласы.
— Югула! Югула! — закричала часть гладиаторов.
Ариадна зажмурилась, но кровожадный вопль все равно звенел у нее в ушах. Собравшись с духом, она снова посмотрела на арену. «Дионис, не оставь его!»
«Боги всевышние, это не может закончиться вот так вот!» — подумал Карбон, вознося отчаянные мольбы.
Когда черноволосый боец снова приблизился к Спартаку, лицо его исказила жестокая улыбка. Спартак в ответ зарычал, давая понять, что его еще рано сбрасывать со счетов. Противник предпринял новую атаку, прощупывая оборону Спартака ударами сики, словно ребенок, тыкающий палочкой в краба. Ослабевшие ответные выпады Спартака он с легкостью принимал на щит.
«Умный ублюдок», — подумал Спартак. Высматривает, сколько сил осталось в раненой руке. Спартак оценил длинную, но неглубокую рану. Похоже, мышцы и сухожилия не перерублены, однако рука уже с трудом удерживала скутум.
В тот самый миг, как Спартак поднял взгляд, к нему снова устремился клинок бойца. Спартак отшатнулся, но все равно получил неприятную рубленую рану на правой щеке. Он невольно зашипел от боли. «Всадник, помоги! Мне нельзя проиграть этот бой!»
По губам противника скользнула улыбка. От него теперь требовалось лишь одно — держаться на безопасном расстоянии и продолжать ослаблять его.
Спартак беззвучно выругался. Противник умен. Из-за раненой руки он, Спартак, быстро устанет. Но рано сдаваться! На кону его жизнь. И за Ариадной надо присматривать.
Испустив пронзительный военный клич, Спартак метнулся вперед. Он держал скутум высоко, хоть это и стоило ему величайшего напряжения сил. Снова и снова он наносил колющие удары гладием, а его противник отчаянно отбивал их своим маленьким щитом. Это был рискованный план, но у Спартака оставалось мало времени — силы вскоре покинут его.
Когда его меч ударил в щит бойца то ли в седьмой, то ли в восьмой раз, клинок пробил кожаную обивку, расколол дерево и прошел насквозь. Боец выпучил глаза, поражаясь тому, что его еще не выпотрошили. Он отступил на шаг, и Спартак воспользовался подвернувшейся прекрасной возможностью. Он вырвал оружие из чужого щита и всадил снова. И снова. Через несколько мгновений щит развалился, и боец вынужден был бросить его. Он в испуге отступил подальше.
Спартак чуть притормозил и перевел дыхание. Боль в руке накатывала волнами, отдавая в плечо и спину. Он уже не мог держать скутум достаточно высоко, чтобы закрывать горло. И тем не менее атаку прекращать нельзя. Стиснув зубы, он пошел на бойца, словно дикий зверь. Удары его гладия были такими свирепыми, что у противника не осталось ни малейшей возможности попасть ему в шею. Бойцу требовалось все его мастерство до капли лишь для того, чтобы уворачиваться от длинного железного клинка Спартака.
К счастью, удача покинула бойца раньше, чем силы Спартака иссякли окончательно. Его меч вонзился сбоку в живот черноволосого гладиатора, прошел сквозь напряженные мышцы, и его окровавленное острие вышло с другой стороны. Когда Спартак выдернул гладий, раздался влажный, чавкающий звук, и боец пронзительно вскрикнул от боли. Из раны хлынула кровь, он зашатался, и сика повисла в ослабевшей руке. Когда Спартак атаковал снова, он почти не встретил сопротивления. Два сильных удара сверху, и боец выронил оружие. Спартак двинулся вперед, оттесняя противника прочь от изогнутого меча и всякого шанса на спасение.
Теперь гладиатор оказался безоружен, и единственной его защитой оставалась маника на правой руке. Из них двоих он был ранен куда серьезнее. И потому отчаянно стремился вернуть свою сику. Однако же Спартак встречал все его попытки с неукротимой яростью, и с каждым мгновением боец все больше слабел. Спартак не стал тянуть. Возможно, кто-то и любил поиграть с противником, но ему это было не по душе. Бой и так продолжался достаточно долго. И нужно позаботиться о руке. Пора заканчивать.
Ударив гладиатора умбоном щита в грудь, Спартак нанес тому колющий удар в левое бедро. Когда клинок выскользнул обратно, боец со стоном рухнул на песок. И не пытался встать.
Из большинства камер донесся громкий рев — так гладиаторы выражали свое одобрение.
Ариадна прикрыла глаза и с облегчением привалилась к прутьям решетки.
«Слава всем богам!» — подумал Карбон.
Когда Спартак взглянул сверху вниз на своего противника, окровавленного и беззащитного, его пробрало холодом до мозга костей. Этот боец был таким же гладиатором, как он сам, и предстояло убить его по приказу тех, кого Спартак ненавидел. Римлян. Сейчас так должно быть! Он посмотрел на Батиата. Тот вопросительно взглянул на Альбина и Красса:
— Вы по-прежнему желаете боя насмерть?
