Спартак смотрел, как она погрузилась в крепкий сон. Снова оставшись наедине со своими мыслями, принялся представлять, как убивает Фортиса и отца Ариадны. Несмотря на терзавшую его жажду мести, он понимал, что теперь убить Фортиса куда труднее. Капуанец будет беречься и везде ходить с охраной. Однако же сильнее всего Спартака беспокоило то, что Фортис может попытаться снова изнасиловать Ариадну. Он беззвучно дал обет Всаднику. Этого не должно случиться. И не случится.
Но, невзирая на клятву, Спартака терзали сомнения. Хотя теперь у него много сторонников, он все же не всемогущ. Как бы он ни старался обеспечить Ариадне охрану, он не мог гарантировать, что через неделю, или месяц, или год капуанцу не подвернется возможность нанести удар. И он ударит. Гетас рассказал, как подонок угрожал Ариадне.
Спартак с горечью осознавал, что здесь не только он кусок мяса, предназначенный для развлечения толпы. Ариадна такой же кусок мяса. Ее изнасилуют и выбросят.
Спартака снова захлестнула ярость. Ему хотелось вскочить и врезать кулаком в стену, но Ариадна все еще держалась за его руку. Он с нежностью посмотрел на девушку. Нельзя допустить, чтобы ее постигла такая судьба. И он не допустит! Варианты убить ее или вместе покончить с собой Спартак даже не рассматривал, а значит, оставался лишь один путь. Тот, который пришел ему в голову после боя для увеселения Красса.
Он сбежит отсюда. И заберет с собой Ариадну и всех до единого гладиаторов, которые последуют за ним! Фракийцы, поклявшиеся в верности, точно пойдут, а если будет на то благословение Всадника, то и многие другие. Но до того как они уйдут, Фортис умрет. Батиат тоже, если только получится это организовать. Жаль, что здесь не будет Красса. Этому подонку тоже выпустили бы кишки.
Спартак улыбнулся.
Приятно было наконец-то иметь реальный план.
И тут перед его мысленным взором вдруг встало видение змеи, обвивающей его шею. Ему внезапно сделалось очень холодно. Неужели его убьют при побеге? В душе вновь вспыхнуло ощущение бессилия, с которым он сражался, когда Ариадне не удалось истолковать сон. Но решимость покинула его лишь на миг. Спартак расправил плечи. Смерть — куда лучший выход и более достойный, чем ждать, пока Фортис сделает следующий шаг. Если ему предстоит умереть, он умрет как воин. И Ариадна тоже будет сражаться.
Они умрут так, как подобает фракийцам.
Ариадна окончательно пришла в себя лишь на следующее утро. К огромному облегчению Спартака, ей стало намного лучше. Даже хирург был доволен тем, как она поправляется, и разрешил ей посидеть снаружи, на солнышке, а не лежать в кровати.
— Я не собираюсь прятаться! — заявила Ариадна. — Я хочу, чтобы эта тварь Фортис видел, что ему не под силу сокрушить мой дух… как и мое тело.
— Ну если ты так хочешь… — Спартак восхищался ее мужеством и решимостью.
— Да, хочу.
Он осторожно помог ей выйти. Там уже ждали Гетас и Севт. И Карбон. Они провели Ариадну к табуретке, и фракийцы встали по бокам, ощетинившись, как два сторожевых пса. Карбон улыбнулся ей, стараясь не думать о том, что бы он чувствовал, если бы такое случилось с Хлорис.
Спартак вопросительно взглянул на друзей.
— Чтобы тронуть ее хоть пальцем, сперва придется убить нас двоих, — поклялся Гетас.
— И ты услышишь, как мы выкрикиваем твое имя, — добавил Севт.
— Никто не причинит ей вреда, — пообещал Карбон. — Клянусь.
— Хорошо, — удовлетворенно отозвался Спартак. — А прочее, о чем мы говорили? — Теперь, когда он принял решение и готов был начать действовать, он хотел от них окончательного подтверждения.
Карбону даже в голову не приходило бежать из лудуса — зачем, все же нормально? Но раз Спартак это задумал, надо было следовать за ним. К добру или к худу, но он теперь один из людей фракийца. Если он предаст его, то никогда больше не сможет смотреть людям в глаза. И как бы Карбону ни было неприятно признавать это, имелась и еще одна причина. Без Спартака он снова станет легкой добычей для хищников-бойцов, оставшихся в лудусе.
— Мы с тобой, как и остальные. Тридцать два человека.
— До самой смерти, — добавил Гетас.
Глаза Спартака опасно сверкнули. «Именно это я и хотел услышать». Он все-таки не был до конца уверен в Карбоне, но не думал, что молодой римлянин донесет на них.
— О чем это вы? — спросила Ариадна.
Спартак присел на корточки рядом с ней, остальные отошли. Шепотом он изложил ей свое решение, принятое накануне ночью.
— Я собираюсь сегодня поговорить с другими вожаками.
К радости Спартака, Ариадна яростно закивала, поддерживая его.
— Надо что-то делать, — согласилась она. — Я попрошу Диониса беречь тебя.
— Спасибо.
Спартак встал — и снова увидел змею, обвивающуюся вокруг его шеи. «Я должен это сделать. Чего бы это ни стоило».
К удивлению Спартака, Ариадна что-то заметила.
— Что случилось?
— Ничего.
«Лжец».
— К кому ты обратишься первому?
— К Эномаю, — не колеблясь ответил Спартак. — У него больше всего сторонников.
— Если он тебя поддержит, остальные присоединятся к вам? — спросила она.
— Да, на это я и надеюсь.
— И как ты собираешься убедить его?
— Придумаю.
Ариадна уловила едва заметную нотку неуверенности в его голосе. Она пристально взглянула Спартаку в глаза:
— Тебе снова снилась змея?
Он неохотно кивнул. «Она проницательна».
На долю мгновения Ариадна подумала, не солгать ли ей, не сказать ли, что Дионис послал ей объяснение его видения. Нет, решила она. Бог разгневается, и все станет еще хуже, чем сейчас.
— И ты думаешь, что это может предвещать твою смерть?
— Нашу смерть, — тихо ответил он.
Ариадна посмотрела на него. Мир сомкнулся вокруг них, и громкий шум двора отдалился. Даже Гетас с Севтом казались менее реальными.
— Если мы потерпим неудачу, я не смогу оставить тебя этому подлецу. Я или кто-то из нас сперва убьет тебя.
Ариадна сжала его руку:
— Я и не хочу иного. Мы будем вместе, хоть в жизни, хоть в смерти.
Он сурово улыбнулся:
— Да будет так.
Спартак ушел один, а Ариадна смотрела ему вслед. Она приветливо кивнула Гетасу, Севту и Карбону, вернувшимся на свои места, но в душе ее снедали сомнения. После того, что произошло, слишком легко было предположить наихудшее из возможных значений его сна. «Дионис, помоги мне! — взмолилась она. — Я всегда верно служила тебе. Не покинь меня и моего мужа!»
Спартак направился прямиком к Эномаю. Тот сидел за столом вместе со своими людьми и ел. Уверенность, которую Спартак ощутил прошлой ночью, не покинула его, но он не знал, поддержит ли его германец — или, если уж на то пошло, вообще хоть кто-нибудь. Он никогда не разговаривал с Эномаем, а его план граничил с безумием. «Великий Всадник, не покинь меня! Прошу, направь мой путь!» Спартак был в дюжине шагов от Эномая, когда длинноволосый бородатый мужчина с мощной грудью встал и преградил ему дорогу. Еще несколько человек потянулись за спрятанным под туниками оружием, явно намереваясь присоединиться к нему.
— А ну стой! — рявкнул первый на ломаной латыни. — Чего надо?
Спартак поднял руки в мирном приветствии:
— Ничего особенного. Просто поговорить с Эномаем.
— Отвали. Он не хочет разговаривать с тобой.
Спартак заглянул за массивную тушу:
— Эномай!
Германец повернул голову:
— Кто там меня зовет?
— Я, — ответил Спартак. Он посмотрел на бородача, перекрывающего ему дорогу. — Тут твой вежливый друг говорит, что ты не хочешь со мной разговаривать.
— Вежливый? Он? — Уголки губ Эномая едва заметно приподнялись. — Впрочем, он прав. С чего бы мне утруждаться ради такого, как ты?
— То, что я собираюсь сказать, может заинтересовать тебя.
— Это ты дрался перед Крассом?
— Да.
— Большинство людей проиграли бы с такой раной, как у тебя. Ты хорошо потрудился ради победы.
— Спасибо.
Эномай указал на скамью напротив себя:
— Присаживайся.
Люди, преграждавшие путь фракийцу, поспешно убрались с дороги.
Обойдя свирепого германца, Спартак двинулся вперед. Прежде чем сесть, огляделся, дабы убедиться, что охранники не обращают на них внимания. К его облегчению, никто не смотрел в их сторону. Фортиса тоже было не видать. Тем больше причин поторапливаться.
— Ну так чего ты хотел? — напрямик спросил Эномай.
«Он прямолинеен. Это хорошо». Спартак посмотрел на бойцов, сидящих вокруг.
— Я хотел бы поговорить наедине.
— Это мои самые доверенные люди, — проворчал Эномай. — Так что выкладывай или проваливай.
— Ладно. — Спартак придвинулся поближе. — Мы собираемся сбежать из лудуса. Не хочешь ли к нам присоединиться?
Все вокруг потрясенно уставились на него. Первым пришел в себя Эномай.
— Повтори.
Спартак быстро огляделся. Фортиса не было. Он повторил свое предложение.
— Ты же не знаешь ни меня, ни на что я способен. Почему ты думаешь, я не развернусь и не расскажу обо всем Батиату? — спросил германец.
— Я и не знаю, — небрежно пожал плечами Спартак. — Но по моему опыту, человек, способный вести за собой больше пяти десятков, обычно не крыса.
Эномай явно был польщен.
— Тут ты прав. Продолжай.
Спартак воспользовался моментом.
— Нас здесь в лудусе две сотни. А у Батиата сколько охранников — тридцать? Тридцать пять? — Он тихо, чтобы никто не увидел, стукнул кулаком по ладони. — Если к нам присоединится достаточно бойцов, охранники просто не смогут помешать нам захватить оружейню.
Взгляд Эномая метнулся к балкону.
— Охранники хорошо вооружены. Многие из нас умрут, прежде чем мы доберемся до оружия.
— Возможно, — отозвался Спартак. — Но не лучше ли такая смерть, чем умирать на арене под рев толпы?
— Кое-кто сказал бы, что не лучше, особенно если выжил в этих стенах год или два. — Эномай проницательно взглянул на собеседника. — А вот если их женщине угрожает Фортис, они, конечно, могут думать иначе.