— А разве я сказал иное? — язвительно поинтересовался Красс.
Батиат покраснел:
— Нет.
— Значит, проигравший должен умереть.
— Так желает мой уважаемый гость, — высокопарно произнес Альбин. — И за это я заплатил вам целое состояние, — добавил он уже вполголоса.
— Конечно, господин! — Батиат быстро взял себя в руки. — Для меня будет честью спросить у Красса, не пожелает ли он сам объявить приговор.
Язык Красса скользнул по губам, словно змеиный.
— Ну что ж, приходится соглашаться. — Глядя на Спартака, Красс ткнул большим пальцем правой руки себе в горло. — Югула! — приказал он.
И крик этот тут же подхватили запертые гладиаторы. Ноги затопотали по полам камер. Ложки застучали по прутьям решеток. Шум поднялся неимоверный. Спартак не удивился тому, что обитатели лудуса одобрительно восприняли его победу. Напряженный бой пробудил в них жажду крови, и теперь черноволосому бойцу предстояло расплатиться за поражение. Как пришлось бы платить ему самому, обернись ситуация иначе.
— Встань, — приказал Спартак.
Черноволосый боец застонал и кое-как сел. Повозившись с узлом, он развязал подбородочный ремень, сдернул шлем, и тот упал на землю. От этого усилия боец рухнул на колени. Спартак склонил голову, отдавая дань уважения противнику.
— Ты хорошо сражался. Наши силы были почти равны. Но Всадник предпочел помочь мне, а не тебе.
— Это так, — ответил боец и заворчал от боли. Он поднял голову, открывая горло. — Убей меня быстро.
— Обязательно, — пообещал Спартак. Он посмотрел в небо. — Я преподношу жизнь этого человека тебе, Великий Всадник!
Не медля более, он прицелился и ударил гладием в ямочку под шеей бойца. Когда острое железо пронзило кожу и мягкие ткани под ней, глаза проигравшего потрясенно распахнулись. Мгновение спустя он был мертв. Меч вонзился в сердце. Спартак одним движением выдернул гладий. Обмякшее тело бойца боком осело на землю; из раны ударила мощная струя крови, описав в воздухе изящную дугу. Вскорости она иссякла, а вокруг неподвижного тела растеклась большая красная лужа.
Красс медленно захлопал в знак похвалы. Батиат, Фортис и прочие зрители присоединились к аплодисментам. Гладиаторы в своих камерах восторженно орали.
Спартак застыл, глядя на труп и песок, окрасившийся в алый цвет. Это вполне мог быть он. И тогда эти сволочи-римляне аплодировали бы темноволосому фракийцу, а он лежал бы перед ними мертвый. Будь они прокляты!
Почувствовав на себе чей-то взгляд, Спартак поднял голову.
— Подойди! — велел Красс.
От его тона Спартак так стиснул рукоять гладия, что костяшки пальцев побелели.
— Я?
— Вряд ли я стал бы обращаться к нему, верно? — Красс кивнул на мертвого бойца, потом взглянул на Альбина и Батиата. Те послушно захихикали.
Заносчивый ублюдок! Спартак шагнул вперед.
«Ну же! — подумал Карбон. — Убей сукиного сына!»
— Лучники! — взревел Фортис.
Спартак застыл. Даже не поворачивая головы, он видел четыре стрелы, нацеленные на него с балкона. А было еще от шести до десяти вне поля его зрения. Если Фортис прикажет, они превратят его в мишень. Капуанец хотел, чтобы он шел дальше, но Спартак не сдвинулся с места. Да, он позволил себе проявить неповиновение, но теперь все было закончено.
— Брось меч! — приказал Фортис.
— Какой — этот? — Спартак поднял гладий и, к своему удовольствию, увидел, как отшатнулся Батиат. Ни капуанец, ни Красс никак не отреагировали. Невозмутимость политика удивила Спартака.
— Кому говорю, бросай! — прорычал Фортис. — Если не хочешь сдохнуть от дюжины стрел с зазубренными наконечниками!
Спартак разжал пальцы и выпустил гладий. Окровавленный меч упал на песок.
— Ну, теперь доволен?
Ноздри Фортиса раздулись. Он посмотрел на Батиата. Тот выразительно качнул головой. Капуанцу пришлось сдержать свой гнев.
— Подойди!
Спартак повиновался.
— Довольно! — выкрикнул Фортис, когда Спартак был в десяти шагах от зрителей.
«Проклятье на их головы! Они обращаются со мной словно с диким зверем!» Не удержавшись, Спартак гневно взглянул на Фортиса. Тот ухмыльнулся.
— Ты хорошо дрался, — заявил Красс. — Для дикаря.